5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева - Юрий Сушко

Одесские гранд-дамы, замечая на улицах родного города Высоцкого в обнимку с Мариной Влади, шушукались, недоумевая: «Она такая красивая, что она в нем нашла?» Вероника Халимонова, гася Маринины подозрения относительно Володиного поведения в ее отсутствие, со смехом передала ей мнение одесситок. Марина, видимо, не удержалась и сообщила об этом Высоцкому. Видимо, «потому, – предполагает Вероника, – он так серьезно потом на меня смотрел» (см. www.aviso.kiev.ua/vysotsky).

Потому остается только гадать, кого имел в виду поэт, признаваясь в «Опасных гастролях»:

Ну а женщины Одессы –Все скромны, все – поэтессы,Все умны, а в крайнем случае красивы…

Ростовская знакомая Владимира Семеновича, врач Светлана Гудцкова в своих записках пишет: «…Все Володины разговоры сводились к Марине, он постоянно ее упоминал – любил безумно. Такую любовь, я думаю, редко встретишь. Мне даже не верится в теперешние разговоры, будто у него было много женщин и прочее» (см. Высоцкий. Время, наследие, судьба…).

Администратор Запорожской филармонии Алексей Мироненко, опекавший Высоцкого во время выступлений в апреле-мае 1978 года, рассказывал, как во время поездки по городу, Высоцкий ни с того ни с сего, вне всякой связи с предыдущей вялой беседой, вдруг с досадой сказал: «Леша, представляешь, в Одессе с Марины хотели в гостинице валюту содрать как с иностранки. С моей жены!» А потом вдруг с нежностью и с нескрываемой гордостью признался: «Я ее так люблю… Такая женщина, ты себе просто представить не можешь!»

Четырьмя годами ранее Высоцкий был смертельно оскорблен, когда их вместе с Мариной по-хамски вынудили прервать черноморский круиз уже в Ялте, так как для иностранцев все прочие порты-стоянки тогда были закрытыми городами. Не обласканный вниманием журналистов Алексей Пантелеймонович много видел и много знал. Он вспоминал, когда последовала строгая команда из местного «Белого дома» 1 мая концерты Высоцкого не проводить, дабы не сорвать демонстрацию, он повез его в ближайший райцентр Вольнянск. «Когда уже шел концерт, позвонила из Парижа Марина Влади: «Утром я в Москве», – рассказывал он. – Он не ожидал, видно. Вы бы посмотрели на его лицо – как мальчик! Сразу стал звонить в Москву: «Она прилетает, чтобы она ни в чем не нуждалась!» А как выбраться из Запорожья? Выяснили: из Харькова самолет в 3 часа ночи. Срочно машину! Тут ему навезли столько подарков: рыба, варенье, деликатесы. Боже мой! Он говорит: «Леша, забирай!» Куда? Зачем? Уговорил – все погрузили…» (В. Дорошенко. Все звезды прошли через мои руки // Индустриальное Запорожье. № 116–118 (16275–16277). 27 мая 2004). Добавлю из собственных впечатлений: после концерта Высоцкий на дикой скорости летел по лестнице, то и дело бухая объемистой сумкой по ступенькам. В конце лестницы из нее, словно кровь, сочилось алое варенье. Малиновое, наверное. Или клубничное…

Наблюдательная Инна Гофф (а каким же еще быть поэту? – Ю.С.) писала: «Она улыбается всем сразу, но видит только его. А он уже рядом, и они страстно целуются, забыв про нас. Нам говорят, что Марина только что прилетела из Парижа. Они садятся рядом. Она в черном скромном платьице. Румяное с мороза лицо. Золотисто-рыжеватые волосы распущены по плечам. Светлые, не то голубые, не то зеленые глаза… Звезда мирового кино. Колдунья… Вот и его заколдовала… Приворожила… Они забыли о нас. Они вместе. Они обмениваются долгими взглядами. Она ерошит ему волосы. Кладет руку ему на колено. Мы не в кино. Это не фильм с участием Марины Влади и Владимира Высоцкого. Это жизнь с участием Марины Влади и Владимира Высоцкого…» (И. Гофф. На белом фоне // Октябрь. № 10. 1989).

«Между Высоцким и Влади была большая любовь. Марина очень хотела от него ребенка, но Володя боялся, что ребенок может родиться нездоровым из-за его алкоголизма», – делился своим мнением фотохудожник «Интервенции» Валерий Плотников (см. О. Волкова // Собеседник. 25 января 2001).

Свидетели их романа дружно, чуть ли не в унисон твердили, что «Володя ей обязан многим. А мы все обязаны Марине тем, что он еще жил, потому что определенное количество лет – довольно большое – она его просто спасала от водки и от смерти…» (М. Шемякин. Я уговаривал его не умирать… // Советская молодежь. 7 ноября 1989).

Да-да-да, безусловно, Влади открыла Высоцкому мир. Но ведь и он открыл ей свою любимую, а порой ненавистную родину-мачеху, которая была тайком влюблена в своего непутевого сына, но больно пинала его. И заслуженно, и понапрасну.

Высоцкий нуждался в постоянном присутствии Марины рядом, он тянул ее за собой на съемки то в Белоруссию, то в Прибалтику, то в Гагры, то на гастроли в Ленинград, то на Черное море – в Сочи, Ялту, в Одессу, то на свои концерты… Ее приводило в восторг, как ее Володю встречают, как радуются, поклоняются, как ему аплодируют, как любят и всегда ждут. Журналисту Леониду Плешакову Марина рассказывала, что «Володя старался показать мне как можно больше всего из того, что он любил, что было ему дорого… Он очень любил Москву и хорошо знал ее. Не традиционные достопримечательности, которые всегда показывают приезжим, а именно город, где он родился, вырос, учился, работал. Со всякими заповедными уголками, чем-то близкими и дорогими ему… Мы очень любили вечерами бродить по московским улицам. И что больше всего меня поражало, если хочешь, изумляло, покоряло: чуть ли не из каждого окна слышны были Володины песни…» (см. polit.kulichki.net/vv/).

Михаил Шемякин: «Володя ей обязан многим.

А мы все обязаны Марине тем, что он еще жил, потому что определенное количество лет – довольно большое – она его просто спасала от водки и от смерти…»

Она была благодарна Владимиру за отношение к ее сыновьям: «Он открыл им Россию. Если бы не он, им, может быть, никогда бы и не довелось ее увидеть… Володино влияние было колоссальным. Мои сыновья обожали его, если не сказать – боготворили. Он не был им отцом по крови, но они, может быть, даже сильнее, чем можно любить отца, любили его – как друга, своего парня, как брата… Особенно любил его мой младший – Володька…» (А. Свистунов. М. Влади: «Мы играли нашу юность» // Советский экран. № 9. 1989). «Они тогда были маленькие и тянулись к Володе, как крошечные зверечки, ласкаясь и получая нежность и ласку, доброту и сердечность, – вспоминала Марина. – И только потом, позже, когда подросли, поняли, с каким человеком их свела судьба, великим человеком, которого они и поныне называют отцом. Хвастают, словом…» (С. Чесноков. Боль, горечь, любовь // Ленинградская правда. 3 марта 1989). «Средний, Петька, не без его влияния увлекся игрой на гитаре. Тогда Володя подарил ему инструмент. С его легкой руки юношеской увлечение сына стало теперь его профессией… Володю любила вся моя родня, все мои парижские знакомые, как ни странно, даже те, кто никогда не был связан с Россией, с Советским Союзом ни в каком смысле, ни по языку, ни по политическим убеждениям. Его песнями у нас заслушивались…» (Л. Плешаков. Я жив тобой…).