Расцвет и падение древних цивилизаций. Далекое прошлое человечества - Гордон Чайлд

К счастью, сохранившиеся написанные ими деловые послания воссоздают яркую картину караванов вьючных ослов, постоянно пересекавших горы Тавра и сирийские степи, направляясь в Месопотамию. В легендах говорится, что такие колонии уже существовали в бассейне Галиса уже при Саргоне Древнем, то есть примерно около 2300 года до н. э. (Активный обмен своих товаров на сырье и металлы шумеры осуществляли задолго до Саргона — в первой половине 3-го тысячелетия до н. э. — Ред.) Упомянутые выше шумерские печати и находки изделий шумерского производства означают, что подобная торговля восходит к 3000 году до н. э.

Альтернативным способом получения необходимого сырья было применение силы — вооруженных металлическим оружием войсковых отрядов против обществ, контролировавших ресурсы, и реквизиция необходимого с помощью дани. Египтяне, дружественно торговавшие с эблаитами, а также с арабами и эфиопами, «разбили презренных кочевников», обитавших в районе медных рудников Синая.

Чтобы добывать руду, фараон отправлял вооруженные экспедиции, фиксируя свои перемещения с помощью военизированных надписей на горных скалах. Его воины завоевали золотодобывающий регион Нубии, вынудив местных жителей добывать и отправлять в Египет золото. Все же, кроме экспедиций, преследовавших подобные цели, египтяне избегали захватнических рискованных предприятий за пределами долины Нила вплоть до примерно 1600 года до н. э.

Точно так же действовали и семитские правители Месопотамии (начиная с Саргона Древнего с перерывом в 2200 — ок. 2000 г. до н. э., когда сначала в Месопотамии заправляли гутеи (кутии), разгромившие аккадцев, а затем временно возродился Шумер, особенно империя Ура III. — Ред.). Шумеры (как до Саргона, так и в период Ура III. — Ред.) также пытались вести завоевательную политику как за пределами долины, так и друг против друга. Аллювиальная равнина Шумера и Аккада больше не представляла собой самодостаточное объединение, разделившись на отдельные государства.

Имперское господство было необходимым способом управления в условиях, когда постоянно возникали конфликты между городами, а также когда оказывалось необходимым военное и политическое доминирование над источниками значимого сырья — металлов, камня, леса. Ими мечтал завладеть любой честолюбивый городской правитель. В нужные места посылались экспедиции, чтобы забрать камень и руду, подобное предприятие, несомненно, оказывалось рискованным, но необходимым для обретения экономического господства.

Первый храм Иштар (семитизированная шумерская Инанна. — Ред.) в Ашшуре (столице Ассирии) выглядит так, как будто основан шумерскими завоевателями (именно так и было. — Ред.). Покорение эламитами Сиалка, по сути, являлось военным захватом, связанным с обеспечением проходов на север. Все же в большинстве своем доблестные жители лесистых и рудоносных гор смогли отстоять свою независимость (аккадцы, начиная с Саргона, постоянно осуществляли походы против горцев, пока внук Саргона Нарамсин не был разбит и убит, а войско его уничтожено гутеями ок. 2200 г. до н. э. — Ред.) от набиравшего силу после 2350 года до н. э. Аккада.

Саргон Древний, его сыновья Римуш и Маништусу (убивший в ходе заговора Римуша) и внук Нарамсин расширили сферу своих завоеваний от «Нижнего моря [Персидского залива] до Верхнего моря [Средиземноморья]». При этом Саргон не только распространил свою власть на соперничавшие города Месопотамии. Он оказался первым правителем, кто создал обширную военную империю, прототип всех завоевателей, будораживших общественное воображение, от Александра Македонского до Наполеона (первым это сделал все же Лугальзаггиси, дошедший до Средиземного моря, но он проиграл решающую битву Саргону. — Ред.).

Как и Александр, Саргон стал героем литературного произведения. Почти через тысячу лет после того, как была разбита его империя, его деяния увековечили в эпосе, фрагменты которого обнаружились в египетских архивах в Телль-эль-Амарне и в библиотеке Богазкёя (город Хаттусас, столица могучего Хеттского царства, возникшего в XVIII в. до н. э. и погибшего под ударами «народов моря» и других около 1200 г. до н. э. — Ред.) в центральной части Малой Азии.

