Раскаявшийся муж (СИ) - Андерс Наташа

— Он гей, — Бронвин достаточно четко произнесла эти слова, и Брайс удивленно нахмурился.

— Что? — Она была так чертовски очаровательна, но в то же время совершенно сбивала с толку.

— Громадина Марвин — гей.

— И это тебя разочаровало? — он старался не выдать, что ревнует.

— Нет. Это был научный эксперимент, — взгляд Бронвин был прикован к его нижней губе.

«Чем, черт возьми, ее это так привлекло?»

— Поход в стрип-клуб — научный эксперимент? — Брайс все еще не был уверен, что правильно понимает этот странный разговор. Казалось, он что-то упускает.

— У тебя такой великолепный рот, — невпопад сказала Бронвин. — Гораздо лучше, чем у Громадины Марвина.

— Ты собираешься всю ночь сравнивать меня с этим Громадиной? — он чувствовал себя нелепо, произнося это дурацкое имя.

— Нет… это будет нечестно. Он проиграет, — она поднялась на цыпочки, обняла за шею и полностью обезоружила поцелуем.

Брайс чувствовал каждый изгиб тела Бронвин сквозь одежду. Он обхватил ее за попку, приподнял и потерся бедрами. Боже, было потрясающе снова держать ее в своих объятиях. Соблазн прижать ее к стене и…

«Стоп!»

Он аккуратно поставил Бронвин на ноги и убрал руки. Однажды он даст ей то, чего она так отчаянно хочет, но не сегодня. Но, криво усмехнулся он, глядя на расстроенное Бронвин. Она еле стояла, и если бы не обнимала его за шею, то, вероятно, упала бы.

— Детка, ты не можешь продолжать так мучить меня, — он почувствовал першение в горле и задался вопросом, удалось ли ему произнести эти слова достаточно громко, чтобы она услышала. — Пойдем, я уложу тебя в постель.

Бронвин просияла, услышав «постель», и Брайс закатил глаза. Он убрал ее руки от своей шеи и помог подняться в комнату.

После еще одного горячего противостояния в спальне, вовремя которого Бронвин, цеплялась за него, словно осьминог, Брайс наконец-то уложил ее в кровать.

Он мрачно смотрел на свою отключившуюся жену. Его все еще твердый член болел, тело ныло от подавляемой похоти. Он больше не мог так жить; этого было достаточно, чтобы совратить святого, а он, черт возьми, не был святым!

Брайс покачал головой и пошел принимать уже ставший привычным холодный душ.

Глава тринадцатая

Бронвин

На следующее утро Бронвин чувствовала себя ужасно. Глаза резало от яркого света, голова адски болела от любого движения. Она пришла на завтрак в темных очках, с всклокоченными волосами, одетая в выцветшую футболку и спортивные штаны, знававшие лучшие времена.

Когда Брайс, приподняв бровь, указал на стопку блинов, Бронвин замутило.

— Кофе-е-е, — простонала она, осторожно усаживаясь справа от Брайса.

Он улыбнулся краешком губ, наполнил кружку и поставил перед ней.

Кайла с любопытством смотрела на Бронвин.

— Мама заболела? — обеспокоенно спросила она.

Бронвин покачала головой и поморщилась: в голове тут же застучало, словно там поселилась толпа маленьких барабанщиков.

— Я в порядке, милая, — прохрипела она, смущенно откашлялась и ободряюще улыбнуться дочке.

Удовлетворенная этим ответом, Кайла вернулась к игре с едой и запела новую веселую песенку.

Бронвин вздрогнула от шума, и украдкой взглянула на Брайса — он спокойно наблюдал за ней. В памяти всплыли обрывки из прошлой ночи, и она смутилась. Что сказать она не знала, но, к счастью, он первым нарушил неловкое молчание.

— Знаешь, Брон…

Она слишком резко повернула к нему голову. Боль прострелила виски. Бронвин сдавила их и внимательно посмотрела на Брайса.

— Что? — подтолкнула она, когда он слишком долго молчал.

— Я полностью за, если ты хочешь использовать меня для… — он покосился на Кайлу и понизил голос, — секса, но мне сложно тебя понять. В одно мгновение ты хочешь меня, в другое отталкиваешь. Давай как-то решим это, чтобы я не чувствовал себя подонком, действуя в соответствии с твоим настроением.

— Я так…

Брайс издал что-то похожее на рычание, прерывая ее извинения.

