Курская битва, которую мы начали - Петр Букейханов

Всего в полосе Центрального фронта за апрель – июнь было отрыто до 5 тыс. км траншей и ходов сообщений, установлено около 400 тыс. мин и фугасов, выставлено более 112 км проволочных заграждений, из которых 10,7 км – электризованных[378]. В полосе Воронежского фронта было отрыто 4,2 тыс. км траншей и ходов сообщений, установлено 637 тыс. мин и фугасов, выставлено 593 км проволочных заграждений[379]. Общая глубина трех армейских и двух, а в некоторых местах трех фронтовых оборонительных полос составила 120 – 130 км, а на отдельных направлениях – до 150 – 190 км. На случай вклинения или прорыва первых полос обороны оборудовались отсечные и промежуточные позиции, а также промежуточный и отсечной фронтовые рубежи. В середине мая основные оборонительные позиции главной полосы обороны Курского выступа были практически готовы и на важнейших направлениях заняты войсками[380].

Против этих укреплений германское командование к середине апреля 1943 года сосредоточило в составе групп армий «Центр» и «Юг» до 700 тыс. человек личного состава, около 6 000 орудий и минометов, до 1 000 танков и САУ, 1 500 боевых самолетов[381].

Следовательно, общее соотношение сил и средств сторон в районе Курского выступа в апреле составляло 1,8:1 по личному составу; 3,2:1 по орудиям и минометам; 1,3:1 по танкам и САУ, все в пользу советской стороны, хотя немцы создали небольшое преимущество по авиации – 1,15:1.

Как видно, в течение апреля германская сторона существенно нарастила количество сил и средств по сравнению с мартом, сократив численное и материальное превосходство противника. Однако в связи с необходимостью подготовки прибывающего на пополнение личного состава, запаздыванием с восстановлением поврежденной и поступлением новой боевой техники, дефицитом топлива, боеприпасов и предметов снабжения германская армия все равно не располагала реальными возможностями начать наступление против советских войск на Курском выступе вплоть до конца мая – начала июня 1943 года.

Так, например, в марте – апреле германскому командованию не приходилось рассчитывать на полномасштабную авиационную поддержку наступления, по крайней мере, на южном фасе выступа. Командир действовавшего здесь 8-го авиационного корпуса 4-го воздушного флота генерал Ганс Зайдеман (Зейдеманн, Hans Seidemann) указывает[382], что к середине апреля 1943 года авиационные соединения флота располагали только 20 – 25% от штатной численности личного состава, количество боеготовых самолетов составляло 75%, во всех частях отсутствовали запасы топлива, увеличивался недостаток боеприпасов для зенитной артиллерии. Поэтому с апреля по конец июня 4-й воздушный флот оказался «прикованным к земле», пока авиационные соединения пополнялись личным составом и техникой, восстанавливались части зенитной артиллерии и наземного обеспечения, создавались запасы горючего, боеприпасов и вооружения, проходило обучение пополнения. Кроме того, для формирования авиационной группировки потребовалось выстроить новые аэродромы к северу от Харькова, создать полевые склады, подготовить сеть коммуникаций и линий связи, что было сделано только в конце мая.

Количество боевой техники в германских военно-воздушных силах, которое в начале 1943 года снизилось до критического уровня, к апрелю также еще не достигло величины, приемлемой для начала наступательной операции (в декабре 1942 года на Восточном фронте оставалось только 375 одномоторных самолетов-истребителей, а вся авиационная группировка к середине января 1943 года насчитывала 1 715 самолетов, из которых 900 находилось на южном крыле в полосе группы армий «Юг»[383]). Так, в середине апреля в составе 4-го воздушного флота насчитывалось 870 самолетов, из которых 600 боеготовых, тогда как в начале июля в составе флота было уже 1 556 самолетов, из которых около 1 200 боеготовых[384]. Кроме того, к июню парк германской авиации на Востоке увеличился приблизительно до 2 500 машин[385], а качественный уровень существенно возрос за счет вооружения авиационных частей новыми самолетами типа FW-190 (Focke-Wulf-190, по фамилии конструктора Генриха Фокке и названию его самолетостроительной фирмы «Focke-Wulf Flugzeugbau AG»). К лету 1943 года примерно 40% всех групп истребительной авиации на Восточном фронте (5 из 13) было оснащено самолетами-истребителями типа FW-190А-4, А-5, А-6, которые, помимо двух пулеметов, оснащались четырьмя 20-мм пушками с боекомплектом 620 – 750 снарядов, в то время как в советской истребительной авиации около 80% парка тогда составляли боевые машины с одним или двумя 20-мм орудиями и боекомплектом 130 – 400 снарядов[386]. Одновременно в части и соединения штурмовой авиации начали поступать истребители-бомбардировщики FW-190F-3, которые могли выполнять как ударные, так и истребительные функции, что дополнительно усиливало наступательную мощь германской авиации.

