Сестра - Петра Хаммесфар

«Я не застрелила Роберта», — сказала я.

«Его жена тоже его не застрелила», — возразил Волберт.

Я не хотела снова повторять все то, что уже так исчерпывающе объяснила ему. Но что мне еще оставалось?

«Этого она и не должна была делать. Если Хорст Фехнер…»

«Он мертв, — перебил меня Волберт и испустил отчетливый вздох. — Хорст Фехнер уже четыре месяца лежит на кладбище, фрау Бонгартц. Двое мужчин, которые забрали Йонаса Торховена из франкфуртского аэропорта, были служащие одной фирмы по аренде автомобилей».

«А почему Иза рассказывала нам, что это были друзья Йонаса?»

Волберт вздохнул. «Очевидно, ваш брат посоветовал это своей жене, чтобы предотвратить всякие домыслы».

«Это же неправда, — сказала я, возможно, я даже кричала. — Это вообще не может быть правдой! Роберт хотел послать в аэропорт машину для перевозки больных. Изабель лжет! Она лжет, как только рот открывает!»

Я не рассчитывала на то, что он еще раз меня отпустит, но он сделал это. Он даже позаботился о том, чтобы меня отвезли домой. И там я тогда сидела. При этом я вообще не могла сидеть. В своем Ателье я долго не выдержала, всего несколько минут. Только один взгляд на каменного чурбана в углу, и в моей голове раздавался голос Роберта.

«Почему ты себя этим мучаешь, Миа? Почему ты не хочешь, наконец, от него избавиться? Иза ведь права, когда говорит, что незачем тебе сидеть здесь часами, рассматривать эту штуку и саму себя заводить. Не удивительно, что тебе при этом приходят в голову глупые мысли. Но ни один человек в этом доме не желает тебе плохого, Миа. Я совершенно точно, нет. Я же хочу тебе только помочь, потому что это не может так дальше продолжаться».

Один только взгляд на бутылку водки и к этому, комментарий Сержа. И ярость в животе — специальные напитки, только специальные напитки в последние недели, вода с парой капель водки и мультивитаминный препарат против бешеных головных болей.

Но что же это такое, черт побери! Это же действовало — капли, так же, как и напитки. Только водка была на вкус, как вода. От этого мне как-то полегчало. Полностью помешанной я еще не была. Возможно, когда-нибудь я войду в историю, как медицинское чудо, как женщина, которая от воды и фруктового сока так напилась, что получила Blackout. А что до капсул, действительно нельзя недооценивать Placebo-эффект, и уж точно не тогда, когда боли обусловлены только психическими причинами.

Знали ли они об этом? Фрау Шюр должна была быть в курсе, иначе моя водка не обожгла бы ей горло. Но могли ли они это заранее предусмотреть? Посвятил ли Роберт свою маленькую ведьмочку в эту тайну? Может, чтобы умилостивить ее, не понимая, что этим он подписывает свой смертный приговор. Я его не убивала, я — нет, я бы никогда не смогла причинить ему боли.

А Хорст Фехнер был мертв уже четыре месяца. И в течение шести недель, Изабель больше не покидала надолго дом. Значит она все-таки с этим справилась, значит она могла запустить свои красные когти в многочисленные пакеты акций и управлять ими в интересах своего ребенка.

Я просто не знала, как мне дальше быть.

Пойти наверх в свою комнату, я не решалась. Возможно, я встретилась бы с ней на галерее и должна была бы, наконец, взять в кухне нож. Ей нужно умереть, она должна была умереть, если я хотела это как-то пережить. Но она должна была так умереть, чтобы Волберт и его коллеги бродили в потемках, как законченные идиоты. Я не хотела, чтобы меня еще и заперли только за то, что я раздавила таракана. А сейчас в доме было слишком много народу.

В кабинете Роберта все еще сидел эксперт по финансам. Фрау Шюр хлопотала в кухне с кастрюлями и сковородками. Лучия была в библиотеке. В конце концов, я отправилась в зимний сад. Роберт с таким удовольствием там находился, даже когда еще ребенком был. В плохую погоду он играл со своими друзьями между цветами, а я садилась в угол и смотрела на них.

Я действительно больше не знала, что мне думать. Бывает такой момент, когда не знаешь, что делать дальше. Это не было признаком слабости, только бессилие и усталость. Сначала я и не думала даже о том, чтобы пойти на предложение Пиля. Никакого гипноза. Если этот гном воображал, что я полностью ему себя предоставлю, то он сильно ошибался.

Я села в угол и как только закрыла глаза, то увидела Роберта перед собой. «Я должен с тобой поговорить, Миа».

Это случилось через два или три дня после того, как я отказалась освободить свое Ателье для Йонаса, после того, как я напилась и сбежала к Сержу.

