Падшие (ЛП) - Харт Калли

Я выхожу из комнаты и направляюсь к Лейси, сидящей на потертом диване, уставившись в пространство. Она выглядит достаточно травмированной, но мне необходимо задать ей еще один вопрос.

— Лейс, какая у тебя группа крови?

Ее веки трепещут, затем взгляд фокусируется на мне.

— Я не знаю.

Я выдыхаю, закрываю глаза, делаю паузу. Моя группа крови — А (II). Моя кровь подойдет людям с той же группой крови, или АВ (IV). Если у Зета О (I) группа, как у половины долбаного населения мира, то моя кровь может убить его. И Лейси не знает свою группу крови. Если у нее АВ (IV), святой грааль переливания крови, то не имеет значения, какая группа у Зета; она сможет ему помочь. Вероятность этого практически равна нулю. Но переливание крови Лейси Зету — наш лучший вариант на данном этапе. Она его сестра. Это не означает, что у них одна и та же группа крови, это значит, что они более совместимы.

— Я могу ему помочь? — шепчет Лейси, прерывая мои панические мысли.

— Мы можем попытаться, — говорю я.

Я не могу украсть кровь из больницы, и вряд ли мы найдем лучшего кандидата.

Доктор начинает процедуру переливания крови, я не могу усидеть на месте. Я хожу взад-вперед в другой комнате, борясь с чувством страха, который не испытывала раньше. После переливания крови Лейси белее простыни. Она выходит и садится со мной, включает телевизор, хотя не смотрит его. «Симпсоны», звучащие на заднем плане, заполняют тишину, это отвлекает меня. Это останавливает мою истерику.

Через три часа появляется Кейд. Он надел свой жилет, он выглядит опасным и раздраженным.

— Эта сука умеет водить, — это единственное, что он говорит.

После некоторого побуждения, он подтверждает, что Майкл принял на себя основной удар, ему удалось уйти он придет, как только сможет. Также он сообщил, что Чарли не был арестован. Одному Богу известно, что сделал этот псих, чтобы избежать этого. Кейд садится рядом с Лейси на диван, его глаза расширяются от удивления, когда она прижимается к нему и сворачивается в клубок. Они встретились только сегодня днем, он не знает, что потребность Лейси в объятии перекрывает все формы социального этикета. Он пожимает плечами, обнимает ее, и мне хочется поцеловать его в щеку.

В середине ночи Зет приходит в себя. Доктор, — его зовут Уэст, мне сказал Кейд, — подходит чтобы сообщить об этом.

— Он туго перевязан, я дал ему успокоительное, чтобы он не шевелился. Вы могли бы попытаться не волновать его?

Дерзкий ублюдок. Я сурово улыбаюсь Уэсту, протискиваюсь мимо него в комнату. Затуманенным взглядом Зет смотрит в потолок, он хмурится, медленно моргая от света.

— Ты должен знать, что я очень зла на тебя, — тихо шепчу я.

Голова Зета медленно поворачивается в сторону, словно она тяжелый шар для боулинга. Его губы растягиваются в ленивой улыбке.

— Я тоже очень зол на себя, — говорит он.

Для человека, которому ввели достаточно успокоительного, чтобы усыпить маленького слона, его речь на удивление четкая. Мое сердце сжимается и ноет в груди.

— Почему ты злишься на себя, Зет?

— Потому что... ты уйдешь, — говорит он, ему требуется некоторое усилие, чтобы сказать это. Разряд чего-то болезненного и слишком горячего пробегает по моим венам, зажигая меня. Он думает, что я ухожу? Мне нужно время, чтобы обдумать это. Если он так думает, то, может мне стоит сделать это. Может быть, мне стоит уйти не оглядываясь. Как только я начинаю обдумывать этот вариант, я понимаю, что этого никогда не случится.

— Почему ты так говоришь?

Я прохожу в комнату и осторожно сажусь на край стола, где он лежит под действием лекарств, циркулирующих в его теле.

— Из-за этого... из-за... меня.

Я сомневаюсь, что он сказал бы что-то подобное если бы был в хорошей форме. Он бы рычал, говоря, что могу делать, черт возьми, все что хочу, и все это мой выбор. Но я думаю, что лекарства немного развязали его язык.

