Игра в судьбу (СИ) - Ода Ли

— Ты был тогда здесь? И все это видел?

— Был… И видел… — Дан замолчал опять, а я не могла решиться не то что прервать его молчание, но даже шумно вздохнуть. Но он все-таки закончил свою мысль. — И выжил.

Оглянувшись, я увидела, что остальные, поняв, какое направление принял разговор, все больше и больше отстают, чтобы оказать вне пределов слышимости. Тактичные, однако. Или просто умные, в отличие от меня?

— Кто это был? — спросила я минут через пять, когда мы оба более-менее успокоились.

— Не знаю. Я до сих пор этого не знаю. — Отчаяние в его голосе причудливо мешалось с ненавистью. — Столько лет прошло, а я все еще не знаю!

— Но почему? — Я просто не смогла удержаться от вопроса, хотя и понимала, что давно пора закругляться, хватит уж бередить раны, которые и так не могут зажить. — Ты же их видел?

— Видел. Но не узнал.

И тут вдруг слова у него хлынули потоком, а я с ужасом поняла, что до сих пор он никогда и ни с кем не говорил об этом. Держал весь кошмар в себе, каждый раз заново его переживая. И понадобилось человеческое назойливое любопытство, чтобы прорвать, наконец, плотину.

— Они были в плащах. Ни их лиц, ни одежды никто не видел. И еще ночь. Я тогда был мальчишкой, мне ни разу не Пели. В темноте почти ничего не разбирал… Хотя на ночь жаловаться не буду. Только благодаря ей я и спасся. Знаешь, я ведь не хотел тогда бежать. Когда мать вывела меня к конюшням, рвался вернуться и драться вместе со всеми. Вот только шансов у нас уже не было. И она это понимала. В отличие от меня. Нас предали. Кто-то из своих. Раскрыли и поснимали все сторожевые заклятия. Поэтому мать и заставила меня уехать. Знаешь, что она мне сказала? «Ты должен выжить! Иначе некому будет наказать убийц». И только тогда я побежал. Загнал лошадь, добрался до побережья, украл чью-то лодку и ушел в море, понятия не имея, как ей управлять… Течение вынесло меня на остров стальных. Им самим тогда было несладко, но они приняли меня, помогли выжить и научили всему, что умели. Ведь я должен был отомстить, я поклялся! И до сих пор еще эту клятву не сдержал.

Не знаю, кому из нас сейчас было хуже, дану или мне. Я словно своими глазами видела то, о чем он рассказывал: опьяневших от крови убийц, закутанных в бледные плащи; тела, раскиданные по комнатам и коридорам башни; испуганного мальчишку, несущегося сквозь ночь… Не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы мстить. Слезы текли по лицу, но я старалась их скрыть, чтобы не оскорбить жалостью того, кто шел рядом. Кто сумел все это пережить. Выжить…

В себя приходили минут десять, не меньше. Остальные уже совсем пропали из виду, и мы шли вдвоем в полной тишине. Я потихоньку размазывала слезы по щекам, помогая встречному ветру их высушить и пыталась не хлюпать носом слишком громко.

— Как ты это сделала? — первым молчание нарушил Вессаэль.

— Что? — не поняла я.

— Заставила меня говорить.

— Не знаю… Неважно. Но, кажется, тебе самому это было нужно.

— Я понял, — согласился дан и добавил, все так же не глядя на меня, — не скрывай слез, не надо. Те, кто ушел тогда, достойны быть оплаканными. Жаль, что я не могу этого сделать. Никогда не мог.

Замолчали опять. И когда тишина стала совсем невыносимой, за поворотом вдруг открылись грандиозные развалины башни. Да, и теперешние развалины были грандиозны, что уж говорить о том времени, когда она была цела! Но поразило меня не это. Застыла я оттого, что они полностью совпадали с картинами, проносившимся в голове всего несколько минут назад. Совпадали абсолютно, до малейших деталей. Я могла показать, через какие двери ворвались убийцы и через какое окно выпрыгнул, спасаясь, Вессаэль… Я даже конюшни могла показать, хотя остались от них лишь едва различимые горки щебня!

«Как же так? Почему? Откуда? — Разбегающиеся мысли никак не хотели собираться обратно. — Снова дар? Тогда я совсем ничего о нем не знаю, если он способен на такое! А если не дар, то что?»