Роберт пришел под вечер ко мне в зимний сад. Он принес кофе и немного выпечки, сел напротив меня и улыбнулся. «Давай посидим немного».

И потом — я не могла понять, действительно ли был в его голосе налет сарказма — сказал: «Нам определенно никто не помешает».

Роберт налил нам кофе и положил кусок пирога на свою тарелку. Он не торопился перейти к делу.

«Я хотел попросить тебя об одном одолжении, Миа. Я знаю, что требую от тебя слишком много, но сделай это ради меня».

Я уже думала, что он снова собирается оспаривать у меня Ателье. Однако же, речь шла совсем о другом. «Я знаю, что тебе не нравится говорить о Йонасе. Я и не хочу нажимать на тебя больше. Если ты что-то имеешь против него, значит, у тебя есть на то причины. Но не могла бы ты, несмотря на это, немного позаботиться о нем? Мне важно в принципе только то, чтобы Изу…»

Когда я помотала головой, он осекся и коротко сжал губы. Потом закончил свою фразу. «Чтобы немного разгрузить Изу. Чтобы у нее было немного времени для себя, понимаешь? Ей нужно отвлечься, может снова разок выбраться вечером в город. Мне не нравится, как она изнуряет себя с Йонасом. Она не такая уж сильная и я боюсь, что ее надолго не хватит. В последние дни она часто жаловалась, что чувствует себя очень утомленной».

Он, конечно, имел в виду последние ночи, но не хотел так конкретно выражаться. Этого и не требовалось.

«Миа, я же не требую многого, — считал он. — Если ты только на час или два в день, с Йонасом…»

Когда я снова покачала головой, он сдался окончательно. «Ладно, забудь об этом, — сказал он. — Но тогда ответь мне, по крайней мере, на один вопрос. Это нескромный вопрос, но я все равно хочу получить ответ, Миа. Ты часто бывала у него в первые дни. Один раз ты была у него даже ночью. Я знаю это от Изы. Ты спала с ним, Миа?»

«Нет», — сказала я.

«Он хотел с тобой спать?»

«Нет», — сказала я.

Роберт уставился на свою тарелку. Секунды между нами царило молчание. Потом он спросил: «Ты считаешь, он был бы еще в состоянии спать с женщиной? Я разговаривал на днях об этом с мамой, она считает это вполне возможным. И он же еще очень молод. Ему этого, вероятно, не хватает».

«Что ты хочешь от меня? — спросила я. — Должна ли я залезть в постель к этому парню и скрасить ему вечерок, чтобы твоя жена в это время могла еще как-нибудь развлечься?»

«Глупости, Миа! — он был возмущен. — Я только думал, что ты заметила что-нибудь в этом смысле».

«Почему ты не спросишь Изу, может он еще или нет? Она снимает и одевает ему штаны. Она запихивает его в ванну и моет ему задницу. Если у него еще что-то шевелится, она должна была это уже давно заметить».

Роберт кивнул задумчиво и вздохнул: «Изу мне не хотелось спрашивать». Потом, наконец, он снова посмотрел мне в лицо. «Я только еще раз ей предложил нанять профессиональную помощь. Он ведь не так уж беспомощен. Этого должно быть достаточно, если кто-то придет на пару часов в день. Утром и вечером, только помочь ему из кровати в коляску. Но Иза против. Этого я не понимаю. С другой стороны, я спрашиваю себя, как бы мы с тобой держались, если бы я сидел в инвалидном кресле и не имел бы больше никаких надежд на нормальную жизнь. Что бы ты для меня делала, Миа?»

На это я не должна была ему отвечать. Мы знали оба, что в таком случае я была бы с ним рядом. Во всех отношениях. Но в его просьбе я ему отказала.

Ему бы это не помогло, если бы я начала сейчас заниматься самобичеванием. Я могла себя только спросить, почему он вообще меня об этом просил, когда ему было известно, как я относилась к Йонасу. И он не только меня спросил, но еще и Лучию, когда уговаривал ее приехать. Человека, который мог трезво мыслить, бывшую сиделку. «Что-то происходит в доме. Я не знаю больше, что и думать, мама». Какое ужасное подозрение его мучило, если он хотел приставить к Йонасу шпиона? Именно так ведь это и было.

В конце концов, все было именно так, как я обрисовала это Лучии. Если бы речь шла только о том, чтобы разгрузить Изабель, Роберт не спросил бы меня, спала ли я с Йонасом. И он не спросил бы меня об этом, чтобы узнать, чем обосновано напряжение между мною и Йонасом. Он никогда не был таким нескромным. Он спросил меня только по одной единственной причине, тут я была совершенно уверена. Ему нужно было выяснить, могло ли случиться, чтобы Изабель спала со своим собственным братом.