Без Надежды - Б. Седов

Прокурор, ссутулившись, сидел в уголке, пристроив на коленях свой дорожный баул и то ли дремал, то ли настолько глубоко задумался о безысходности своей гнусной судьбы, что не замечал ничего вокруг. Не заметил и Светы. Оно и к лучшему. Нечего лишний раз светиться перед объектом.

Конфетка осталась стоять, выбрав место, откуда даже в переполненном вагоне отлично было бы видно прокурорскую лысину. А вот Мухе затем, чтобы взглянуть на симпатичную девушку в серенькой кроличьей шубке, пришлось бы вывернуть набок башку. Вот только зачем ему ее выворачивать? Зачем пялиться на симпатичных девушек в кроличьих шубках? Не до них прокурору. Ему, с его нынешними головняками, сейчас не позавидовал бы и приговоренный к расстрелу. Впрочем именно им Муха и был.

Они вышли на Лиговском проспекте, и, если забыть про сложности при входе в метро, у Светы всю остальную поездку не возникло ни единой проблемы. Даже намека на хоть какую-нибудь проблему. Ни в вагоне, ни в переходе между линиями, ни на эскалаторе, когда поднимались наверх. Она чуть ли не дышала объекту в затылок. При желании она могла бы легко ткнуть ему в спину пальцем – все равно ничего не заметил бы. Муха сейчас напоминал обкурившегося наркота. Или зомби. Или онкобольного, которому сегодня объявили диагноз: «Последняя стадия рака. Химиотерапия уже не поможет. Ничто не поможет. Вы сдохнете, дорогой».

– Вы сдохнете, дорогой, – не сдержавшись, громко прошептала Конфетка, выходя из метро на улицу, и шедший впереди красноволосый подросток обернулся и весело ей подмигнул. И, наверное, подумал о героине или винте.

В ответ Света состроила надменную рожицу. Она на девяносто процентов была уверена в том, что точно знает, куда намылился Муха. На автовокзал. Куда же еще направляются люди с большими дорожными сумками от этой станции метро?

И она не ошиблась.

По безлюдной заснеженной улице они дошли до автовокзала: впереди – помахивающий своим не тяжелым дорожным баулом прокурор Муха, метрах в восьмидесяти позади него – Света, на ходу разговаривающая по сотовому телефону.

Она, наконец, дозвонилась до Знахаря. И облегченно вздохнула.

И облегченно вздохнул на другом конце линии Денис. Продемонстрировал вопросительно уставившемуся на него в панорамное зеркало Сереге Сварадзе выставленный вверх большой палец – мол, все о'кей – и принялся внимательно слушать емкий Конфеткин отчет о том, что произошло за последний час. Потом дал указания:

– Когда эта сука будет брать билет, постарайся оказаться поблизости. Костьми ляг, но ты должна точно знать, куда он собрался. И каким рейсом. На сегодня их осталось не так уж и много. На всякий случай возьми себе билет туда же. Хрусты-то есть, милая?

– А то, – обиженно хмыкнула Света.

– Тогда супер. Тогда без проблем. Прямо сейчас отправляюсь к тебе. Даст Господь, скрутим ублюдка еще до того, как он влезет в автобус. Ну а не успеем, так езжай вместе с ним, не упускай из виду ни на секунду. А сама не светись. Не намозоль клиенту глаза. Справишься?

– Обижаешь, начальник.

– Обижают знаешь кого? – рассмеялся Денис. – Впрочем, это правило к тебе не относится, девочка… Не забудь позвонить, когда разузнаешь, куда этот пес собрался. И каким рейсом. Есть вопросы?

– Нет, – пискнула Света и засунула сотовый в кармашек шубейки. И широко улыбнулась. Густому снегопаду. Неуютной пустынной улице. Вообще в никуда. С души словно свалился массивный булыжник. Казалось, что все проблемы для нее на сегодня закончились.

Откуда ей было знать, что на самом деле настоящие проблемы еще не начинались? Неподъемные проблемы. Да, неподъемные. Особенно для нее, хрупкой тоненькой девушки.

Муха приобрел билет до Кингисеппа на автобус «С.-Петербург – Ивангород». До отправления оставалось пятнадцать минут, и прокурор, прячась от набравшего силу снегопада, зашел в тесный павильончик, где царствовал толстый неопрятный араб, купил шаверму и стаканчик растворимого кофе и в результате весь перемазался белым жирным соусом. Пришлось оттирать снегом шарф и дубленку. Ладно, хоть какое-то, пусть и минутное, занятие, отвлекающее от тяжких тревожных мыслей; от того животного ужаса, который сковал в последнее время по рукам и по ногам.

Казалось бы, только успел прийти в себя после тех жутких дней, что довелось пережить год назад, когда пришлось в течение трех месяцев скрываться от проклятого Разина. Казалось, жизнь только вошла в нормальное русло. И вот пожалуйста! Снова за ним охотится этот бандюга.