— Пришли, — прервал мою панику сьеррин, с виду уже совершенно спокойный. — Лаборатория вон там.

— Но зачем так мучить себя? — от раздрая, царившего в голове, я снова потеряла чувство реальности и не смогла удержаться, — Неужели нельзя было сделать ее в другом месте? Построить, наконец, новое здание? И забыть обо всем!

— Можно. Конечно можно… — Внезапно голос дана обрел холод хорошо отточенной стали. — Но кто тебе сказал, что я хочу забыть?

На несколько мгновений из глаз Вессаэля выглянула его настоящая душа. Не та, причесанная столетиями муштры согласно традиций, этикетов и иже с ними, которую он демонстрировал всем, а настоящая, заставившая меня отшатнуться от неожиданности. Душа того самого мальчишки, который за прошедшие полтора тысячелетия не забыл и не простил ничего! Хотите верьте, хотите нет, но я очень порадовалась, что конкретно у меня в этом деле было неоспоримое алиби — рождение всего лишь двадцать с небольшим лет назад. Нет, серьезно.

Вот тебе и «сугроб»… Да страсти, укрывшиеся за этой внешней глазурью спокойствия, не снились и Шекспиру! Впрочем, через секунду его взгляд стал прежним — расчетливым и холодным, и я засомневалась, уж не показалось ли мне? Да нет, конечно — такое не покажется. Такое даже в страшном сне не приснится!

Тихонечко подошли остальные и откровения закончились. Начались хлопоты по вселению.

По всеобщему молчаливому согласию выяснение всех и всяческих загадок решили оставить на завтра. Сегодня нужнее казался отдых, более чем заслуженный, кстати. А потому мы потянулись за сьеррином, показывающим дорогу к своему жилью.

Вблизи башня Вессаэля производила еще более грандиозное впечатление, если такое вообще возможно. Развалины выглядели огромными, мрачными и какими-то… окончательными, что ли? Казалось, жизнь покинула их тысячелетия назад и уже не вернется никогда. Но оно, впечатление это, было обманом. За жутковатым фасадом скрывалась жизнь.

Целое крыло первого этажа, практически никак не затронутое разрушением, оказалось обитаемым. Два больших зала, отведенных под лаборатории, несколько комнат поменьше и огромный холл, в который выходили все двери, включая входную. Жилая часть была густо заплетена такой сетью заклятий, что ее чувствовала даже я, и выглядела чистой, теплой, а местами так и уютной. Удобная мебель, роскошные драпировки на непривычно узких, похожих на бойницы окнах, даже камин… Войдя, уже через пять минут можно было забыть, где находишься, настолько внешнее впечатление отличалось от внутреннего.

Можно, если б не одно «но». Я видела уже этот холл — с выбитой дверью, залитый кровью, заваленный телами… Видела глазами мальчишки, полторы тысячи лет назад. И теперь стояла на пороге, не в силах его переступить.

Но войти все-таки пришлось — под пристальным взглядом сьеррина. Это оказалось проще, чем объяснять ему в чем дело. Утешало лишь, что и остальные явно чувствовали себя здесь не лучше. Аура из этого места перла такая, что словами не передать, и чтобы жить тут, нужно было родиться или мазохистом, или… Вессаэлем.

Несмотря на то что хозяин предложил каждому отдельную комнату на выбор, холл никто покидать не спешил. Все сбились перед камином, словно дети в замке людоеда, причем кроме меня никто, похоже, не понимал, насколько странно оно выглядит.

В конце концов, натянутые разговоры сами собой иссякли и даны, сморенные усталостью, прикорнули там же, где сидели — в креслах и на диванах. А у меня не получилось расслабиться настолько, чтобы заснуть. Так и таращилась тупо в огонь, словно сова на солнце, пока тихий голос прямо над ухом не вывел меня из прострации:

— Что с тобой творится? — Вессаэль, оказывается, тоже не спал. — Не хочешь рассказать?

— Хочу, — решилась наконец я, — только давай поговорим где-нибудь в другом месте.

И показала глазами в сторону Тавеля, беспокойно завозившегося от звука наших голосов. Сьеррин молча кивнул, соглашаясь, ловко выдернул меня из кресла так, что оно даже не скрипнуло, и провел в лабораторию, где нашелся уютный уголок с книжными полками — маленькая библиотека из очень старых и заслуженных даже на вид фолиантов. Предложив присесть и пристроившись напротив, он вопросительно уставился на меня.