«Веду бой!» 2012: Вторая Великая Отечественная - Федор Вихрев

Нам еще повезло — шедший правее „штуг“ 2-го взвода горел, и никого из экипажа не было видно. Слева дымился „штуг“ моего напарника по взводу унтервахмайстера Курта Везеринга. А мы, сначала под прикрытием горящей машины Курта, а потом прячась за домиками, сумели добраться до оврага, проходящего южнее поселка, и затаиться там в кустах. Кое-как переждав скоротечный бой, мы с трудом перебрались через овраг, все перемазавшись в грязи, и через полтора часа, грязные с ног до головы, злые как черти, но живые, добрались до Хайлигенбайля. На город спускались долгие летние сумерки».

За что я уважаю армию — тебя даже против твоей воли заставят заниматься полезным делом. Ну, кто на гражданке заставил бы меня вскочить в шесть утра и помчаться бегать или делать зарядку? Никто. А самому — точно лень. Да и спать охота. Зато сейчас пробежался метров восемьсот и с удовольствием немного размялся. Больше не успел — вызвали. Пришлось оставить за себя лейтенанта Игоря Крупнова и сержанта Виталия Воробьева. Пусть следят за порядком, на завтрак группу сводят, оружие почистят, инструмент рабочий на складе получат.

Вызвали меня не зря. Оказывается, прибыли экипажи на вертолеты. Ну, наконец-то! Хотя бы свое, авиационное, начальство появится. Появилось, точно. Два вертолетчика-майора, командир звена и его заместитель. Сели с ними разбираться что и как. Разбирались долго. График работ, распределение личного состава, наличие запасных частей, керосин и средства контроля, инструмент… Тем более что поступило еще одно «ценное указание» — подготовить небольшую передовую команду для возможного перебазирования. А тут еще выяснилось, что на один вертолет борттехника так и не прислали. Тогда я немного подумал, потом подумал еще… и записался сам. Типа многостаночником буду. Вот и буду я начальником передовой команды, да еще и бортачом вдобавок. Ведь борттехник — это «не только ценный мех», но и льготная выслуга плюс к уже выслуженному. А вы думали? Как говорилось раньше в шутку: «Уходя с аэродрома, прихвати кое-что для дома!» Так что и выслуга тоже лишней не будет. Война войной, а о мире помнить надо.

После совещания взял пару бойцов, прапорщика и отправился на склад горюче-смазочных материалов получать эти самые смазочные и особо горючие материалы. Традиционный процент сразу ушел кладовщику и его начальнику, остальное отволокли в ангар в мой кабинет и заперли в надежный современный сейф. Такого даже у начфина нет, я себе спецом выписал и сегодня поставил. Иначе ни погреть, ни смазать, ни обезжирить нечем будет, ха-ха-ха.

Наконец-то приступили к основной работе. Начали расконсервацию сразу трех машин. Теперь главное — контроль, контроль и еще раз контроль. Вспомнился по аналогии один дебильный американский фильм, в котором вертолет упал из-за раскрутившегося на тяге винта. Ага, так и дали этому винтику раскрутиться. Все, что может раскрутиться в авиации, всегда должно быть законтрено! Иначе тот, кто этого не сделал, и тот, кто это контролировал, залетят далеко и надолго. Впрочем, может, у них так и положено? Был же еще один фильм, основанный на реальных событиях, о том, как падали «Ф-16» от того, что перетирался провод питания электродистанционной системы управления? Ну как может такое быть, я так и не понял и никогда не пойму. В нашей технике такой провод закреплен на каждом сантиметре, если не миллиметре, половину хомутов смело выкидывать можно, а у них болтается.

— Бараны, бл…!

Не, это я уже не про американцев. Это я про тех «специалистов», с которыми мне работать и работать. А еще и воевать скорее всего. Надо же ухитриться перепутать разъемы! Блин, а лейтенант куда смотрел! А борттехник где? Придется поговорить с ними «на вы», то есть выучу, высушу и выпрямлю. Ох, блин, еще байонет поворотный сломали, один разъем полностью менять надо, и блоков таких запасных нет. Придется разъем ремонтировать. Вот прапорщику и инструмент в руки. Честно говоря, СНЦ — разъем для ремонта удобный, если, допустим, ножку одну контактную поменять — проблем нет. Паять не надо, специальной приспособой обжал провод в ножке, другой ее на место вставил — и все. Но тут-то их больше пятидесяти! Попробуйте повторить одно и то же пятьдесят раз, не перепутав абсолютно одинаковых проводков и не сбившись в размещении ножек. Одно неправильное соединение — и можно прощаться с блоком.

— Прапорщика Еремина вызвали?

— Так точно, тарщ майор, сейчас будет.

— Значит, так. Как прибудет — за ремонт. А вы, «работники ножа и топора» — по два наряда на уборку. Понятно?

