Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока Тарханов звонил по телефону, потом уточнял, когда у Татьяны будет готов ужин на четыре персоны, Вадим все не мог успокоиться, все радовался, как легко и свободно все решилось.
И как, по выполнении «подряда», аккуратно подойти к тому же Чекменеву и через него непосредственно к Великому князю со своей собственной проблемой.
А уж с Агеевым он потом как-нибудь все это согласует. Если повезет, так и с позиции силы.
До резиденции Максима идти было всего с полкилометра, но Сергей все-таки усадил Ляхова в машину, совсем маленький зеленый вездеходик с опущенным тентом.
– Служил бы ты в наших войсках, соображал, что надо пользоваться возможностью хоть сто метров проделать на колесах, а не на своих двоих.
Устроили доктора надежно. С пониманием важности и перспективности его работы.
В скромно выглядевшем особнячке из дикого камня, очень удобно расположенном на острове посередине озера, окруженном вдобавок густыми ивами, почти полностью скрывавшими его от любых, лишенных соответствующего допуска глаз.
Кроме особняка здесь же располагались склады неприкосновенного запаса спецтехники и боеприпасов, по причине чего ведущий на остров узкий мост с обеих сторон прикрывался патрулями караульного наряда.
Не совсем замок Иф, но в этом роде.
Доктор встретил Ляхова радостно. Ему, похоже, не слишком уютно было одному нести бремя ответственности и неясности дальнейших перспектив.
Естественно, все необходимое, чтобы отпраздновать встречу и подтянуть Бубнова к своему уровню, у них с собой было.
– Ну, все. Подпольный период деятельности закончился. Включаемся в работу по-настоящему. Перспективы нас ждут совершенно лучезарные, – сообщил Ляхов.
В быстром темпе опрокинув третью чарку, Максим потребовал пояснений.
После того как Вадим их дал, он как бы даже и помрачнел.
– Ты уверен, что нам это нужно? Мы же совсем другим рассчитывали заниматься. А теперь что же – при следователях на подхвате? Мне это как-то…
– Да брось! Хватит комплексами мучиться. Это прежде всего нам самим нужно. Ты ж соображай, война идет, суровая, скажу тебе, война. А мы, как сказал однажды Хемингуэй, подписали контракт на весь срок. Размотаем это дело – поймем, откуда и что нам угрожает. Ребята быстренько все порешают, и мы сможем спокойно своим делом заниматься.
Тем более изобретателя тех штучек нам обещают предоставить со всей его лабораторией, – он указал на Тарханова. Сергей в ученую дискуссию не вмешивался, но при прямом к нему обращении кивнул со значительностью.
– Что касается твоих опасений, – Ляхов знал, что Максим все время побаивается, что им воспользуются, а потом отстранят за ненадобностью, – мы ж предъявим только эффект, а не идею.
Как если бы ты продал современный автомобиль хотя бы и самому Генри Форду. Куда совать ключ и какие педали нажимать, он быстро поймет, а что делать с системой распределенного впрыска, в доску разбейся, не догадается.
– Это, конечно, так…
– Значит, работаем. С утра и начнем.
– А сейчас нас Татьяна ждет, – сообщил Тарханов, чрезвычайно довольный, что все разрешилось столь удачно. – Гуляш из баранины с фасолью наверняка уже доспел.
При слове «баранина» Максим сморщил нос. Как многие столичные и вообще среднерусские жители, к этому сорту мяса он относился скорее негативно. Пахнет, мол, не по-нашему, и вообще жир на губах застывает.
Сергей не стал его разубеждать. Попробует – наверняка пересмотрит свои взгляды.
Глава восьмая
На следующий день после вечера и доброй половины ночи, с большим удовольствием проведенных в обществе Тарханова и его новообретенной подруги, доктор с Вадимом хорошенько выспались, после чего занялись делами, в истинную суть которых Ляхов Максима до самого последнего момента не посвящал.
Успехов Бубнов достиг, без всякого преувеличения, значительных. Точнее сказать – грандиозных.
Все ранее сказанное Вадимом прокурору, в этом комплекте металлических ящиков, традиционно покрытых армейской «молотковой эмалью», приобрело свое грубое и зримое воплощение.
– Это у нас будет «верископ-стационар», – решил Ляхов, когда размягченный и оттого снова довольный жизнью Максим показал ему все. – На нем бы мы с тобой могли и нобелевку себе заработать. Только спешить не будем. Человеку, обладающему истиной, приличествует важность…
Они сидели на кушетке за занавеской в кабинетике, до невозможности похожем на помещение для физиотерапии в уездной больнице. Наверное, у доктора ностальгия взыграла.
