Дрожь земли - Роман Глушков

Впрочем, мы отвлеклись.

Промахнувшийся Раптор развернулся и, вновь поймав меня лучами фар, изготовился к новой атаке. Я зажмурил здоровый глаз, дабы не слепить его, и, вскинув кольт, прицелился вторым глазом – алмазным. Ему нипочем ни яркие лучи солнца, ни темнота. И пусть мое аномальное око видело не предметы, а лишь их ауры, по возмущению которых я мог засекать быстро движущиеся объекты, это мне ничуть не мешало.

Наведя маленькую и четкую ауру револьверного ствола на размытую и большую ауру биомеха, я, не дожидаясь, пока тот прыгнет, выпустил в него две пули. Но выстрелов при этом раздалось почему-то не два, а восемь. Причем шесть последних прозвучали уже после того, как я спустил курок. И грохотали они не в пример оглушительнее первых. Да и частота, с какой они были произведены, тоже отличалась от той частоты, с какой я давил на спусковой крючок. Полдюжины лишних выстрелов прогремели примерно за три секунды. Два «плановых» – за две. И это было самое странное эхо, которое я слышал в своей жизни.

И не только странное, но и самое смертоносное. Озадаченный удивительным звуковым эффектом, я слегка оторопел, но когда лучи слепящих меня фар взметнулись вверх, а сумрак озарила яркая вспышка, инстинкт самосохранения заставил меня метнуться за ближайший выступ. Что бы там ни случилось, куда бы я ни попал, сейчас лучше держаться от Раптора подальше. Или, перефразируя уже помянутого мной Наполеона, сначала удрать из драки, а потом сориентироваться в ситуации.

Ее анализ отнял у меня совсем немного времени. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы заметить стоящего на фоне просвета ворот Жорика. И в руках у него был уже не ранец Динары, а многозарядный гранатомет «душегуб», который Дюймовый бросил у выхода, перед тем как идти спасать вещи соратницы по коалиции. И который давно мечтал пустить в ход, да вот подходящего момента до сей поры все не подворачивалось.

Я всегда был категорически против любых исходящих от напарника, не оговоренных со мной инициатив. Особенно когда речь шла о его участии в военных действиях. И всегда ругал потом Черного Джорджа, поскольку в девяти из десяти таких случаев он отчебучивал какую-нибудь несусветную глупость. Но сегодня случай выпал не обычный, а именно из разряда статистически редких. И действовал Дюймовый так, что назвать его после этого остолопом было бы вселенской неблагодарностью. Наоборот, в приличном сталкерском обществе за такую своевременную помощь принято всячески благодарить и угощать выпивкой.

Жорик не стал долго разлеживаться перед закрывающимися воротами и вбежал в тоннель вслед за Ипатом. И когда тот, врубив фары, обозначил ненароком и себя в качестве мишени, Дюймовый, не канителясь, схватил «душегуб» и зарядил в биомеха очередью из трех гранат. Благо в ту секунду Раптор находился неподалеку от гранатометчика да к тому же был повернут к нему задом. А задница, как учит нас мать-природа, не самая подходящая часть тела для того, чтобы подставлять ее атакующему противнику. В этом плане анатомия большинства биомехов мало чем отличается от анатомии высших органических существ, хотя первые намного превосходили вторых в живучести.

По чистой случайности атака напарника совпала с моей атакой, отчего наши выстрелы и прозвучали друг за другом. А сразу за ними – три разрыва угодивших в цель гранат. Попав Раптору в корму, они начисто разнесли ее вместе с колесами и «прыгучей» подвеской техномонстра. Пытаясь инстинктивно увернуться, он подпрыгнул. Отчаянно, изо всех оставшихся в нем сил. Но делать это ему пришлось лишь уцелевшими передними конечностями, и прыжок покалеченного чудовища выдался донельзя неуклюжим. А также последним в его текущей жизни, конца которой у восстанавливаемых в Узле биомехов не имелось в принципе.

Разбитая в хлам и лишенная опорного шасси задняя половина тела Раптора перевесила в полете переднюю. И он, кувыркнувшись и выронив наездника, приземлился не на уцелевшие колеса, а вверх «копытами». После чего взялся яростно трястись и раскачиваться, намереваясь перевернуться и продолжить бой в таком ущербном состоянии. Но я, будучи знакомым с анатомией этого вида техноса, подскочил к агонизирующему Раптору, просунул ствол револьвера между бронированными пластинами в нужном месте корпуса и вогнал биомеху пулю точно в мозг.

При точном попадании хватило и одного выстрела. Фары твари погасли, из всех щелей у нее на морде брызнули искры, и она, дернувшись в последний раз, угомонилась. Лишь внутри ее чрева все еще слышался стихающий гул какого-то теряющего обороты центробежного механизма, да потрескивала искореженная взрывами обшивка. Но это были уже не те звуки, каких нам следовало бояться.

