ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ - Леонид Пузин

Впрочем, ничего неожиданного Алексей Игнатьевич следователю не сказал: "левые" сигареты, "самопальная" водка — крутится, словом, Санёк как белка в колесе, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. С точки зрения закона — не там крутится. Но ведь там, где дозволяет закон, денег практически не платят. Время, значит, и труд у людей красть можно, а простому человеку, выходит, с голоду умирай?

— Ну — "с голоду" — это вы, Алексей Игнатьевич, немного преувеличили… Хотя — в общем-то — немного… совсем немного… Я, однако, говорю не о моральной стороне дела. Есть, знаете ли, такой афоризм: в России низы воруют, потому что верхи грабят… Так вот: грабителей у нас, как правило, не сажают; сажают воришек, да и то в основном — помельче. И Александра, как вы понимаете, вполне могут замести. Это вы ему, Алексей Игнатьевич, надеюсь, разъяснили?

— Да это, Геннадий Ильич, у нас без всяких разъяснений все знают. С материнским молоком всосали: от сумы да от тюрьмы… Однако, ваш афоризм — первый раз слышу! Очень, знаете ли, любопытно. И точно. Нет, всё-таки удивительная у нас страна! От следователя — и такой афоризм! А вы, Геннадий Ильич, от кого узнали? "Низы воруют, потому что верхи грабят" — надо же до такого додуматься! А с Александром, Геннадий Ильич, надеюсь, обойдётся. Он и сейчас-то для своих лет достаточно осторожен, а весной ему в армию… На своей шкуре узнает почём фунт лиха… Вернётся — найдёт, думаю, заработок побезопаснее…

Патрульный катер, словно бы получив сигнал по телепатической связи, подошёл удивительно точно: как раз к окончанию разговора следователя с капитаном. На "Поплавке" Геннадия Ильича опять "осенило" — за последние два часа, наверное, в третий или четвёртый раз.

— Николай Борисович, а если — отсюда? Тело куда бы вынесло?

— С самого, значится, "Поплавка"?.. — сторож задумался: — Туда же, должно быть… на мыс… больше некуда… если, конечно, не в стрежень…

— 11 —

"Сазонов, Сазонов… почему?", - гвоздём сидело в уме Брызгалова. Ржавым тупым гвоздём.

"Наняли на "разовую" работу? Верней — "одноразовую"? И уничтожили по выполнении? Нет, чёрт возьми! Музыкантов для таких дел не нанимают! Избавились, как от случайного свидетеля? Но тогда бы — на месте! В Здравнице! Или убийца догадался не сразу? А, например, столкнувшись с тобой в электричке, понял, что ты, узнав о смерти Бутова, можешь его заподозрить? Не исключено… вернее — исключено не вовсе… необходимо было роковое стечение обстоятельств. Чтобы, возвращаясь из Здравницы — а кстати, зачем тебя туда понесла нелёгкая? — ты бы сел в одну электричку с убийцей. Да к тому же — был с ним знаком. Нет, если ты почему-нибудь не ездил регулярно в Здравницу или в Малиновку — совпадение почти невероятное. Узнать! И побыстрее. Однако — баран его забодай! — воскресенье. Фига с два завтра узнаешь чего-нибудь! А ещё? Есть ещё версии? Думай, Брызгалов, думай! Не попробовал ли, Денис Викторович, убийца тебя подставить? На время преступления заманить в Здравницу, рассчитывая, что на обратном пути тебя кто-нибудь узнает? Нет… Версия совершенно надуманная. Ведь в этом случае ты для него становился куда более опасным свидетелем, чем при нечаянной встрече в электричке. В этом случае он просто не мог тебя не убить. А тогда, спрашивается, какого чёрта было городить весь огород? Чтобы лишним трупом запутать следствие? Чушь собачья! Если у убийцы Бутова мозги до такой степени набекрень — логичнее было бы застрелить двух, трёх абсолютно случайных людей. Чтобы следствие, сличив пули, вконец запуталось, пытаясь соединить этих бедолаг с Игорем Олеговичем. Ну да, логичнее… а если у него мозги действительно набекрень? Или — у неё? Стоп, майор Брызгалов, приехали! Круг замкнулся! Опять перед тобой психопат маячит?!"

Да, Геннадий Ильич чувствовал: убийство Сазонова — та ниточка, которая в конце концов приведёт к преступнику. И более: майору это подсказывал весь его многолетний опыт, обязательно приведёт, но… в будущем! Возможно — в ближайшем. Даже уже и завтра. Увы, не сегодня. Сегодня — напротив: убийство Сазонова, казалось, ещё основательнее запутывает дело. Ибо, если отвлечься от крайне маловероятной версии, что музыкант убит как случайный свидетель, требовалось выявить связи — причём, скорее всего, глубоко запрятанные! — между Бутовым и Сазоновым. Непонятно к тому же — в какой области? По работе? Но чего общего могло быть между предпринимателем и музыкантом в деловой сфере? А если — не по работе? Денис Викторович и Алла Анатольевна? Чушь! Ведь Сазонова убил не Бутов, а некто третий. Увлечение Игоря Олеговича? Причастность Сазонова к теории и практике "неорабовладения"? И в этом случае — всё-таки! — рабыня? Вернее, соприкоснувшаяся и с Бутовым, и с Сазоновым душевно больная женщина? Причём, скорее всего — не из восьми "идейных" рабынь Игоря Олеговича, а одна из многих десятков побывавших у него искательниц острых ощущений?

