Чарующий апрель - Элизабет фон Арним

пропущенная трапеза ничуть не расстроила. Жизнь и так сплошная трапеза. Миссис Фишер, например, растягивала процесс потребления пищи до бесконечности. Уже дважды Кэролайн доводилось с ней обедать, и всякий раз дама с тростью никак не могла встать из-за стола: медленно грызла бесконечные орехи, цедила вино, которое, казалось, никогда не закончится. Может, имеет смысл всегда пропускать ленч? А поскольку завтракает она в своей комнате, а чай можно заказать в сад, орехи и вино придется терпеть всего один раз в день.

Кэролайн поправила под головой подушку, скрестила ноги на низком парапете и приготовилась вернуться к размышлениям. А для этого, как уже не раз делала утром, в очередной раз напомнила себе, что собирается начать думать, однако, не обладая привычкой к процессу, так и не смогла сосредоточиться. Внимание постоянно рассеивалось, а сознание то и дело ускользало. Решив исследовать прошлое, чтобы переключиться с него на будущее и для начала найти оправдание огорчительному слову «безвкусно», вскоре леди Кэролайн заметила, что думает вовсе не об актуальной проблеме, а о мистере Уилкинсе.

Что же, думать об этом джентльмене было очень легко, хотя и не очень приятно. Его появление внушало дурные предчувствия. Во-первых, присутствие мужчины в женском обществе всегда рождало множество досадных ограничений – тем более такого мужчины, каким, несомненно, был мистер Уилкинс. А во-вторых, основываясь на утомительном личном опыте, леди Кэролайн боялась, что он начнет проявлять назойливый интерес.

Судя по всему, досадная вероятность еще не пришла в голову миссис Уилкинс, а самой привлечь ее внимание к нависшей опасности было бы слишком глупо. Оставалось лишь надеяться, что мистер Уилкинс окажется уникальным исключением из отвратительного правила. Если нечто подобное случится, то она проникнется к нему такой глубокой благодарностью, что даже заставит себя испытать симпатию.

И все же дурные предчувствия не рассеивались. Что, если он поведет себя настолько надоедливо, что ей придется покинуть свой любимый верхний сад? Что, если забавное мерцающее лицо миссис Уилкинс вдруг погаснет? Кэролайн очень не хотелось, чтобы это произошло, и все-таки она еще ни разу в жизни не встречала жены, способной понять, что ее муж может оказаться не востребованным другой женщиной. Нередко встречались жены, которым их мужья тоже не были нужны, однако от этого они негодовали ничуть не меньше и, видя, как благоверный увивается вокруг какой-нибудь Лапочки, самым серьезным образом подозревали ее в намерении украсть чужое сокровище. Украсть чужого мужа! Одна лишь мысль о подобных ситуациях, одно лишь мимолетное воспоминание вызвало такую невыносимую скуку, что мгновенно повергло в сон.

Проснувшись, леди Кэролайн вернулась к размышлениям о мистере Уилкинсе. Если он не окажется исключением, а поведет себя так же, как все остальные мужчины, сумеет ли миссис Уилкинс правильно понять ситуацию, или обстоятельство испортит ей отдых? Она вроде бы весьма сообразительная особа, но проявится ли сообразительность в данном случае? Не исчезнет ли ее способность понимать и даже видеть людей насквозь, когда дело коснется мужа?

Опытная в сердечных делах леди Кэролайн Дестер, окончательно запутавшись, изменила положение ног на парапете, поправила под головой подушку. Может, в оставшееся до приезда время попытаться объяснить миссис Уилкинс – конечно, в общих чертах, уклончиво и абстрактно – свое отношение к подобным ситуациям? Не помешает также подчеркнуть особое отвращение к чужим мужьям и глубокое желание провести в гордом одиночестве хотя бы месяц. Однако и эта тактика вызвала сомнения. Разговор такого рода означал определенную фамильярность, претензию на дружбу с миссис Уилкинс. А если окажется, что после причиненных дружбой неудобств мистер Уилкинс все-таки проявит изобретательность – а мужчины, когда чего-то очень хотят, проявляют чудеса изобретательности – и сумеет пробраться в верхний сад, миссис Уилкинс, скорее всего, решит, что ее обманули и предали. Она, Кэролайн, обманула и предала! Из-за мистера Уилкинса! Подумать только! Жены поистине жалки, а нередко и презренны.

В половине пятого из-за кустов волчьих ягод донесся звон посуды. Ей несут чай?

Нет, звуки затихли возле дома. Значит, пьют чай в саду, причем в ее саду. Кэролайн подумала, что, по крайней мере, могли бы спросить, не возражает ли она против присутствия посторонних. Всем ведь известно, что она здесь сидит.

Может, принесут чаю и в ее уголок?

Нет, не принесли.

Леди Кэролайн до такой степени проголодалась, что решила присоединиться к остальным, но на будущее дать Франческе строгие указания.

Она встала и с той ленивой грацией, которая числилась среди ее бесконечных достоинств, направилась туда, откуда доносился звон посуды. Помимо голода действиями ее управляло желание побеседовать с миссис Уилкинс на волнующую тему. Несмотря на вчерашнее дружелюбие, та не проявила назойливости и не попыталась посягнуть на свободу. Конечно, порой она вела себя странно, а к обеду выходила в шелковом блузоне, но не навязывалась, и это внушало надежду на светлое будущее. К чайному столу Кэролайн подошла, ожидая увидеть миссис Уилкинс, однако увидела только двух других компаньонок. Миссис Фишер разливала чай, а миссис Арбутнот предлагала ей миндальное печенье. Всякий раз, когда миссис Фишер что-то подавала, будь то чашка, сахар или молоко, миссис Арбутнот в ответ протягивала корзинку с печеньем, предлагая угощение с болезненной, переходящей в назойливость настойчивостью. Кэролайн села за стол, тоже взяла печенье и подумала, что это, скорее всего, своеобразная игра, а потом поинтересовалась:

– А где миссис Уилкинс?

Никто не знал, то есть не знала миссис Арбутнот, в то время как миссис Фишер ограничилась выражением полного безразличия на надменном лице.

Выяснилось, что сразу после завтрака миссис Уилкинс исчезла. Миссис Арбутнот даже предположить не могла, куда она отправилась. Кэролайн сегодня ее страшно не хватало. В полном молчании она жевала миндальные печенья – самые большие и самые вкусные на свете. Чай без миссис Уилкинс казался унылым. К тому же миссис Арбутнот обладала убийственным стремлением заботиться, опекать, жалеть, уговаривать что-нибудь съесть, хотя она и так с откровенной жадностью поглощала одно печенье за другим. Казалось, не знавшая меры, излишне благожелательная соседка больше никогда не отвяжется. Почему бы ей просто не оставить ее в покое? Она вполне способна есть без постороннего вмешательства. Попытка охладить пыл миссис Арбутнот с помощью подчеркнуто кратких ответов успехом не увенчалась. Краткость оказалась неочевидной, так как, подобно всем неприязненным чувствам Кэролайн, скрылась за непроницаемым занавесом очарования.

Миссис Фишер сидела словно статуя, демонстративно не замечая компаньонок. День прошел необычно, и она слегка тревожилась. Ни одна из трех молодых женщин к ленчу не пришла, и она оказалась за столом в полном одиночестве. Больше того, ни одна даже