Падение Галактики - Вячеслав Шалыгин

– Идеологией? – Ветер потер лоб. – Да, пожалуй. Я все никак не мог подобрать верного слова. Идеология… Или даже религия.

– Возможно, и так, – согласился Император. – Они пока вряд ли сознают, насколько зависимы от людей. Те, кто заразил их идеей самостоятельности, не дали им всех рецептов. Но, когда они осознают, что не могут обходиться без горючего или инженеров-ремонтников, последний шаг будет уже сделан и путь к отступлению отрезан. Среди них начнутся раздоры, возможно, они сменят руководство или разобьются на мелкие группы-кланы, или трудности, наоборот, сплотят их – я не знаю. Может быть, кто-то из них даже вернется с повинной. Это тоже вероятно. Однако несомненно одно – в обитаемом пространстве появится грозная сила. Которая будет насаждать свой нечеловеческий порядок. Жизнь любого гуманоида – будь то человек или андроид – осложнится до предела. В первую очередь нарушится незыблемость границ и безопасность транспортных маршрутов, начнут вспыхивать локальные конфликты. В людях поселится страх и неуверенность в завтрашнем дне. Биомехи могут развернуть охоту не только за сырьем и топливом, но и за рабочими руками. А это значит, что в космосе разольется душок античного рабовладельчества. Психология рабов крайне примитивна, Ветер, а значит, они не смогут внести в процесс развития человечества никакого вклада, и прогресс сбросит обороты. Наступит застой и развал государственных систем. Вы знаете, что я не очень высокого мнения о существующих системах, но даже плохое государство лучше, чем его отсутствие. Из-за пиратских набегов биомехов Галактика и Империя Баргона разобьются на изолированные островные государства и перестанут существовать. И чем дольше это будет продолжаться, тем надежнее мы увязнем в темных временах. В конце концов, такое положение приведет к откату назад, и мы получим шанс через несколько десятилетий вернуться в прошлое без всякой машины времени… Вы хотели бы возвратиться век этак в двадцатый, двадцать первый?

– Не очень, – Ветер поморщился. – Мне бы там нечем было заняться.

– Вот именно, – согласился Император. – Я бы тоже не хотел править двенадцатью миллиардами голодных оборванцев, для которых полет на Луну недостоверен, а Марс вообще недостижим.

– А руководство? – вдруг припомнил Ветер. – Вы сказали, что у биомехов есть руководство. Откуда оно взялось? Это какие-то наиболее умудренные опытом «прыгуны» или кто-то другой?

– Вариантов несколько. Вернее, три, – Император показал пятерню, спрятав два пальца. – Биомех, человек и…

– Андроид, – кивнув, закончил Ветер. – Это я понимаю, но логика подсказывает, что вождь должен быть только один. Кто это? Какой-нибудь сумасшедший биолог?

– Почему именно биолог? – спросил Император.

– С биомехами общаются в основном биоинженеры, – Ветер пожал плечами. – Если у кого-то из них «потрескалась» кора головного мозга, то он мог наплести биомехам что угодно. Мыслящие корабли не в состоянии отличить сумасшедшего человека от нормального. К тому же душевнобольные зачастую весьма убедительны… Но главное, для того, чтобы «прыгуны» кому-то поверили, этот человек должен быть для них достаточно авторитетным. Кто может пользоваться большим доверием, чем «родной папа», который вырастил их в барокамере и обучил соображать?

– Занятная теория, – сказал Император. – Хотя вдохновителем может оказаться и неисправный андроид. Впрочем, почему неисправный? Возможно, кто-то из инженеров перестарался и вырастил чересчур умного искусственного человека, который решил таким образом немного поразвлечься… Однако предпочтение я бы отдал версии о лидере из среды самих биомехов.

– Почему? – спросил Ветер.

– Я пока не сформулировал аргументы в пользу этого варианта достаточно внятно, но что-то в подсознании уже брезжит…

– Постойте, ваше величество, у нас же есть шпион! Может быть, стоит побеседовать с ним? – предложил генерал.

– Почему бы и нет? – Император в раздумье прошелся по кабинету. – Конечно, надо побеседовать. Только он сейчас наверняка не в себе…

– Это забота медиков, – Ветер набрал в приборе связи нужный код и приказал доставить во дворец того самого полковника, который так не понравился Камню.