— Тарщ майор, а вопрос можно? — это рядовой Бабинов, он из студентов, да еще и платников. Хитрожопый до ужаса. Но на всякую хитрость мы всегда можем ответить армейской беспринципностью.

— Можно, если хотите задать.

— Тарщ майор, а в уставе нет такого наказания…

— Рядовой, а что в уставе написано про выполнение приказа?

— Тарщ майор, так незаконный приказ можно не выполнять.

— Молодец, боец. Устав знаешь. А что там написано про невыполнение приказа в военное время? И что написано в законе о саботаже и умышленной порче военного имущества с целью подрыва боеготовности части?

— Э-э-э, — начало обнадеживающее, немного задумался.

— Так вот, если хотите, то я могу по закону военного дознавателя выделить… — замолкаю и внимательно смотрю на начинающее понемногу покрываться «цветами побежалости» лицо. Дошло.

— Так что будем выполнять приказы или будем шутки шутить?

— Есть выполнять приказ, тарщ майор!

Внимательно смотрю на подчиненных, работающих за другими стендами и на вертолете. Большинство, даже и слышавшие разговор, продолжают «крутить гайки», делая вид, что их это не касается. Но, думаю, правильный вывод сделают все. Надеюсь. Потому что работы и так выше крыши, а заниматься воспитанием некогда.

Напряженная работа, с небольшими перерывами на обед и ужин, длится весь день. Наступают по-летнему поздние сумерки, когда мы наконец начинаем гонять двигатель, или, как говорят в авиации, «газовать», на первом полностью подготовленном вертолете. Когда же внезапно для нас наступает натуральная летняя ночь, полностью готовы к полетам почти все вертолеты, кроме одного. На нем все еще ремонтируют блок пытаясь найти неправильно установленные ножки. Надеюсь, до завтра найдут.

Едва останавливается винт крайнего из подготовленных и проверенных вертолетов, как в части начинается что-то необычное. Забегали бойцы, что характерно, с оружием, из бокса пару бронников вывели. Что-то случилось, интересно?

Наконец-то и про нас вспомнили. Прибежал сам начштаб с двумя десятками бойцов и летчики. Женщины легкого поведения на месте своей работы! Остается только материться. Лучше бы не вспоминали, правда. Ну как я выпущу машины без облета? А выпускать придется, черт побери.

Большая банда, человек в пятьдесят, разграбила санаторий неподалеку от нас и рванула в сторону Москвы. На что надеются, непонятно, в городе военных сейчас — море, все вокзалы забиты. Правда, в области их практически нет, даже ОМОНа не больше трети оставили, остальные к фронту маршируют. Вот и распоясались какие-то сволочи. Самое неприятное — ОМОН за этими падлами не успевает, да и неизвестно, успеют ли в Москве кого-нибудь, кроме местных милиционеров, подтянуть. Хотя кипеш там явно неслабый, все на ушах стоят. Еще бы, такие дела, да у самой столицы! А то еще, глядишь, они до Рублевки доберутся, до дач нашей «элиты», прости господи за такое слово. Тамошняя охрана против этих и полчаса не выстоит, судя по информации. Уцелевший охранник санатория, говорят, даже несколько пулеметов заметил. Слава богу, ни гранатометов, ни ПЗРК не замечено, что радует. Не хватало еще людей и вертолеты в собственном тылу терять.

Хреново, надо что-то решать. С одной стороны, выпустить машины без облета я не могу, с другой — командование приказывает. Летуны клянутся, что местность как свои пять пальцев знают, командир нашей летной группы — за полет и на меня нехорошо поглядывает. Ему что, передал приказ — и лети. Нравится жизнью своей и доверенных ему людей рисковать, похоже. Молодой и опыта такого, как у меня, нет. Послужит с мое, узнает, как лихо твои непосредственные начальники сдают тебя в лицо. Был у меня такой случай, был. На полетах втроем остались, с трудом все самолеты успевали обслуживать. А тут ЧП — на одном самолете отказ указателя скорости. Ну не успели мы его как следует проверить. А ведь я докладывал, что не успеваем. В результате сам же и виноват оказался. Тот же самый заместитель командира по инженерно-авиационной службе, что обслуживать полеты приказал, от своих слов отрекся и заявил, что надо было отказаться полеты обслуживать. Вот такие вот пироги с котятами.

Смотрю на часы на приборной панели вертолета. Прошло целых пять минут после того, как прибежал начштаба. Надо что-то решать. А, черт с ними, дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут, да и на хлеб с маслом я уже давно сам умею зарабатывать. Беру ручку и пишу в журнале подготовки: «Облет вертолета по программе ночных полетов разрешаю. Командир технического отряда м-р (подпись)», после чего отдаю его командиру. Тот читает, улыбается и подтверждает мое разрешение своей подписью. Правильно, командир, помирать, так с музыкой. Как говорил один из героев фильма: «Сядем усе!»