Страна А., или Автостопом по Афганистану - Антон Кротов

(Заранее, в Москве, я узнавал, есть ли консульство РФ в Мазари-Шарифе. Его ещё не было, но в августе обещали открыть. Уже в Афганистане один местный житель уверял нас, что консульство есть, но не в самом Мазаре, а в Хайратоне.)

Мы подошли к отделению МИДа, чтобы спросить там наличие и адрес российского консульства. Несмотря на пятницу, офис МИДа работал, и некий русскоговорящий служитель сразу позвал нас внутрь, угостил чаем, подтвердил, что представительство РФ есть в Хайратоне, попросил наши паспорта и переписал их данные в особую тетрадь.

— В каком отеле вы остановились? В гостинице "Барак"? — спросил он.

— Нет, мы в отеле не живём. Мы только приехали в город и сейчас же уезжаем в Хайратон, на границу, и едем домой, — отвечали мы.

Служитель поставил в графе «хотель» прочерк, записал наши имена на какие-то визитки и протянул их нам.

— С вас пять долларов, и с вас пять долларов.

Мы так удивились неожиданной подставе (уж чего не ожидали, так это платной регистрации!), громко стали возмущаться, забрали свои паспорта и ушли из МИДа. Чиновник за столом так и остался полусидя, полустоя, полуоткрыв рот, с этими своими картонками в руках. Больше мы его не видели.

Вспоминая прошлое, я припомнил, что именно в Мазаре, в Голубой мечети, мне местные полицейские упорно советовали зарегистрироваться в офисе МИДа, тогда как в других городах никто нас не регистрировал, а если и проверял документы и записывал в тетрадь (это было часто), — то делалось это бесплатно. Мы поняли, что эта регистрация — локальная местная самодеятельность, и, обсуждая удивлённого чиновника, вышли из города на шоссе.

Многие афганцы-горожане в выходной день, то есть в пятницу, выезжают на пикник на природу. Погрузив в машину баллон иранского газа и пластмассовый бочонок-термос со льдом, они садятся в свою машину и едут, скапливаясь на ближайшей, ещё не высохшей, речке. Вот и сейчас компания, едущая в Хулм на пикник, довезла нас до Хайратонского поворота.

На этом повороте имеется добрый русскоговорящий человек, продавец газировки. И хороший солдат, охраняющий очередную воинскую часть. Продавец подарил нам по маленькой бутылочке минералки, мы его сфотографировали, и солдата тоже. (Будете на повороте на Хайратон — передавайте обоим привет.) Подъехал грузовичок и взял нас в кузов.

Дорога на север была асфальтовая, но пески окружали её и наступали на неё. Ветром на трассу нагоняло тучи песка, и машины буксовали; пассажиры, выйдя из кузовов, проталкивали их. Высадили нас в пяти километрах от границы, и мы пошли дальше пешком.

Но на военном посту на нас налетел какой-то дурак, с криками: "Аль-Каида! Аль-Каида!" Потребовал открыть рюкзак, я открыл; он увидел фотоаппарат, захотел открыть, отвинтить объектив; я отвинтил, перемотал плёнку и открыл, потом закрыл. Тут его идиотское любопытство перенаправилось на наши бороды, они не отвинчивались, он кричал «Аль-Каида» и призывал подмогу.

— Ты что, девона (сумасшедший)? — зашумел Книжник, — ман исави (я христианин), — показывая крестик, — исави Аль-Каидами не бывают!

Пока страж порядка переваривал неожиданный аргумент, появилась машина и увезла нас с поста на границу. Водитель был русскоговорящий, звали его Наджибулла, как и прежнего про-советского правителя Афганистана; работал Наджибулла начальником товарной ж.д. станции Хайратон. Довёз до самой границы и отпустил. Да, самое главное: он сказал, что российского посольства в Хайратоне давно нет, оно было выведено оттуда, а здание оного было разрушено в ходе войны ещё четыре года назад!

Ну ладно, узнавать процедуру перехода не у кого, но раз уж мы тут, попытаем счастья. Разведка боем. Заходим на переход. Пограничные и таможенные формальности — минимальные. Рюкзаки даже не открыли. Записали в тетрадку, и ставят выездные штампы. Выезд, Хайратон, 25 числа, месяца асада, 1381 года.

— А узбеки вас пропустят? — спрашивает по-русски один из пограничников.

— Иншалла, — только и оставалось ответить.

Опять "Мост дружбы". Вот он во всей красе. Течёт под ним Амударья, а на том берегу — пограничные узбекские вышки. Уже знакомые нам — три недели назад мы смотрели с того берега. Граница Империи.

Вступаем на мост. В самом его начале сидят на скамейке молодые парни, узбекские пограничники. Они сперва не понимают, в чём дело, но потом окликают идущих нас. Подходим…

…Не будем вдаваться в неприятные подробности, но в Узбекистан нас не пустили. Сказали, как и в прошлый раз на той стороне, что пускают только машины двадцати гуманитарных организаций, указанных в списке, а для прочих нужно разрешение КГБ, пограничного начальства, ташкентского генерала и чуть ни самого Ислама Каримова. В общем, мост как закрылся в 1996 году, так до сих пор окончательно и не открылся. Будь она проклята, эта бюрократия! Солдаты отнеслись хорошо, и даже при мне звонили по служебному телефону своему комнадиру, но тот твёрдо решил не впускать нас на территорию своей, а когда-то нашей общей страны. И ведь всё у нас законно, паспорта есть, а виза в Узбекистан россиянам пока не нужна!

И вот мы возвращаемся. Афганцы дружелюбно встречают нас.

— Ну что, не пропустили узбеки?

— Нет, не пропустили. Сказали: вы заезжали через Шерхан, так что давайте и обратно через Шерхан! Так что зачеркните, пожалуйста, выездной штамп.

— Штамп зачеркнуть мы не можем. Давайте бумажку, листок какой-нибудь, мы вам напишем.

Я вырвал листок из тетради, и начальник пограничников исписал его волшебными словами, которые объясняли нашу сущность, что мы, мол, выехали в Хайратоне по ошибке, а вообще едем в Шерхан. Счастливый путь! Бурубахайр!

Прощай, недружный мост, навсегда!

Посередине моста идут рельсы, и вот как раз появился навстречу нам товарный поезд; маневровый локомотив везёт десяток цистерн из Узбекистана на нашу, афганскую сторону. Да, афганскую сторону мы теперь можем считать «нашей». Не узбекскую же!

Ловим микроавтобус и едем из Хайратона домой. То есть на большую трассу.

То есть, в конечном итоге, домой.

Домой — на Пули-Хумри и Кундуз

Опять знакомая дорога, и узкая щель между двумя горами, и продавцы фиг, заворачивающие фиги в траву, как в гнёзда, и пустыня, и опять караваны, и опять Хулм, а потом Саманган. Пятница, вечер, машин мало, зато много бездельников — детей и молодых безбородых парней — разглядывают нас. Некоторые задают по английски одни и те же бестолковые вопросы: привет! откуда? как поживаете? как дела?

— Наши дела очень плохо, мы хотим спать, давайте приглашайте нас в гости, — отвечали мы, но никто нас не приглашал.