По наличию бронетехники, в конце января 1943 года у немцев и их союзников оставалось на Восточном фронте всего 495 боеготовых танков и САУ[387], следовательно, учитывая указанный выше уровень их производства (900 машин ежемесячно), требовалось от трех до четырех месяцев для пополнения танковых сил до минимально необходимого действующей здесь армии количества 3 – 4 тыс. единиц. Действительно, к 28 февраля танковый парк на Востоке составлял 1 821 машину (из них 902 боеготовых); к 10 апреля – 1 890 (из них 953 боеготовых); к 10 мая – 2 255 (из них 1 536 боеготовых); к 31 мая – 2 425 (из них 1 846 боеготовых)[388]. Однако группа армий «Юг» в начале мая могла выделить для проведения операции «Цитадель» только 686 танков и 160 САУ – в два раза меньше, чем в начале июля (так же, как и в случае с авиацией 4-го воздушного флота)[389].

Поэтому, касаясь времени начала наступления на Курск, начальник штаба группы армий «Юг» генерал Буссе указывает[390], что все в германском командовании были согласны в следующем – операцию нужно проводить как можно скорее, пока советские войска полностью не восстановили свою боевую мощь, их стратегическое сосредоточение еще не завершено, а позиции на местности остаются недостаточно укрепленными. Вместе с тем германские войска даже не могли надеяться начать наступление сразу по окончании сезона распутицы – в конце апреля или начале мая. Учитывая тяжелые потери во время зимних сражений, к этому времени нельзя было еще реорганизовать дивизии, выделяемые для участия в операции, причем главным условием стало время, за которое танковые соединения могут быть оснащены бронетехникой – сразу же появились проблемы в обеспечении танковых дивизий новыми машинами, особенно новыми танками типа «Пантера». Поэтому предварительные сроки начала операции были назначены на самую раннюю дату, которая считалась возможной – примерно 25 мая. Когда в начале мая возникла необходимость перенести первую приблизительную дату проведения операции, Генеральный штаб сухопутных войск и штабы групп армий согласились с тем, что операция должна начаться самое позднее в середине июня, чтобы сохранить важнейшие предпосылки успеха. Однако Гитлер отложил и этот предельный срок, учитывая аргументы командующего 9-й армией генерала Моделя, который требовал дополнительных пехотных и танковых соединений и большего количества танков, чтобы противостоять все усиливающемуся противнику, постоянно наращивавшему свои силы в глубине полосы планируемого наступления 9-й армии. При этом из-за плохой сети коммуникаций и угрозы тыловым районам со стороны «партизан» 9-я армия сильно отставала от оперативной группы «Кемпф» и 4-й танковой армии в оперативном развертывании, переформировании, подготовке солдат и складировании запасов. С разрешения Генерального штаба сухопутных войск фельдмаршал Манштейн выразил протест по поводу постоянного переноса сроков операции, поскольку считал, что дополнительная задержка приведет к потере важнейших предпосылок для успеха наступления, однако в итоге Гитлер назначил начало операции «Цитадель» на июль 1943 года.

Как видно, генерал Буссе признает неготовность германских войск к наступлению в мае – июне 1943 года (не говоря уже про апрель), но пытается возложить ответственность за перенос сроков начала операции «Цитадель» на генерала Моделя, который якобы требовал резервов, хотя не мог обеспечить своевременное оперативное развертывание ударной группировки, переформирование частей, подготовку солдат и накопление запасов предметов снабжения. Также Буссе объясняет отставание в подготовке 9-й армии плохим состоянием коммуникаций и утверждает, что Манштейн выражал протест против отсрочки наступления.

По этому поводу, прежде всего, необходимо заметить, что фельдмаршал Модель, в отличие от Буссе, покончил жизнь самоубийством после окончательного поражения вверенных ему войск в 1945 году, так что воспоминаний не оставил и не имел возможности возразить Буссе, однако есть и другие свидетельства.