Громом среди ясного неба в начале сентября грянуло информационное письмо, из которого Муха к своему ужасу узнал, что сволочь Разин, который вроде бы сгинул с концами, снова всплыл на поверхность, наворотив за последние несколько месяцев целую гору очередных громких «подвигов». Несколько убийств, захват воздушного транспортного средства. Этот мерзавец умел совершать преступления на широкую ногу. Не останавливался ни перед чем.

«Также не остановится ни перед чем он, чтобы все-таки свести со мной счеты! – с ужасом понимал Муха. – Ведь разобрался мерзавец и с братом, и со своей бывшей женушкой, и с Живицким, и даже с Хопиным. То, что я тогда успел спрятаться, – просто мне повезло. Но не может же везти постоянно!»

Насчет того, что Разин вдруг остынет, забудет про месть и оставит его в покое, прокурор никаких иллюзий не испытывал. Как-никак, но за десять лет работы в прокуратуре в психологии людей он разбираться научился. И особенно таких людей – а точнее нелюдей, – как Костоправ. Возвратка, как они выражаются, почти всегда стоит в их мыслях на первом месте, затмевая порой все остальные помыслы и деяния. «Умри или расплатись по долгам», – вот закон, которым они руководствуются в своей волчьей жизни. И считают, что быть фуфлыжником сродни тому, чтобы быть сукой или обиженным! Западло!

«Умри или расплатись по долгам!»

И Разин принялся расплачиваться сразу, как только ему удался побег. И это дело он был твердо намерен довести до конца.

Расплатиться или умереть!

И почему б ему было, и правда, не сдохнуть! Но такие мерзавцы живучи…

А ведь слухи о том, что Разин, вроде, погиб, одно время ходили. В январе… Да, точно, это было сразу после Рождественских праздников, когда Муха где-то краем уха услышал, что Костоправ наконец сгинул, о нем теперь можно забыть. Прокурор тогда на радостях купил супруге букетик цветов, бутылку шампанского и, так и не объяснив, по какому случаю празднество, закатил дома веселье. Жизнь начала входить в нормальное русло. А когда в начале весны переехал на новую квартиру в Ульянке, Муха успокоился окончательно.

«Даже если этот Костоправ жив, что сомнительно, то ему теперь по каким-то причинам уже не до мести, – убедил себя прокурор. – Меня, не смотря на свои воровские законы, он все же решил оставить в покое. А если даже когда и вспомнит о таком Владимире Владимировиче Мухе, то все равно не отыщет меня. Не так-то это и просто.

В ЦАБе информация о моем новом местожительстве закрыта, место службы в этом году я сменил. Хрен так сразу найдешь! Да никто меня и не будет искать! Все забылось! Все быльем поросло!»

Оказалось, что это вовсе не так. Подобное не забывается! Особенно у таких людей, как Костоправ!

Информационное письмо, известившее Муху о том, что Разин все-таки жив, вновь возродило в душе беспокойство. Недобрые предчувствия, что ничего еще не закончилось, вновь начали портить жизнь. И все же еще почти полтора месяца все было спокойно. Пока пять дней назад в подъезде неожиданно не объявилась симпатичная, по словам консьержа, темноволосая девушка и не начала с улыбочкой на губах наводить справки о проживающем здесь прокуроре. А потом набралась наглости, стерва такая, связаться с ним по домофону и ангельским голоском передать привет от Разина. Предупредить, что о сведении счетов тот не забыл.

Вот когда стало по-настоящему страшно!

У Мухи начали трястись руки. Он вздрагивал при каждом телефонном звонке. Он серьезно подумывал о том, чтобы попросить в ГУВД о личной охране, но, поразмыслив, решил, что внятно мотивировать свою просьбу не сможет. Ему откажут да еще и поднимут на смех. Еще и отправят на освидетельствование к психиатру! И прокурор ограничился тем, что в пятницу утром позвонил на работу, взял неиспользованный в этом году отпуск и заперся дома, с нетерпением дожидаясь известий о том, что Разин, объявленный в розыск, Все-таки пойман.

Известий не было.

Муха трясся от страха за неприступной металлической дверью своей квартиры. Жена выходила из дома лишь на работу и в магазин за продуктами. Детям на все выходные был наложен запрет на прогулки на улице. Дочь пропустила музыкальную школу, сын – секцию каратэ…

А Разин, как ни в чем не бывало, продолжал разгуливать на свободе. И не просто разгуливать.

Эта сволочь каким-то немыслимым образом сумела выяснить номер мобильника Мухи, который знали лишь сослуживцы и родственники. Да и номер этот был оформлен не на самого прокурора, а на супругу. Кажется, вычислить невозможно.