Автомобиль Ионна Крестителя - Елена Басманова

– Не сомневайтесь, Илья Михайлович. – Вирхов с подозрением следил за действиями хозяина. – И прошу вас поставить на место бокал. Надеюсь, вино не отравлено и вам не удастся уйти от правосудия.

– Как отравлено? – взвизгнула канатоходка. – И я его пила!

– Успокойтесь, синьорина, – криво улыбнулся Холомков, – господин следователь шутит.

– Мне не до шуток, – посуровел Вирхов. – Итак, вы явились в редакцию, чтобы якобы сфотографировать издателя и его авторов. А на деле искали повод проникнуть в сайкинскии кабинет и похитили запасные ключи от квартиры.

– Очень интересно, – Илья Михайлович уселся на диван и закинул ногу на ногу, – продолжайте, прошу вас. Прямо настоящий роман.

– Вот-вот, голубчик, вы и проговорились, – злорадно потер ладони Вирхов. – До романа мы еще доберемся. А пока что продолжим. Вы похитили ключи. И под покровом ночи явились в дом Рымши – причем облаченным в монашеское одеяние. Вон оно на софе красуется.

– Застали голубчика врасплох, – поддакнул Тернов, – не успел спрятать вещественные доказательства.

– Есть свидетели, которые видели подозрительную монашку или монаха, выходящего среди ночи из дома Рымши, – подтвердил Вирхов. – Это были вы.

– А какой у меня мотив? – Холомков нагло оскалился.

– Сначала я думал, что вы руководствовались ревностью – старый развратник посягнул на близкую вам особу. – Вирхов насмешливо поклонился изумленной циркачке.

– Я? Ревновал к Сайкину? – Илья Михайлович театрально захохотал, синьорина Чимбалиони недовольно ткнула коварного любовника кулачком в плечо.

– Эту ложную версию мы отбросили. – Тернов покраснел. – Если бы не счастливая случайность, никогда бы не подумал, что вы балуетесь сочинительством.

Улыбка сошла с лица Ильи Михайловича Холомкова. Он встал.

– Господа! – твердо заявил он. – Я готов слушать вас и дальше, но хотелось бы ближе к фактам. О чем вы говорите?

– Мы говорим, батенька, – Вирхов гневно сощурился, – что вы втайне от всех написали уголовную повесть. И предложили ее для публикации господину Сайкину. И называлась повесть «Автомобиль Святителя Николая». В ней вы описали конкретный криминальный случай, его расследовал наш великий соотечественник, король петербургских сыщиков Карл Фрейберг. Он сам мне намекал… Не исключено, что вы не только автор, но и герой-шантажист, описывали случай из своей жизни.

– Позвольте, позвольте, – перебил нетерпеливо Холомков. – Какие у вас основания утверждать, что я занимался столь недостойным сочинительством?

– Глупости! – воскликнула синьорина Чим-балиони. – В моем окружении нет писателей!

– Есть, фройляйн, есть, – заверил возмущенную диву следователь. – Например, господин Полянский, тоже книжонки у Сайкина издавал.

– А с первого взгляда вполне нормальный человек, – разочарованно протянула циркачка и поднесла к губам очередную пахитоску.

– Ваш поклонник Илья Михайлович тоже с первого взгляда человек нормальный, – продолжил Вирхов. – А по сути – преступник. Писатель-убийца. Причем убийца весьма хитроумный, изощренный. Сумел увести следствие на ложный путь. По счастью, ненадолго… Мало того, что нарядился монахом, так еще и принес в дом к жертве флакон с кислотой. Для отвода глаз. Чтобы следствие думало об отравлении Сайкина. А сам убил старого развратника, облил его лицо чернилами и разорвал над бездыханным трупом книжку. Отомстил старику.

– О, месть сильное чувство! – возбужденно воскликнула синьорина Чимбалиони. – А за что господин Холомков мстил Сайкину, я не поняла?

– Пусть он сам скажет. – Вирхов только тут обратил внимание, что рыжеусый полковник подмигивает капитану Суржикову. – Что за знаки вы подаете, милостивый государь? – Он шагнул к полковнику. – На что намекаете за моей спиной?

– Думаю, вы разыгрываете нас, господин следователь, – смутился Вернер, – вот и подмигиваю. Очень все смешно.

– Мы еще не выяснили, как вы участвовали в этой истории, – мстительно сощурился Вирхов. – Не являетесь ли сообщником преступника?

– В каком смысле?

– В прямом. Не вы ли подсказали господину Холомкову идею с флаконом и кислотой?

– Богом клянусь, Илью Михайловича не инструктировал. Кроме того, уверен, что Илья Михайлович Сайкина не убивал. Пока не вижу доказательств. Все косвенные соображения. Прямых улик нет.

