Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России - Меркачёва Ева Михайловна

Вышла вот какая история. Осенью 2016 года один московский знакомый предложил помочь с поиском инвестора в проект строительства ТЦ в Сочи (я тогда владел строительной компанией). Однако, по его словам, нужно было дать «решале» 4 миллиона рублей. Наличность я привез в Москву и передал этому «решале». Мне сказали, что до Нового года подпишут договор и откроют финансирование. Этого не случилось — мой знакомый и этот «решала» меня просто кинули.

Им нужны были деньги, чтобы откупиться от правоохранителей. Дело в том, что жена моего знакомого ушла к другому мужчине. Вот приятель из мести и решил убить его, но не своими руками, а с помощью этого «решалы». Когда я все это выяснил, то решил вернуть свою наличность и заодно остановить возможное убийство. Я выследил этого «решалу» и забрался к нему в дом с двумя парнями, которые работали у меня на автостоянке. Мы сымитировали его задержание сотрудниками ФСБ — надели маски, камуфляж. Он поверил!

Привезли его с женой на дачу. Я снял на видео признания про заказное убийство и мошенничество (это видео следствие потом отказалось приложить к делу). А после на своей машине отвез его обратно домой.

Арестовали меня в тот же день. Я сразу признался, что инсценировал действия сотрудников ФСБ, чтобы получить чистосердечное признание. Но это не спасло. «Решала», к слову, был бывшим сотрудником МВД, причем ранее судимым за похищение человека (вспоминается закон кармы). Меня обвинили в разбое и приговорили в 2018 году, дали девять лет. И вот я сижу. И не просто сижу, а перенес такое, к чему меня суд точно не приговаривал.

— Что представляет из себя ОТБ № 1, в которую вы попали?

— Больница находится в заводском районе Саратова, окружена какими-то заводами. Местные говорят, что там производят синтетику, отсюда одно из названий ОТБ, которое придумали осужденные, — «кровавый синт». Территория огромная, вокруг тишина и стаи воронов в небе. Как в фильме ужасов. На уровне вибраций чувствуешь, что это концлагерь, что здесь все пропитано страхом и болью.

Многие больные осужденные, отбывающие наказание в саратовских колониях, готовы умереть без медицинской помощи, только бы сюда не попасть. Но я до конца в такое не верил. Когда я был в Соликамске, то попал в тюремную больницу, где были человеческие условия, к осужденным относились как к больным людям. Я думал, что везде именно так. Как же я ошибался!

— Как вас встретили в больнице?

— Когда наш этап приехал в ОТБ (октябрь 2019 года), нас передали в руки зэков-«активистов». Те забрали наши личные вещи и повели нас на обыск. Пока продолжался шмон, сотрудники курили у входа. Потом «активисты» повели нас на санобработку в баню, где некоторых избили (меня не тронули, я был самым крепким, так что, видимо, побоялись, что дам отпор) и заставляли подписать бумаги, что жалоб и претензий мы не имеем. Я отказался. Старший из зэков по кличке Казах мрачно ухмыльнулся.

После моей жалобы в прокуратуру на неоказание медпомощи меня этапировали в больницу для МРТ-диагностики головного мозга (видимо, это было наказание за жалобу). Я сразу попал в психиатрическое отделение, хотя никаких психических расстройств у меня не было. Оказалось, что туда помещают всех, кто часто жалуется на условия содержания в колониях. Их начинают кормить психотропными препаратами, которые подавляют волю. Я от этих лекарств даже ходить нормально не мог.

И вот что я заметил: санитары-«активисты» заводят заключенных в особые палаты (таких было три, они запирались на ключ, одна из этих палат как раз на видео, что попало в интернет), и оттуда пациенты могут не возвращаться неделями, а когда вернутся — выглядят так, будто их прокрутили в мясорубке. Когда избили парня, прибывшего вместе со мной этапом, я возмутился. Сказал санитарам, чтобы не трогали тех, кто со мной приехал.

И вот меня позвал к себе завхоз Крайнов. Ну как позвал… Я шел по больничному коридору, сзади по голове меня ударили чем-то, а очнулся я уже в этой пыточной палате, привязанный к кровати. Крайнов заговорил: «Чего ты, сука, хочешь? Чего ты лезешь?»