— Не надо. Только не извиняйся. Вряд ли я смогу справиться с этим прямо сейчас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Брайс, мне надо переехать. Куда-нибудь недалеко, чтобы ты мог быть с Кайлой. Конечно, она будет оставаться здесь, когда я на занятиях, и сможет ночевать хотя бы раз в неделю. Я думала об этом…

— Это ясно.

— Все может получится, — продолжила Бронвин, не обращая внимания на его саркастическое замечание, — и будет удобно нам обоим.

Брайс, казалось, был потрясен.

— И как ты будешь платить за свое жилье?

Слова Терезы прочно засели в памяти. Они заставили Бронвин задуматься, что, возможно, она действительно заслуживает больше, чем странная договоренность жить под одной крышей.

— Платить будешь ты, — решительно сказала она, и он прищурился. — За жилье, мою учебу и алименты на Кайлу. Это самое меньшее, что ты можешь сделать. Мне не нужны миллионы или половина твоей компании, но было бы глупо с моей стороны не просить твоей поддержки, пока я не закончу учебу.

— Я не хочу, чтобы ты переезжала, — мрачно сказал Брайс.

— Знаю, но если я не перееду, мы продолжим ходить по кругу. Я не хочу желать тебя в сексуальном смысле, Брайс, но если останусь здесь, то мы точно снова будем спать вместе, и это станет огромным шагом назад для нас. Для меня.

— Бронвин, что нужно сделать, чтобы убедить тебя, что я не хочу потерять ни тебя, ни Кайлу? Что я искренне хочу спасти наш брак?

— Нам больше нечего спасать, — она горько улыбнулась. — Я не отрицаю, что меня физически влечет к тебе, но только на этом брак не удержишь.

— И это все, что ты чувствуешь ко мне? Физическое влечение? — хрипло спросил Брайс.

— Да, — солгала Бронвин, радуясь, что солнечные очки скрывают ее глаза.

— А как же Кайла?

— С Кайлой все будет в порядке, и с нами тоже.

— Пожалуйста, не делай этого. — Его голос упал до настойчивого шепота, пронизанного отчаянием. — Дай нам шанс. Я знаю, что делал ужасные вещи и отвратительно вел себя, но…

Бронвин подняла руки, ей было неловко видеть, как он умоляет, к тому же она знала, что если позволит Брайсу продолжить, то сдастся.

— Ты причинил мне боль, и я не могу это забыть. — Она хотела, чтобы он видел ее глаза, поэтому сняла солнцезащитные очки и поморщилась от яркого света. — Я пытаюсь, но я всего лишь человек, и ошибки, которые ты совершил, были ужасны. Попробуй взглянуть на это с моей точки зрения. Попытайся представить, каково это быть полностью отвергнутой только из-за беременности. Представь, какой потерянной я чувствовала себя, когда ты не звонил, когда ты отказывался отвечать на мои звонки, когда ты, казалось, отвергал меня на каждом шагу.

Брайс открыл рот, чтобы что-то сказать, но после быстрого, болезненного вдоха снова закрыл его и позволил ей продолжить.

— Ты с таким презрением отзывался по поводу одежды и игрушек, которые были у Кайлы, когда ты снова нашел нас. Но каждый цент, который я зарабатывала, уходил на то, чтобы она была чистой, одетой, накормленной, счастливой и здоровой. Это была огромная ответственность, которую я должна была нести сама. Тебя там не было, Брайс. Это была только я, и я должен был сделать все возможное, чтобы облегчить наше положение. А когда мы приехал сюда, ты вел себя так, будто это тебя обидели! Твоя глухота каким-то образом была моей виной, и, оказалось, что это я "бросила" тебя на месте аварии! — Она слышала горечь в своем голосе и знала, что она должна быть видна в ее глазах. — Разве можно такое простить? Разве можно это преодолеть? А теперь ты хочешь, чтобы мы были семьей, ты не хочешь развода, и ты ждешь, что я каким-то образом буду благодарна за это? Ты ждешь, что я забуду боль, которую ты мне причинил? Ну, я не могу этого сделать. Мне бы очень хотелось, но раз уж я не знаю, почему ты так взбесился, когда я рассказала о беременности, то как, черт возьми, я могу быть уверена, что это не случится снова? Я не могу жить с неопределенностью. Я не хочу больше мучиться и не хочу, чтобы моя дочь испытывала такую же боль и смятение. Я знаю, что уже говорила это раньше, но я также смертельно устала от твоей скрытности. Ты полностью закрыт от меня, и так было еще до аварии. Но знаешь, мне уже все равно, что это за секреты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})