– Вы ошибаетесь, – горделиво заявил Тернов, пока Вирхов буравил светлыми глазками полковника. – Карл Иваныч, предъявить?

– Предъявите, – милостиво разрешил Вирхов.

Тернов достал из портфеля маленький бумажный листок.

– Руками не трогать, – предупредил Вирхов, – смотреть издали.

Тернов развернул бумажку и поднес ее к прекрасным синим глазам Холомкова.

– Что это? – Холомков, прочитав краткий текст, пожал плечами.

– Записка, в которой вы назначили жертве свидание.

– Но вы же говорили, что господин Холомков открывал дверь похищенными им из редакции ключами! – воскликнул Вернер.

– Нет! Ключи он брал, чтобы запереть дверь после убийства, – уточнил следователь. – Однако засов снаружи не запирается! Так-то!

– Но это не моя рука! – в отчаянии воскликнул Холомков. – И подписи здесь нет. На каком основании?

– Павел Миронович, – перебил хозяина Вирхов, – предъявите второй документ! Холомков побледнел.

– Я предупреждал вас по-христиански, из человеколюбия, – наседал Вирхов, пока юный юрист копался в портфеле, – чистосердечное признание для вас наилучший выход. Но вы упорствовали. Теперь получайте прямые улики.

Не слушая следователя, Холомков растерянно следил за Терновым, извлекающим из портфеля лист бумаги. Лист был сверху донизу исписан тем же почерком, что и на записке. Илья Михайлович бегал глазами по строчкам.

– Ну что? – торжествующе провозгласил Вирхов. – Убедились? Теперь-то отпираться бессмысленно!

– Что там такое? Что? – Шарлотта вытянула шею, но с места не двигалась.

– Там, фройляйн, первая страница повести «Автомобиль Святителя Николая». И фамилия автора. Правда, скрывшегося за псевдонимом.

– Но нас псевдонимами не обманешь! – бросил горделивый взгляд на циркачку Тернов.

– И вы написали целую книжку, Илья Михайлович? – Шарлотта с изумлением уставилась на Холомкова.

– Это не я! – воскликнул измученный красавец.

– Но рука, рука-то ваша! Почерк совпадает! – наступал Вирхов. – И алиби у вас нет! Где вы были в ночь убийства? – Язвительным тоном, не предвещавшим ничего хорошего, следователь добавил: – С фройляйн Чимбалиони?

– Да, об алиби я не подумал, – поник Холомков, – но это не моя рука, это не мой почерк… Я, кроме счетов, вообще ничего не подписываю.

– А фамилия, фамилия, тоже не ваша? Могли бы позаковыристей псевдоним изобрести. Да где вам! Фантазии не хватило!

– А какой, какой псевдоним у автора? – Любопытство Шарлотты достигло предела. Вирхов приосанился, выдержал паузу и изрек:

– Повесть «Автомобиль Святителя Николая» написал автор, скрывшийся за псевдонимом И. Холомковец.

Глава 20

– Во всем виноват Скрябин, – сурово изрек доктор Коровкин после того как дамская истерика прекратилась, и Елизавета Викентьевна в изнеможении опустилась на диван, а ее дочери чинно расселись по стульям. – Если б вы вчера с ним не встретились, Брунгильда Николаевна, никаких умопомрачительных событий не произошло бы. Есть в нем что-то колдовское. Такое ощущение, что господин композитор с помощью своих теософских и мистических установок привел в столицу обезумевшую стихию, и мы все оказались в ее власти.

– А где ты встретилась с господином Скрябиным? – встрепенулась Елизавета Викентьевна. – У Розочки?

– Да. – Брунгильда меланхолично кивнула. – Именно там. Господин Скрябин исполнил мне свой новый этюд. Это было волнующе.

– Но как ты оказалась в особняке д'Ассейна? – продолжала допытываться мать. – Когда вы расстались? Как господин Скрябин попал на мостовую опору? Вспомни, дорогая, постарайся.

Брунгильда молчала. Потрясенный ночными событиями, уверенный в гибели своей спутницы, экстатический сочинитель в ужасе бежал от содеянного в Москву, но он увез с собой грандиозный замысел, рожденный в страстных объятиях, – тайна поэмы экстаза умрет вместе с ней. Она нежно прикоснулась к крышке рояля.

– А я думаю, – важно известила Мура, все решительнее склоняясь к мысли, что композитор увлек-таки ее сестру на палубу, – Бруня вместе с Александром Николаевичем отпраздновала создание нового музыкального произведения. Признайся, сестричка, ты пила шампанское?

Брунгильда гордо молчала.

– А покоритель женских сердец, возможно, подсыпал в бокал чего-нибудь наркотического, способствующего потере воли и памяти, – вставил доктор Коровкин как можно равнодушнее. – Чтобы он да не искал творческого экстаза?