Как поэтическая традиция, так и фактические надписи Саргона и его преемников позволяют обнаружить в их завоеваниях существовавшие экономические противоречия. В эпическом фрагменте изображаются месопотамские купцы в бассейне Галиса, зовущие его на помощь, умоляя защитить против местных правителей, призыв которых не остался неуслышанным.

Сам же Саргон сообщает о том, что добрался до «кедрового леса» (Ливана?) и «гор серебра» (Тавра). Он «заставил корабли из Мелуххи (Аравия? — долина Инда. — Ред.), Магана [Оман, источник меди] и из Дилмуна [острова Бахрейна?] бросить якорь у причала перед Аккадом». Его сын Маништусу снова «добрался до самых серебряных рудников в горах Нижнего моря и привез с собой слитки».

Правители Аккада привозили огромную добычу. К тому же они одаряли и украшали храмы, причем не только в столице, но также и в подчиненных ими месопотамских городах. Их воины после одержанных побед получали свою долю. Так насильственное распределение богатства, собиравшегося в сокровищницах завоевателей, начинало оказывать давление на жизнь в Месопотамии. Стимулировалось и производство. В то же время на производство направлялись обращенные в рабство военнопленные.

Распределяя добычу и дань, купцы одновременно получали прибыль. Постепенно средний класс, теперь состоявший из воинов-ветеранов, равно как и из купцов, вольноотпущенников из старых храмовых «хозяйств бога», получал прибыль от войны. По стране распространялась монетарная экономика, все покупалось и продавалось, включая и всевозможные предметы потребления.

Тем не менее торговля металлами оставалась монополией государства. Чтобы упрочить свою позицию, Нарамсин воспользовался книгой фараона и стал «богом империи», теперь он определял себя не как «владеющий землей на правах арендатора, а не землевладельца» и даже не как «правитель», но как «божественный Нарамсин, могущественный бог Агады».

Тем не менее империя Аккада просуществовала недолго и через столетие развалилась. (Войско Нарамсина (Нарамсуэна) было разгромлено в битве с горцами-гутеями, сам он убит. Гутеи (кутии) на 60 лет захватили Месопотамию, пока не были разбиты войском города Урука. — Ред.)

Все же результаты ее существования оказались большими, нежели только насильственное извлечение сырья для производства в Месопотамии (а также простой грабеж. — Ред.). В Ниневии, Ассирия (расположенной напротив Мосула в Ираке), раньше, по крайней мере, рядовом городе, Римуш, сын Саргона, выстроил величественный храм Иштар. Далее на запад Нарамсин основал впечатляющий дворец в Телль-Браке на берегу Хабура.

Как и в Шумере, подобные монументальные здания стали внешними символами учреждения новой городской экономики со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как это ни удивительно, письменные документы нашли в обоих зданиях. Городская образованность продолжала существовать и после разрушения империи и восстановления независимости отдельных городов и областей.

Даже когда после очередного завоевания полноценная городская жизнь еще не восстанавливалась, успешное сопротивление или восстание предполагали по крайней мере частичное принятие городской экономики. Успех аккадских (а до них — шумерских. — Ред.), равно как и египетских армий основывался на превосходстве бронзового вооружения (у египтян долгое время медного) и доспехов над противниками, вооруженными кремневыми кинжалами и каменными топорами.

Для реального противодействия следовало произвести похожее вооружение, а для этого обучить кузнецов и снабдить их сырьем, накопить запасы меди и олова, организовать торговлю, чтобы обеспечить поступление достаточных запасов для работы ремесленников. Именно поэтому сопротивление натиску империи способствовало становлению экономики бронзового века, повышая зависимость торговли от вооружения и вытесняя самодостаточный неолитический уклад.

Так же как и мирная торговля, этот экономический императив способствовал территориальному расширению ареалов цивилизаций. В результате той или иной деятельности вокруг первоначального ядра поднимались новые города, становившиеся новыми центрами цивилизации. Группировавшиеся вокруг них племена отказывались от неолитического самообеспечения в обмен на получение нового металлического вооружения. Постепенно каждый город или поселение становились новым центром со своими потребностями, расширяя тем самым исконную территорию.

Теперь новые центры представляли собой не просто копии старого. Городские искусства и ремесла накладывались на культуры неолита, но не уничтожали их. Местные культуры, в свою очередь, приспосабливались к новым условиям, нередко отличавшимся от тех, что существовали в больших аллювиальных долинах, используя новые возможности для развития производства и органов власти. Так, например, для народов Средиземноморья и, бесспорно, для жителей Персидского залива море предоставляло новые средства к существованию.