Новая зона. Личность клиента - Сергей Недоруб

— Да неужели? — удивился Виктор. — Савченко! Ты ли это?

— Я, Витя, я, — покивал следователь. — Только ты не радуйся.

— А кто сказал, что я рад?

— Садись, — сказал Савченко, кивая на стул напротив.

Виктор без лишних слов уселся на обтянутый треснувшей кожей стул. Он ненавидел сидеть под прямым углом к собеседнику, но момент для обустройства был неподходящий.

Савченко не глядел на него, лишь продолжал изучать папку в руках.

— Это что, мое дело? — спросил Виктор.

— Оно самое.

— Дай почитать.

— Не стоит. Поверь, это не бестселлер.

— Ну хоть скажи, сильно ли я вляпался.

— Хреновей некуда, — вздохнул Савченко. — Или ты сам забыл, что натворил за последнее время?

— А ты напомни, — попросил Виктор.

— Охотно. Грабеж, разбой, угон, проникновение со взломом, злостное хулиганство, мошенничество, незаконная слежка…

— Когда это я мошенничал? — спросил Виктор. — Не припомню.

— А в клинике ты кем представился? Ребята из ОБЭП очень удивились, когда им позвонили и спросили, что за странный тип приходил от их конторы. Надо сказать, я и сам озадачился.

Савченко бросил папку на стол и уставился на Виктора.

— Вить, ты куда встрял? — спросил он. — Куда вообще влез? Какие дела проворачиваешь? Я тут читал, голову ломал, но ничего не понял.

— Заглянул бы в каюту и сам все узнал. Кто же мешал? Неужели по рангу не положено?

— Совсем ты, Витя, испортился. Ты думаешь, наше с тобой старое знакомство как-то тебе поможет?

— Ну что ты? Просто вспоминаю, сколько времени по закону ты можешь держать меня взаперти, не предъявляя обвинения. Кстати, который сейчас час?

— Полдень.

— Значит, Васильевич до вечера не дотянет.

— Кто это? — не понял Савченко.

— Мой сосед в каюте. У которого перелом.

Круглое лицо следователя немного прояснилось.

— Да, Рома, не один я испортился, — промолвил Виктор, рассматривая стены. — Вроде, раньше ты о людях больше заботился. Что же ты так зачерствел? Помнится, в девяностых все мы думали, что из нас именно ты сохранишь в себе что-то человеческое.

Палец Савченко опустился на кнопку интеркома.

— Приведи фельдшера в третью, — велел дознаватель.

— Вот это другое дело, — похвалил детектив.

— Не перегибай, Совун, — предупредил Савченко. — Я ведь тоже много чего вспомнить могу.

Виктор умолк. Дознаватель оттолкнул папку подальше.

— Так вот, Виктор, дела твои паршивые, — сказал он. — Я бы тебе советовал нанять адвоката, и хорошего.

— На хорошего у меня средств нет, — ответил детектив. — Что там в законе говорится по поводу государственного?

— Государственный тебе не поможет. Конечно, мы тебе кого-нибудь назначим, но на многое не рассчитывай, сразу говорю.

— Кто подает на меня заявление? Я имею в виду, кроме потерпевших.

— Кроме гражданских — никто. Но пусть это тебя не утешает. Ты себе дров наломал по совокупности лет на четырнадцать.

— А по факту?

— По факту лет на восемь. При условии хорошего поведения.

— Никто по моему вопросу договориться не предлагал?

— Договориться? — удивился Савченко. — Ну, ты и фразочки говоришь в кабинете следователя.

— Так ты теперь следак? Уже на меня уголовку открыли?

— Помолчи, хорошо? Были у меня как-то особо борзые юноши, за которыми прокурорские стояли. Но это им не особо помогло.

— Я не о том. Ясное дело, я не такой дурак, чтобы попытаться с тобой договориться и закрыть этот вопрос. Уж это я представляю достаточно ясно. Да и не имею средств делать подобные предложения. Помню, конечно, про твой долг, но не такой уж я гад, чтобы давить на тебя таким образом. Но ты спрашивал, как меня угораздило влезть в такую жопу, и я отвечаю — доверился не тем людям и не на тех поработал. Вот мне интересно, не обращались ли мои знакомые по поводу меня.

— Нет, никакие люди не обращались, — ответил Савченко. — Но ты не переживай. Я тебя живым никому не отдам.

— Конечно, не отдашь, — вздохнул Виктор. — Ты ведь, должно быть, за мой счет месячный план закроешь.

— Хами сколько вздумается, — заворчал дознаватель. — Но я бы на твоем месте последил за тем, чтобы новый срок не схлопотать. Чувствую, такими разговорчиками ты себе на него заработаешь.

— Стало быть, я точно попал.

— Похоже на то, — согласился Савченко. — Ну так что, давай сделаем все по-быстрому, без проблем? Я составляю протокол, ты подписываешь.

— Делай свою работу, — сказал Виктор. — Так, как я делал свою. Только я своими действиями, Рома, спасал человека. Хотя совсем ее не знал. А ты, напротив, закапываешь.

— Хорошо. — Савченко потер лоб. — В твоей камере сейчас фельдшер, занимается этим… Васильевичем. По правилам, я не могу тебя там держать. Давай сделаем проще. Я оставлю тебя здесь и иду оформлять бумажки. А ты не будешь делать глупостей. Договорились?

— Лады, — согласился Виктор.

— Я серьезно, Вить. Не делай глупостей. Дай Бог, чтобы все то, что ты натворил, прошло по аффекту. Потому что все, что ты сделаешь сейчас, глупостью уже не будет. Это будет попыткой побега.

— Я понял. Не переживай, подставлять не буду. И сам подставляться тоже не хочу. Надоело.

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул Савченко, вставая из-за стола и забирая папку. — Только, Витя…

— Что?

— Не надо вскрывать себе вены, ладно?

От неожиданности Виктор чуть не сполз со стула. Савченко смотрел на него без тени улыбки.

— Без шуток, — продолжил дознаватель. — Восемь лет поселения или даже четырнадцать — еще не конец жизни. Многое через это проходят, тем более в наше хреновое время.

— Я не собирался, — поклялся Виктор с непонятным для себя смущением.

— Верю, что не собирался. И верю, что такая мысль может возникнуть. Вить, я повидал случаи. Вера в то, что все будет хорошо, часто сгорает особенно быстро. Почему люди в петлю лезут? Потому что перегорают, понимаешь? Это ведь не сами люди лезут, а тела их. Сами люди уже давно мертвы. Перегорели. И ты к этому очень близок. Не хочется, чтобы ты так закончил. Посиди здесь, я скоро вернусь.

Дверь хлопнула. Оставшись в одиночестве, Виктор вздрогнул, сжал зубы и понял, что они стучат без перерыва. Он почувствовал подступающую тошноту и положил голову на столешницу, прижавшись ухом к холодному дереву.

Последние слова Савченко пробрали его до глубины души. Уж от кого Виктор не ожидал услышать подобное, так это от старого знакомого, дорожки с которым, как оказалось, успели разойтись под очень большим углом.

— Да не буду я вешаться, — пробубнил Виктор, часто моргая. Ему не хватало воздуха, словно ему на голову натянули воздушный шар.