Хьюстон, у нас проблема - Катажина Грохоля

Я старался не выдать облегчение, которое охватило меня при виде этого.

– Знаете, пан, человек ведь не знает, кого впускает в свой дом. Столько разных историй рассказывают… – произнесла она извиняющимся тоном. – Лучше уж перестраховаться. Кофе? Соседку вот обворовали из-за внука. Позвонил парень, представился его другом, сказал, что у внука серьезные неприятности, какой-то несчастный случай, плакал… и она отдала ему все деньги. А потом они же, мерзавцы, пришли к ней, переодетые в полицейских, дескать – расследуют это дело. И она их впустила. Ну и пожалуйста, – она положила передо мной договор. – Полицейские тоже неплохо поживились. Осторожности много не бывает. Хотя вы, пан, производите вполне хорошее впечатление сразу.

И я моргнуть не успел, как уже сидел за столом со Старухой, ел масляное печенье и пил невероятный кофе, запах которого разносился по всей кухне и мог свести с ума кого угодно.

– Знаете, я хочу хороший телевизор, потому что сейчас НВО отличные сериалы снимает. Вы только представьте себе – одна серия стоит порядка шести миллионов долларов! А какие диалоги! Какой фантастический сюжет! У меня не такая долгая жизнь впереди, а я очень люблю хорошее кино. И времени ждать завтрашнего дня у меня нет, мне уже сегодня нужно начать наслаждаться всем этим, потому что неизвестно ведь, сколько кому уготовано. Десять лет? Пятнадцать? А может быть, только два? А мир сейчас очень интересный и очень быстрый. Если стоять на месте, то через месяц уже ничего не поймешь. У меня есть друзья в Штатах, мы с ними болтаем по скайпу. Даром. И это просто необыкновенно – кто мог такое себе представить! Мне уже восемьдесят пять лет, и нужно торопиться, чтобы все успевать. И если бы вы наладили мне Wi-Fi, чтобы интернет по всей квартире был, так я бы все эти проблемы решила.

Я просидел у нее больше часа, а потом поднялся и извинился.

– Я вижу, вы куда-то собирались, а я загостился.

– Что это пришло вам в голову, молодой человек? У меня сегодня только домашние дела.

Но тут она вдруг сообразила, почему я так решил, и улыбнулась – и я вдруг заметил удивительное сходство с портретом, который висел в гостиной.

Там, на картине, была она!

– Я же знала, что ко мне должны прийти налаживать кабельное, – так что же, я должна была встречать вас в халате? Человек, если он живет один, должен каждую минуту выглядеть и чувствовать себя так, будто у него важный гость. А насчет интернета – да, я решила, только, пожалуйста, сделайте все побыстрее. Жизнь нужно брать за рога, а иначе она тебя возьмет на рога.

Я возвращался от Старухи и никак не мог прийти в себя.

Вот такой была бы в старости Марта, я уверен.

Полная жизни, достоинства, элегантности, силы и надежды на будущее.

Но, слава богу, не я буду с ней рядом в старости.

Сюрприз!

Инга приходит в девять, а я волнуюсь как школьник, люди добрые, как подросток!

– А у тебя здесь красиво! И какая отличная идея с книжками! У тебя хорошее пространственное мышление, надо же, так придумать расставить книги, а я читаю в айпаде, какой клевский диван, какая обивка!

И я, неудачник, улыбаюсь и киваю. Только не говорю, что диван покупала женщина.

Что и говорить, у Марты всегда был вкус и чутье, она умела из ничего сделать нечто, умудрялась как-то так сделать, что становилось уютно, тепло и мило. Мне даже не надо было ее инструктировать по поводу света – где должны быть светильники, она сама, на уровне интуиции, знала, какой свет и где будет лучше всего. Приходя домой, она включала все боковые лампочки, которые мы с ней купили у ее знакомого антиквара на Праге, – наверно, она должна была бы их забрать, но почему-то оставила. А может, так и лучше – они и правда очень классные.

Хотя без нее все выглядит совсем иначе.

А Инга говорит «клевский» – так уже никто давно не говорит, она, наверно, учила устаревший польский язык. Ну разумеется, она же училась у родителей, а родители уже в возрасте.

Я смотрю на свою квартиру – а она неплоха. Марта однажды вдруг передвинула диван к окну, к боковой стене, а до этого он стоял напротив балкона, полки она все повесила на одну стену, ну и эти книжки, расставленные по цветам. Полка с черными, полка с белыми, полка с голубыми, полка с желтыми. Красиво выглядит. И телевизор спрятался среди книг, а диски рядом.