Это допущение Брызгалову жутко не нравилось ни с практической, ни с эстетической точек зрения. Практически: круг подозреваемых расширялся самым бессовестным образом, а эстетически — майору всегда претило умножать сущности сверх необходимого.

Увы, ничего дельного в голову Геннадию Ильичу не приходило и, помаявшись около часа, он запер кабинет и поехал домой.

Светящаяся радостью Лидочка и мрачный Барсик встретили Брызгалова на пороге его скромного жилища. Что на пороге — разумеется, фигурально. В действительности Лидочка, услышав поворот ключа в скрипучем "английском" замке, вышла из кухни, где колдовала над особенным кубанско-малороссийским борщом, а свернувшийся в кресле Барсик шевельнул ухом и повернулся к входной двери правым (преимущественно чёрным) боком — таким образом наглядно явив майору мрак и горечь, царящие в его нежном кошачьем сердце. Поцеловав затрепетавшую женщину и погладив оставшегося совершенно равнодушным кота, Геннадий Ильич разделся и прошёл в душ: остатки похмелья, появившиеся в связи с убийством Сазонова новые обременительные заботы — всё унесли с собой упругие горячие струи. Конечно, совсем ненадолго: на час, может быть, на два, но и за такой короткий период душевных мира и радости следовало благодарить судьбу…

Посвежевший, приятно взбодрённый Брызгалов не спеша ел вкуснейший Лидочкин борщ, попеременно хваля то кубанско-малороссийскую кухню, то рдеющую от этих похвал прекрасную повариху. Геннадию Ильичу отчаянно возмечталось: а не послать ли к чёрту все связанные с поисками убийцы версии, мысли, хлопоты и — хотя бы на сегодняшние вечер и ночь! — беззаботно поужинав, помириться с Барсиком и, после упоительных ласк и восторгов с Лидочкой, спать, спать, спать? А что: после утомительного рабочего дня он имеет право на личную жизнь? На спокойный, обновляющий тело и проясняющий голову сон?

Да, конечно, имеет… но, как в известном анекдоте, может ли?..

Брызгалов знал, что не может. Когда ему перепадало особенно запутанное и каверзное дело — а почти всё, с чем приходилось сталкиваться майору, являлось именно таковым — мысли Геннадия Ильича совершенно выходили из-под контроля его очень даже не слабой воли: словно бы утверждая, что сознание для Брызгалова, несомненно, первично. Так и на этот раз: с Барсиком удалось если и не примириться полностью, то заключить пакт о нейтралитете, восторги с Лидочкой, как всегда, оказались вполне восхитительными, а вот спокойного сна не пришло — окаянные мысли своевольничали по-прежнему:

"Бутов — Сазонов, Сазонов — Бутов… что между ними общего? Причём — до такой степени, что, убив Бутова, пришлось убивать Сазонова? Или оба они — и предприниматель, и музыкант — были обречены с самого начала? А день или два — разделяющие эти убийства — из-за издержек организации? Но в этом случае — почему Здравница? Почему в день и час убийства Игоря Олеговича Денис Викторович находился вблизи места преступления? И не надо мне о случайных совпадениях: ибо случайности в таком количестве — не убеждает! Не верю ни под каким соусом!"

Под боком спала Лидочка, вдыхая пряный аромат её обнажённого тела, Геннадий Ильич минутами забывался: казалось, ещё чуть-чуть и он, целиком растворившись в женских любви и нежности, сможет наконец-то свалить с себя бремя дневных забот — увы, не получалось. Только-только пушистое облако сна начинало заволакивать его глаза, как из глубин сознания налетал очередной вихрь и рвал в клочья желанную пелену:

"А если всё-таки Бутова застрелил Сазонов?.. Нет! Ни в какие ворота! Как, Геннадий Ильич, ни изощряйся, но эту версию можешь похоронить. И чем скорее — тем лучше. Ибо, майор, пока ты подобно слепому котёнку тычешься мордочкой по углам — убийца гуляет! И презрительно поплёвывает на твои многомудрые рассуждения!"

(Что это не так, что убийца в настоящее время был озабочен даже более чем он, майор Брызгалов, следователь понял лишь на другой день — в воскресенье; а пока, воображая глумливую ухмылку преступника, злился в одинаковой степени и на этого ловко затаившегося мерзавца, и на своё, мешающее увидеть суть дела, тупоумие.)