Русские гусли: история и мифология - Григорий Базлов

Кривда и правда

Примечательно, что в исторических воспоминаниях и в непрерывной народной традиции гусли воспринимались как инструмент, являющий собою стройную натурфилософскую модель мироздания. И как не избегай этого факта, то там, то тут мы сталкиваемся с ситуациями, когда на примере гуслей, как на модели, описываются очень сложные космогонические вещи. В мифопоэтической традиции гусли были устойчиво связанны с представлениями о космосе, мире и человеке. Эта связь совершенно согласуется с ранними представлениями философов о соотношении макрокосма — микрокосма. Гусли — модель первобытного космоса. Законы устройства гуслей подобны законам устройства вселенной. Но не только на внешнюю сторону бытия распространяется восприятие через призму образа гуслей. Сама душа человека и тонкие внутренние душевные движения описываются при помощи образа игры на гуслях уже в православной аскетике, в обучении молитве Иисусовой. Неслучайно, что и представление о правильно настроенных и расстроенных гуслях соотносится с русскими этико-философскими образами Кривды и Правды. Расстроенный (по Кривде) инструмент делает гусли (подобно целому миру) отталкивающими, не способными к творчеству, удалённым от Бога.

А кривда у нас пошла по всей земле.

По всей земле, по всей Святорусской.

Она легла к нам на ретиво сердце.

От того стал народ неправедный,

Неправедный, народ злопамятный.

Кто по кривде будет жить,

Тот отчаянный от Господа![170]

Правильно же настроенные гусли (по Правде) возносят разум к небу. Он сам звучит и устраивает этим звучанием всё вокруг.

Кто по правде будет жить,

Тот причаяный ко Господу![171]

Если гусли рассматривать как космогоническую и нравственную модель вселенной, то правильный строй соотносится с нравственным законом, установленным Богом в макрокосмосе. Причём, вся материальная сторона «космоса» гуслей, как бы хорошо гусли не были бы сделаны, утрачивает смысл, если в звучании нет Правды, если инструмент плохо настроен. Таким образом, манифестируется преимущество нравственного над грубо вещественным. Подобно тому, как в мироздании нравственный закон преобладает над физическим устройством вселенной.

Способ размышления

Многие гусляры отмечали, что в том случае, когда не получается найти правильный ответ на какой-либо вопрос или когда не понятно, какое следует принять решение, то нужно поиграть на гуслях. Ум очистится, остановится мысленный разговор, прекратится внутренний спор с самим собой, и в голову тихо придёт правильное решение. Есть люди, постоянно применяющие этот приём в своей жизни.

Семь Семёнов

Мне случилось участвовать в обсуждении, на котором гусли и гусельную игру сопоставляли и сравнивали со сказкой «Семь Семёнов». Было найдено множество поразительных параллелей. Но в основном говорилось об аналогиях: что гусельный короб — это лодка, семь струн — это семь братьев Семёнов, расположенных по старшинству, снизу вверх. Царь — это разум игрока (тот царь, что в голове), а премудрая царевна — это мудрость, опытность игрока.

Нездешние голоса

Во время игры на хороших, правильно настроенных гуслях часто появляются обертоны. Наряду с той мелодией, которую исполняет музыкант, образуются новые звуки, которые, кажется, возникают сами по себе, из воздуха. Становится отчётливо слышна ещё одна мелодия, появившаяся непонятным образом, но находящаяся в согласии с игрой гусляра. Возникает слуховое ощущение присутствия ещё одного или нескольких невидимых музыкантов.

Игорь Петров заметил, что, наверное, прежде эта необъяснимо появляющаяся музыка, могла восприниматься, как «нездешние голоса», звуки играющих предков, которые пришли с Того Света на зов гусельных струн.

Своя игра

Импровизируя на гуслях, многие игроки замечали, что со временем у каждого гусляра формируется своя, не похожая на другие композиции игра. Это особая мелодия, к которой бессознательно приходит каждый «думающий на гуслях». Со временем он замечает и запоминает, что в процессе импровизации невольно возвращается к «своей игре».