— Ну, что ж. Я не собираюсь говорить, что ты, возможно, немного поторопился с ситуацией в больнице, но не слепая, Зет. Я вижу основной мотив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зет хмыкает, медленно качая головой, как будто вдруг поймал себя на том, что думает, о чем не хочет думать. Такой огромный человек, покрытый татуировками, с неистовой твердостью, он мог обмануть других, — но я видела настоящего Зета, скрывающегося под холодной внешностью. Просто ждала, когда он откроется мне.

Я тянусь к его руке, теперь мне наплевать. Наплевать на мою гордость, на его высокомерие, на нашу глупость. Сомневалась в себе, бесчисленное количество раз я сомневалась в нем, столько же раз сомневалась в нас обоих, но теперь все будет иначе. Это поворотный момент. Я больше не буду сдерживаться. С этого момента я принадлежу ему. Дважды чуть не потеряв его, поняла, что хочу быть с ним. Хочу его. Хочу нас. И я получу его.

— Я никуда не уйду, — говорю я.

Зрачки Зета, словно объектив фотоаппарата, то увеличиваются, то сужаются, отчаянно пытаясь сфокусироваться. Возможно, сейчас неподходящее время, но мне все равно. Я переплетаю наши пальцы, грубые мозоли на его ладонях и пальцах напоминают мне, что он пускает в ход кулаки. Я принимаю это. Прямо сейчас принимаю его. Он моргает, затем слабая самоуверенная улыбка появляется на его лице.

— Знал, что ты не сможешь устоять, — мягко говорит он.

Я смеюсь.

— Вопреки всему, нет, — признаю я. — Я не могу.

— Тогда я счастливый человек, доктор Ромера, — говорит он, на мгновение закрывая глаза. — Потому что с того момента, как я увидел тебя… У меня не было ни единого шанса. — Он шевелит пальцами, и я понимаю, что он пытается высвободить руку. Разочарование пронзает меня, — он не может держать меня за руку? Но он поднимает руку над головой и оставляет ее там, ожидая. — Ты идешь или как? — спрашивает он.

Он хочет, чтобы я легла с ним. Он весь в поту и крови и выглядит словно побывал в аду, но, честно говоря, нет другого места в мире, где бы я предпочла быть. В этом маленьком действии теряется последний хрупкий кусочек моего сердца, который я пыталась удержать, сохранить для себя. Все принадлежит ему. Полностью, и у меня нет никакого шанса вернуть его обратно. Я забираюсь на стол и осторожно кладу голову ему на плечо; его рука обнимает меня, мне хочется сделать что-то совершенно нелепое, — заплакать. Мы никогда не делали этого раньше, это, я и он, наши тела плотно прижаты друг к другу, но он притягивает меня еще ближе, кажется, что мы и наши тела созданы, в соответствии друг другу, если бы мы не были так упрямы мы бы поняли это с самого начала.

— Что это? — спрашивает Зет, тихо шепча мне в волосы. Его рука покоится на моем боку, над карманом моих испорченных брюк. Я достаю оранжевый конверт, который обнаружила сегодня утром, в начале худшей смены в истории всех времен.

— О, точно. Я не успела прочитать его.

Осторожно открываю конверт, чувствуя сожаление. Я подозреваю, что это; я вытаскиваю плотную гравированную карточку из конверта, и мои подозрения подтверждаются.

«Вы приглашены на свадьбу мисс Ребекки Гиббс и мистера Суреша Пателя, которая состоится тридцатого ноября этого года. Празднества будут проходить в «Grand Alms Hotel», начиная с одиннадцати утра».

Да, я бы солгала, если бы сказала, что расстроена. После множества разговоров Суреша об этом событии, я с нетерпением ждала свадьбу. Я провожу пальцами по бумаге, затем засовываю карточку обратно в конверт.

— Ты пригласишь меня быть твоей парой? — спрашивает Зет, его голос звенит около моего уха.

— О, да ладно. Вряд ли я пойду. Это небезопасно.

— Получу ли я приглашение, если ты пойдешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Больше всего на свете мне хочется поцеловать Зета, но я знаю, — это плохая идея. Вместо этого я прижимаюсь губами к его грудной клетке, закрывая глаза.

—Да, — отвечаю я. — Ты получишь приглашение.

Зет глубоко вдыхает, как это делают пациенты, получившие слишком много обезболивающих, и чувствуют себя хорошо, чтобы растянуть легкие до максимального размера. Сейчас он под кайфом, но хорошо справляется с ситуацией. Он медленно выдыхает и говорит. Так тихо, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать его.