За окном на мелкой ряби озера багровела полоска закатных лучей садящегося в низкие облака солнца.
Что-то подобное бывало и в биографии Вадима. Он тоже начинал работать земским лекарем. И тоже пил портвейн с коллегами, только другого качества, конечно. Сейчас они употребляли очень хороший, прямо из Португалии, и заедали ароматным сыром «Бакштейн».
Двое коллег, с несколько разными судьбами, но объединенные общей кастовой принадлежностью. Это ведь навсегда.
Ляхов не раз уже замечал, встречаясь с врачами, даже и переквалифицировавшимися в кого угодно, от писателей до финансистов, что нечто вроде ностальгии по профессии преследует всех без исключения. Наверное, потому, что врачи гораздо в большей степени своеобразные жрецы, чем обычные специалисты с высшим образованием. Не зря как-то Ляхов придумал успокаивающую формулу – бывших врачей не бывает. Бывают практикующие и в данный момент не практикующие врачи. Только!
Одна разница: в отличие от него Максим не представлял, что в данный момент выпивает именно с коллегой. Однако душевный комфорт все равно испытывал.
– Только ты, Макс, кое-чего не учел. У нас с тобой сейчас задание, которое выполнить нужно обязательно. И с максимальной убедительностью. Выиграем – все наше. Батистовые портянки носить будем. Пролетим – не обессудь…
– То есть в каком смысле?
– В элементарном. Промазать нельзя, проколоться, перед начальством лажануться! Тебе эти термины понятны? Я в наш «верископ» верю. Показать, когда и в чем подследственный врет, он может. Только ведь картинки и осциллограммы – это все же вещи субъективные. Мало ли как мы их с тобой интерпретируем. Доказывай потом. Нужна конкретность.
– В смысле? – повторил вопрос Максим и на всякий случай залпом допил стакан.
– Задачка-то технически простая. Нужно схемку обратной связи наладить. Чтобы в случае несовпадения вербального ответа с тем, что клиент на самом деле думает, машинка дала ему понять, что так делать нехорошо… Еще короче… – Видя, что Максим его не до конца понимает, Ляхов огрубил задачу: – Надо вывести с выходного порта анализатора пару проводов. Чтобы их можно было подсоединить клиенту в район… ну, пусть солнечного сплетения. Только он это, значит, неправду нам скажет – тут ему и разрядик.
Поначалу слабенький, второй раз – порезче. На третий раз, глядишь, и условный рефлекс выработается. Чтобы не врать, значит. Сам справишься или инженера Генриха тебе подослать? С которым в прошлый раз работали.
– Ага. Вот как? Такая у тебя специализация. Аналитик, значит. Все понятно. Только зачем так ухищряться? Чего же не сразу то же самое, напрямик, резиновой палкой, минуя лишнюю электронику? Смотри на указатели и, как что не так, бей. По голове и по почкам. – Бубнов подскочил с кушетки, кулаки сжал, будто бы даже зубы оскалил.
Впрочем, последнее Вадиму, конечно же, показалось. Бубнов – парень цивилизованный.
Все-таки вредно идеалистам-интеллигентам пить, даже и хорошее вино. Мысли у них сразу приобретают ненужное направление.
Чего ж тогда вообще лезть в такие дела, если психика не выдерживает? А ведь лезут и, что при этом самое страшное, воображают, что их понимание истины и гуманизма – единственно правильное.
И ты, приятель, вдруг вообразил, после десятка лет государевой службы, что все ж таки ты интеллигент, значит, гуманист, по определению, а мы, прочие, здесь палачи и опричники! Я вам все научно выверенные данные предоставлю, делайте с ними что хотите, лишь бы я лично не видел, не знал и не догадывался…
Но ничего такого Вадим доктору не сказал. Не время просто. А при случае скажет, разумеется. Когда обратной дороги не будет. Наоборот, он улыбнулся самым располагающим образом, подлил еще по чуть портвейна, выглянул в окно, любуясь пламенеющим небом у края озера.
– Вот именно поэтому, брат, поэтому. Резиновая палка – примитив. Индуктор от полевого телефона штука куда более эффективная. Сила тока у него приличная, напряжение, опять же зависящее исключительно от моей воли и размаха руки. Шомпола, так те вообще…
Паяльником некоторые пользуются. Наши с тобой предки дыбу весьма уважали. Предполагалось, что таким образом полученная информация куда достовернее, чем сообщенная добровольно…
Однако ж века прогресса не прошли даром! Пытки теперь моветон. Хотя, что скрывать, иногда ими по-прежнему злоупотребляют. Так наше изобретение имеет колоссальное гуманизирующее значение. Просто, чтобы впредь ни у кого соблазнов кости ломать не было, мою идею испробовать стоит.