А потом его зондер-команда зашла. Двое санитаров с двухлитровыми бутылками с надписью «Хлор», наполненными водой. И они этими бутылками начали меня бить по мягким частям тела. У меня на животе даже слово «Хлор» пропечаталось. И вот так я лежал, привязанный, почти две недели. Все это время голодал.

— Еды вообще не давали?

— Приходил лагерный «петух»[27]. Из его рук брать пищу нельзя, иначе ты сам попадаешь в эту касту со всеми вытекающими последствиями. Так вот, он приносил жареную курицу, которая вкусно пахла. Представляете, в тюрьме — жареная курица! Издевался так.

Я потерял килограммов 20 за время нахождения в ОТБ. А потом у меня отказали почки (видимо, из-за избиений), и меня перевели в отделении терапии. Там было нормально. Но «активисты» узнали, что я стал собирать материалы. Пришел адвокат, я ему хотел передать бумажку с записями, где были фамилии сотрудников. И вот ее обнаружили.

После этого я попал в «пыточную» — так мы называем ТЛО № 8. Когда я там находился (февраль 2020 года), моей маме и адвокату сказали, что я убыл из больницы. Так что они не знали, где я и что со мной. И пожаловаться я им не мог.

— Что происходило в 8-м отделении?

— Каждый день был как день сурка. Я провел там два месяца, но по ощущениям это было как несколько лет. Пытали под громкую музыку. В период, когда я там был, ее включали дважды в день.

Все осужденные (а это ведь больные люди) в течение дня должны были сидеть на табуретке. Лежать было нельзя. За постельный режим собирали деньги. Хочешь лежать — плати 5000. Поборы были и за питание. То есть если ты платишь, тебе приносят нормальную еду, если нет — помои.

На моих глазах умер молодой парень. Он, больной сахарным диабетом, сидел на табуретке по восемь часов без возможности прислониться к стене. Его крепко ударили в душевой два садиста. После этого он споткнулся, упал и умер.

— С какой целью насиловали и пытали «активисты»?

— Кого-то — чтобы жалобы не писали, других — чтобы денег дали, третьих — чтобы пошли на сотрудничество (собрать на них компромат). Иногда пытали ради удовольствия. Есть видео, где трое «активистов» насилуют шваброй осужденного по имени Андрей, а потом идут пить чай с пирожными. Это нелюди. Такие должны сидеть в камерах под замком 24 часа в сутки, а им власть дали.

— Руководители учреждения, доверившие им власть, не могли не знать об их методах?

— Конечно, они всё знали. Поощряли. Вы простите за откровенность, но среди сотрудников были извращенцы. Однажды через приоткрытую занавеску на окошке в двери своей палаты я увидел руководителя одного из отделов. Он был в форме, стоял прямо напротив, опирался на красную палку от швабры, которой обычно насиловали, и подсматривал в дверь, где в этот момент происходило очередное насилие. Он улыбался и удовлетворял себя… Эту картину я не могу забыть до сих пор.

Вы мне не верите? Все это я готов подтвердить на полиграфе. Говорю вам: я побывал в сердце ада. Ада рукотворного, истинного. Даже в Красноярске и Владимире не было таких ужасов. И роль сотрудников не нужно преуменьшать. Хотелось бы, чтобы их имена были названы, чтобы они жили потом со всем этим. Пусть их семьи, друзья, коллеги, соседи знают, кто они на самом деле.

— Где были проверяющие?

— Контролирующие органы ничего не делали. Но смешно говорить о том, что они ни о чем не догадывались. Вот сами подумайте, вы находитесь во временно́м пространстве, где все вокруг говорят о «концлагере ОТБ». Все в курсе, а прокуратура, региональный уполномоченный и ОНК — нет? Разве такое возможно? Бывшие осужденные, оказавшись на воле, записывали видео (все это с 2020 года было в свободном доступе в интернете), писали обращения во все инстанции. В ответ, правда, приходили одни отписки.

Прокурорские проверки были формальностью. Вся больница заранее знала, что едет прокурор, всех, кто плохо выглядел и мог что-то сказать, обычно прятали в баню или еще куда. Но я никогда не забуду, как один больной решил пожаловаться (это было, если не ошибаюсь, в ноябре 2019 года). Он долго что-то рассказывал прокурору, тот устал, а когда вышел в коридор, сказал сотрудникам нечто вроде: «Накажите его».