Сильные места

В разных местах, в разных ландшафтах и помещениях гусли звучат по-разному. То совсем тихо и блёкло, то мощно, заполняя своим звуком всё пространство. Иногда достаточно чуть пересесть, сдвинуться на метр в сторону, и инструмент начинает «петь». Безусловно, это легко объяснить законами акустики, особенностями распространения, отражения и поглощения звуковых волн окружающим пространством. Однако в естественном человеческом осознании это воспринимается как то, что у гуслей есть свои «любимые места», в которых им лучше «поётся». И есть места «нелюбимые». Кто сознательно, а кто интуитивно — ищут гусляры для красивой игры эти «сильные места», места, в которых гусли звучат мощнее и звонче. Размышляя о седой старине и о культуре древних гусляров, можно с высокой вероятностью полагать, что такие места наделялись прежде у гусляров и чудесными свойствами и считались особенно «сильными».

Алексей Намзин

Я заметил, что у меня получается под 7-струнку петь лирику и прочее, а под 6-струнные гусли хорошо получается только драться.

Ощущения во время игры разные. Бывает, играешь, но не берёт за живое. А вот когда песню «Дватсат лет» подобрал, пропел, аж мурашки пошли, закружилась голова, уснуть не мог ночью, всё песня жила во мне. Это была песня Алексапольского пехотного полка. Как потом оказалось, у меня там прадед служил. Это, наверное, и есть родовая память.

У финно-угров гусли чётко связаны со жреческой традицией. Поэтому те же кантеле сценическим музыкантам пришлось усовершенствовать, как и русские концертные гусли, чтобы они извратились, стали эстрадным инструментом, попсовым, а не священным. Так вот, в «Калевале» поётся о связи музыки кантеле с миром как людей, так и животных и птиц. Все слетаются на звуки кантеле, чтобы насладиться игрой. Читал интервью с одним удмуртским жрецом, игроком на крезьсе — он отметил, что когда играет в священной роще, слетаются птицы. Поэтому ничего удивительного, если звери на игру прибегают. Как-то в лесу пел финские руны, и когда пел о том, как старик Вяйнё сделал первое кантеле, и все к нему сбежались и слетелись, ко мне на полянку выскочил заяц. Старый, матёрый. Сидел и слушал. Я так оторопел, что замолчал. Он посидел, понял, что песен уже не будет, и исчез в высокой траве. Сразу оговорюсь — был трезв. И я, и заяц.

Игорь Петров

— Звук рождается на гуслях не от струн, а от соприкосновения пальцев со струнами.

— Когда играешь на гуслях, то правая рука перекликается с левой. Руки играют друг с другом.

— Удар по струнам может быть вниз, наискосок, по поверхности. Как футболисту надо использовать каждый сантиметр игрового поля.

— Звук должен выходить на большой силе, но нельзя надрывать звук.

— Больше всего надо работать над извлечением обертонов из одной струны. Обертоны сами начинают складывать мелодию.

— Ощущение, что гусли заиграли лучше, может быть самообманом и иллюзией, которая возникает от желания услышать чистый звук. Но может быть и от того, что обертоны зазвучали.

Александр Кайманаков

Заиграйте мои гусли, гусли звончатые.

Спотешайте мово гостя, гостя дорогова,

Гостечика дорогова — Батюшку Роднова…

(Старинная наша песня, буквы по своему чутью поставил в размер, думаю не загнул лишка.)

Ежели про гусли говорить, так много случаев память подсовывает, пожалуй, самое дальнее. Будучи ребенком, конечно же, слышал рассказы взрослых об Илье, Добрыне, Алеше, о них не было нужды пестовавшей меня «баушке» по-книжному сверяться: на стенке висел ковер с «разработанным для населения сюжетом» (а ведь нашлась тогда светлая голова) о трех богатырях, за основу которого взята известная картина В.И. Васнецова. Хоть и ширпотреб, китч, а воспитательные мотивы просматривалсь здесь четко:

— Почему Илья спод рукавичьки смотрит, а булаву не снял?

— Дак он самый сильный.

— Почему Добрыня меч не достал совсем?

— Дак то меч-кладенец, как вынешь с ножен — рубить надо.

— А чо Алеша руки с луком на седло сложил?

— Он в гусли играть привычный, а как до дела — сразу стрелит… А гляди: гусли те справа, у ноги-то у седла прилажены. Вот на таких гуслях они игрывали (намек, сделанный Виктором).