Я тогда сказал ей: делай что хочешь, мне все равно, но только чтобы мне не надо было в этом участвовать. За кресло вот немножко поборолся, но без особого фанатизма, потому что чувствовал себя так, будто играю в романтической комедии: выброси это кресло… нет, потому что в нем моя личность… если ты меня любишь, то выбросишь его… если ты меня любишь – то вместе с этим креслом… и т. д. Старый мастодонт, который до этого валялся у матери на чердаке, занимал полкомнаты – но разве мне это мешало?

Но кресло отправилось на помойку – а оттуда за полчаса куда-то исчезло.

Диван же исчез тоже – на три недели, а вернулся в новом платье: семь цветов, каждая часть – другого цвета. Выглядело это интересно – ну, кроме подушек: к подушкам я до сих пор не привык.

Но людям и подушки нравились.

– Какая ткань! – восхищалась Инга. – Это ты, глядя на пластик, придумал так сделать, да? Какое сочетание, amazing!

Она падает на диван и выглядит на нем божественно. Я смотрю на нее с восторгом, потому что столько свободы я видел последний раз на своем дне рождения, когда Толстый тут валялся.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Я не пью. Это не хорошо. Я не ем мяса. Дай мне воды, пожалуйста. Только воды.

– Ты ешь мясо – я видел у матери, – кричу я ей с кухни, а Инга с задранными к потолку ногами остается на диване.

– Я ела, потому что твоя мама готовила, старалась – я никогда не отказываюсь в таких случаях!

Черт, я не купил минералки.

Наливаю ей украдкой из-под крана, добавляю лимон. Себе беру пиво.

– Ты знаешь, Иеремиаш, я так рада, – она слегка кривится, делая глоток, может, я переборщил с лимоном? – Я в тебе как-то сразу почувствовала поддержку. Мы себе найдем с тобой каких-нибудь девочек…

Я давлюсь пивом. Мы? Мы оба? Или обе?

– …и будем ходить везде вместе. Мне нравится иметь друга-мужчину, хотя это и не легко. Женщины лучше, они чувствуют тоньше, и они такие, что при них не нужно притворяться.

Не понял.

Женщины лучше?

При них не надо притворяться?

Ну да, она из Канады – но Канада ведь вроде на Земле находится, не в другой галактике.

Или я ослышался?

– Что тебе больше всего нравится в девушке?

Ну и что я должен ответить? Попка? Сиськи? А потом все остальное? Искренне? И вот как хочешь, так и крутись, мужик, – и при этом изволь не притворяться. А вдруг она обидится? А если скажу, что характер, – так она подумает, что я вру.

– Все вместе, – мямлю я дипломатично.

Инга выглядит на этом диване так сексуально, что мне приходится выйти на балкон, чтобы охладиться.

– А я больше всего люблю попку. Понимаешь, ты… ты нормальный. Потому что обычно, когда мужчина узнает, что я… ну, you know… что я lesbian, – их отношение ко мне сразу меняется. А ты знаешь каких-нибудь девушек, с которыми я могла бы познакомиться? Я не знаю, как это делается здесь. Есть какие-то клубы?

Неудачник, неудачник, неудачник.

Ну конечно, теперь все ясно! Я просто дубина стоеросовая. Потерял совсем инстинкт самосохранения. Уже вообще не распознаю, кто враг, кто друг. Не могу отличить лесбиянку от гетеросексуальной женщины. А ведь это же элементарно – даже ребенок бы справился.

Да что со мной такое?!!

Я отворачиваюсь от Инги.

– Можем познакомиться с кем-нибудь, только, чур, не переходи мне дорогу! – острю я и притворяюсь довольным жизнью и собой. Помогите, люди добрые, на помощь. Help me. – Знаешь что, давай я позвоню приятелю и мы куда-нибудь вместе сходим, как тебе такая идея?

Инга, Джери и я едем в город.

А это даже забавно – мы все трое разглядываем девушек. Теперь я, кажется, понимаю, что имела в виду ее маменька, когда говорила, что если мы переспим – все проблемы будут решены.

Инга не спит с мужчинами, а только, как и мы, – с женщинами. И я этого не понял и не заметил. Простить себе не могу.

Вот Джери сразу догадался, что девушка любит девушек.

– Конкурентов берем? – спросил он меня еще в коридоре, только мельком взглянув на нее, а приехал он ко мне через пятнадцать минут после моего телефонного звонка.

Наша холостяцкая компания рассыпается на глазах.

Маврикий совсем увяз в отношениях с прекрасной Эвой и теперь заявляет, что только настоящие отношения и работа могут дать мужчине ощущение полноты жизни. Он стал практически недоступен для общения, и мне интересно, как долго это все продлится.