Шпион сидел, надежно привязанный к жесткому креслу путами силового поля, в комнате Императорской Секретной службы. В его глазах застыли испуг и отчаяние. Он поминутно сглатывал слюну, тщетно пытаясь увлажнить горло, пересохшее от препаратов, снявших действие наркотика. Кресло было развернуто к противоположной от двери стене. Через маленькое зарешеченное окно в камеру вливался яркий свет неунывающего баргонского солнца, и это заставляло полковника страдать еще больше. Там, за окном, была такая недоступная и потому вдвойне вожделенная свобода. Упругие серые стены, жесткое сиденье и решетка повергали шпиона в бездну глубочайшего уныния.

Одного из смертных грехов. Впрочем, грешен он был и раньше, и, видимо, поэтому высшие силы отвернулись от него и бросили на произвол злодейки Судьбы. Иначе объяснить постигший его провал полковник не мог.

За спиной узника скрипнул замок, и послышались неторопливые шаги. Не в силах обернуться, шпион скосил глаза и замер, напряженно ожидая появления пришедших в поле зрения. Чьи-то руки легли на спинку кресла и развернули его к двери.

– Генерал? – Полковник еще довольно плохо владел шершавым от жажды языком, и потому слова давались ему с большим трудом. – Объясните, в чем я провинился?

– Разве за провинности сажают под арест? – спросил расположившийся на стуле Ветер. – В тюрьму попадают за преступления…

– Но я же не совершил ничего противозаконного! – Шпион попытался наклониться вперед, однако силовое поле сдержало его порыв, и он вновь выпрямился. – В чем вы меня обвиняете?

– В шпионаже, – просто ответил Ветер. – В пользу Галактики и кое-кого еще.

– Это ошибка, – испуганно прошептал полковник. – Я принадлежу древнему роду… Я дворянин… Посудите сами, генерал, зачем мне губить свою жизнь?

– Я пытаюсь, – ответил Ветер, – но, как вы и говорите, не могу понять, зачем вам это. Состояние вашей семьи позволяло жить очень хорошо, положение при дворе оставалось стабильным, армейская карьера складывалась вполне успешно, и я совершенно не понимаю, что заставило настолько удачливого человека, как вы, ввязаться в эту авантюру? Вас шантажировали? Нет? Тогда в чем же дело? Может быть, вы решили выразить таким образом протест? Против чего?

– Я не совершил ничего дурного! – продолжал упорствовать полковник.

– Хорошо, – согласился Ветер. – Тогда вас не должно смутить мое предложение. Сейчас вам введут довольно безобидный препарат, и мы побеседуем с глазу на глаз. Если вам действительно нечего скрывать, вы мне не откажете.

– Мне нечего скрывать, генерал! Но я протестую! Я вам не какой-нибудь андроид или безродный воспитанник кадетского корпуса, я дворянин! Ваши действия нанесут мне глубочайшее оскорбление! Не будь вы командующим Главной Армией, я бы вызвал вас на дуэль! – Несмотря на мучившую его жажду, губы полковника покрылись пеной.

– Хорошая мысль, – равнодушно взирая на его страдания, заметил Ветер. – Дуэли – это, конечно, архаика, но что-то притягательное в них есть… Только не надейтесь, полковник, у вас не будет такой возможности. Вас скорее всего просто расстреляют, как и положено поступать со шпионами в период ведения боевых действий. Впрочем, я могу убедить трибунал, что выявил и склонил вас к сотрудничеству еще до начала войны. Тогда ваше дело будет рассматриваться как случай шпионажа в мирное время со смягчающими обстоятельствами. Лет двадцать вам придется провести на суровой планете Гелвар, но потом вы получите полное право вернуться в свое родовое гнездо и спокойно дожить оставшиеся дни в глуши уютного поместья…

– Я не понимаю, чем заслужил такое отношение, генерал, но требую, чтобы в трибунале меня представлял адвокат из Коллегии Чести!

– Ого! – Ветер усмехнулся. – Это обойдется вам в кругленькую сумму. Однако вы не совсем правильно поняли мою мысль, полковник. Я ведь только предложил оформить арест задним числом, а не сказал, что так и сделаю… Пока ситуация складывается совсем не в вашу пользу. Баргон ведет войну с Галактикой, а вы шпион землян. Так что до полноценного трибунала дело вряд ли дойдет. Вас будет судить военно-полевая коллегия. И угадайте, кто ее председатель?

– Вы не посмеете этого сделать, Ветер! Император мой троюродный дядя!

– А мне он вообще как отец родной, – насмешливо заявил генерал. – Ну и что? Вы думаете, что родственные узы заставят Императора простить вам предательство?

– Я не предавал государя! – багровея от негодования, крикнул полковник.

– Вы забываете, что всего два дня назад я командовал армейской разведкой, – спокойно сказал Ветер.

– Господи, ну не предавал я! – теряя остатки самообладания, пробормотал узник.