Нашествие Даньчжинов - Эдуард Маципуло

Говинд поднялся из засады им навстречу.

– Стойте! Он же всех по одному передушит!

Он хватал пробегающих мимо людей, объятых паническим ужасом, за мокрую одежду, за жилистые тонкие руки. Потом гнался за ними и стегал плетью по спинам и плечам в бессильной ярости.

Стрелки тоже убежали. Говинд кинулся к оружию, которое так опрометчиво оставил на месте засады. Но Желтый уже шел ему навстречу, облизывая рубиновые капли с усов.

Они смотрели друг на друга. Говинд прилип спиной к дереву. Бока тигра мерно раздувались и опадали, с них сыпалась лесная труха.

Беззвучно оскалив страшные клыки, Желтый не спеша затрусил мимо.

– О боги… – прошептал Говинд и опустился на корни дерева. Ноги не держали.

Я проснулся ночью и некоторое время прислушивался к вороватой возне мышей, пожирающих мудрость веков.

Потом ощутил сильное желание работать – вот что меня разбудило! Я бросился к низкому столику с раскрытыми на нем фолиантами. Дрожа от нетерпения, выбил кресалом о кремень пучок колючих искр, раздул тлеющий хлопковый трут. И уже при красноватом свете древней плошки принялся лихорадочно поглощать приготовленные заранее тексты. Мой мозг, истосковавшийся по НАСТОЯЩЕЙ РАБОТЕ, с чудесной легкостью впитывал догматы, комментарии, свидетельства, сказки, стихи, притчи… «Фаза прилива» все-таки грянула! Будто прорвала какие-то плотины! Неужели это состояние известно и даньчжинам?

К утру мои пальцы, листающие рукописи, превратились в кровавые мозоли. А когда наступила «фаза отлива», я без сил упал прямо на рукописи и уснул.

Вот так, от фазы к фазе, я поглощал великие ценности Запретных Подвалов. Что будет, когда все это уместится в моих извилинах? А такой момент наступит, сомнений уже нет. Моя интуиция смутно ощутила подступление чего-то нового. Того, что превращает нормальных людей в даньчжинов, не имеющих своего мнения?

…Некий человек всю свою жизнь пил соленую воду пяти желаний. Обнищал, занемог, обозлился на себя и на всех. И уже на смертном одре сказал с гневом: «Чтоб вы пропали, шесть проклятых скверн – и форма, и звуки, и запахи, и вкус, осязание, мысль! Почему вы все время приходите и мучите меня? Не появляйтесь более!» Небесный Учитель услышал это и сказал: «Если ты хочешь оградить себя от желаний, то обуздай шесть органов чувств. Тогда не будут рождаться сумасбродные мысли и можно будет освободиться от всех мирских уз. Для того чтобы желания не возникали, вовсе не обязательно не видеть соблазнов»…

Я размышлял над этой притчей. Человечество разных рас и пределов с древнейших времен приходило к выводу, что жить лишь чувствами и желаниями – значит плодить зло и лишения. И вот Небесный Учитель даньчжинов объявляет желаниям непримиримую войну. Осознанно и решительно. Со знанием дела. Видно, сам выдержал нелегкую борьбу со своими инстинктами.

Этот древний монстр становился мне все более симпатичным. Но вот загадка: почему благие намерения обернулись бедой, почему и откуда появилась бессамость, найратмья, подкосившая даньчжинов навеки? Небесный Учитель с помощью бессамости подмял народ, чтобы властвовать и после смерти? Или кто-то другой перекроил великие идеи?

Монахи уже прониклись ко мне дружеским участием, видя мои героические усилия на праведном пути. И даже перестали окатывать священным кипятком посуду, к которой я прикасался. Воспользовавшись этим, я попросил провести меня «по пути озарения», чтобы достичь того божественного состояния, к которому все они стремятся. Монахи дружно засмеялись.

– Ты же не даньчжин, Пхунг! И еще не посвященный! У тебя не получится. Может, к концу жизни получится, когда умрут желания. У тебя очень сильные желания.

И все же я упросил их попробовать. Мне объяснили, что нужно делать. В принципе с методикой уничтожения желаний я был знаком по научным публикациям и по лекциям на курсах НМ при Международном Центре.

Не буду описывать однообразные мучительные дни предельного унижения, «животного бытия» – это должно было выбить из меня гордыню, уверенность в своих силах и возможностях. Потом были однообразные долгие дни с бесконечным повторением одних и тех же фраз, с сомнамбулическим созерцанием голой стены, освещенной дрожащим язычком пламени, с дребезжанием бамбуковой палки, которая сделала мою спину бесчувственной к боли и черной от синяков. Мозг мой отупел сверх всякой меры, я уже не мог вспомнить ни одного из своих имен. Мне стали безразличны прелести жизни, в том числе постулаты НМ, Чхина, книги. Я прикончил в себе все пять желаний, как завещал Небесный Учитель, – жажду пищи, питья, сна, чувственных наслаждений, богатства. Я задушил окончательно и все пять ужасных скверн – страсть, гнев, невежество, высокомерие, гордыню. Я стал равнодушным к добру и злу, к себе и к людям. Случись вселенский катаклизм – я бы и ухом не повел. Небесный Учитель, наверное, был бы в восторге от моих успехов.

Когда я достиг совершенно бесчувственного состояния, во мне будто бомба взорвалась. На смену тотальному все подавляющему торможению скачков пришло тотальное возбуждение. Меня трясло в диком восторге, я рыдал и вы крикивал нечеловеческие звуки. Перед моим внутренним взором мелькали какие-то разорванные картины и образы. Потом наступило длительное приятное спокойствие. Мой мозг словно отдохнул и посвежел.

Меня поздравляли. Всех поразило, что я достиг озарения всего за несколько дней, тогда как молодые и набожные монахи учатся месяцами, прежде чем достигают первых результатов. А то и годами. Известный даньчжинский святой девяносто девять лет добивался озарения. Это какие же личностные качества надо было иметь, если понадобилось жизнь положить на борьбу с ними!

Мы пили чай и ели жидкую кашицу из каких-то семян, которые ни в коем случае нельзя было дробить зубами. Разрешалось только глотать.

Я знаю, что тебе помогло, Пхунг, – рассуждал полуслепой старик, похожий на грустную мумию. – Ты познал мир страданий. Ты хорошо понял, что никакой человек не может избежать страданий, ни бедный, ни богатый, ни умный, ни глупый. Ты хорошо пострадал в своей мирской жизни. У тебя, наверное, волосы седые?

Седые, – подтвердили все.

Но не совсем еще, – добавил дотошный монах по имени Чжанг, тоже похожий на мумию, но невозмутимую, настоящую.

Я слушал этих добрых людей, не имеющих своего мнения. Ведь если бы имели, то давно бы впустили в Подвалы свет и простую истину, которая стучится в души: мы находимся в самой гуще стихии чувств. Когда-то человек обходился чувствами вместо разума и на этом пути достиг результатов, которые будоражат воображение и сейчас, – йога, телепатия, ясновидение, откровения Небесного Учителя… И все это достигнуто с помощью «чудесных озарений», «интуитивной мудрости». Вот вам и ахиллесова пята Небесного Учителя, точнее, чувственного метода познания: нужна бессамость, полное отрешение от человеческой природы, чтобы в терапевтических озарениях приблизиться к решению каких-то житейских задач.