Как не стоило опасаться и сейсмического толчка, сотрясшего тоннель спустя несколько секунд после нашей – а вернее, Жориковой, – победы над Раптором. Толчок сопровождался глухим, тяжелым ударом, эхо которого покатилось по Ангару, куда-то в самые его недра. Пол у нас под ногами вздрогнул, но тут же успокоился, поскольку повторных колебаний не возникло. Что неудивительно, ведь к проделкам вулкана этот мимолетный катаклизм не имел ни малейшего отношения.

Исполинские ворота, для которых в мире не существовало подходящего тарана, полностью закрылись. А с ними закрылся и проем, через который сюда проникал бледный свет крымского солнца. Последний его лучик растаял во мраке, и нас окутала кромешная тьма, выползшая прямиком из земных глубин. И теперь нам, намертво отрезанным от остального мира путникам, предстояло бродить по этому гигантскому склепу без надежды когда-либо из него выбраться.

И все же пока мы оставались живы, хоронить себя было бы глупо. В конце концов, разве жизнь загнанного зверя, какую я влачил в Пятизонье, была настоящей, полноценной жизнью? И тем не менее я еще находил в себе силы радоваться ей несмотря ни на что. Так почему бы не возрадоваться ей и сегодня, даже стоя на пороге Ада, в который я и мои напарники намеревались вторгнуться?..

Глава 9

И снова после драки со мной везунчик Ипат оставался жив. Но вот наконец-то пробил час, когда его удача иссякла. Именно здесь, на пороге Ангара, я собирался полностью аннулировать карт-бланш на выживание, выписанный мнемотехнику возлюбившей его непонятно за что Фортуной.

– Не зажигай свет, пока не подам сигнал! – наказал я Дюймовому, ищущему на ощупь в ранце Арабески фонарь. – Иди-ка лучше к Динаре и проверь, как бедняжка себя чувствует. И, ради бога, не хватайся больше за гранатомет, что бы тебе в темноте ни почудилось! Ясно?

– Так точно, Геннадий Валерьич! Яснее не бывает. А сами-то вы куда? – бодро отозвался Жорик, все еще пребывающий в эйфории от своей победы над Раптором. То, что верхом на биомехе ехал Ипат, напарник не знал, а я ему об этом пока не сообщил. Но собирался с минуты на минуту порадовать героя, принеся ему в качестве приза за меткую стрельбу рыцарскую голову.

– Скоро вернусь и все расскажу, – не вдаваясь в подробности, отмахнулся я. – Надо доделать кое-какое срочное дельце. Без свидетелей.

– Что ж, ладно, идите, раз подперло. Я бы и сам не прочь килограмм-другой «балласта» сбросить… Ну, вы понимаете, какого, – многозначительно усмехнулся сталкер и, выставив перед собой руки, побрел в темноте на поиски Динары. Судя по доносящимся до нас ее возне и бормотанию, она уже пришла в себя и пыталась понять, что здесь происходит.

Судя по ехидным намекам Жорика, он явно решил, что я собираюсь удалиться, чтобы справить большую нужду. Ну да, конечно: о чем еще может наш простофиля сейчас подумать! Хотя, в принципе, он прав: облегчиться после каскада таких потрясений и впрямь не помешало бы. Но это подождет. Сначала я должен срочно облегчить мнемотехника. Аккурат на столько, сколько весит его голова. За ней я, сменив револьвер на нож, первым делом и отправился.

В заполненном беспросветным мраком тоннеле было не так много объектов, чтобы мое алмазное око не определило, какая аура какому из них принадлежит. Сорвавшийся с Раптора Ипат лежал на полпути между мной и останками подбитого монстра. Или, точнее, уже не лежал, а ползал на четвереньках, пытаясь закрепить на руке слетевший с нее при падении армган (купленный, надо полагать, вчера на Обочине взамен испорченного мной излучателя).

Узловик понемногу приходил в себя после жесткого столкновения с тоннельным полом, но встать на ноги еще не мог. Я двигался предельно тихо, однако при моем приближении Ипат забеспокоился. Он повернул голову в мою сторону и еще суетливее завозился с оружием, кажется, пытаясь его перезарядить; трудно сказать это наверняка, ведь в темноте я видел рыцаря лишь как ауру человекообразной формы.

Все понятно: у него имелись импланты ночного видения, посредством которых он меня и засек. Но пережитое им падение все еще сказывалось на координации Ипатовых движений, не позволяя ему привести армган в боеготовность. Смена батареи – операция, какую сталкеры в обычном состоянии проделывают на счет раз-два-три, – для пребывающего в нокдауне узловика оказалась крайне трудоемкой. И я, естественно, не мог позволить ему довести эту работу до конца.