Баламут-3 - Василий Горъ

Откровенно говоря, начиная этот монолог, я сильно сомневался, что успею его закончить. Ан нет — тело, охамевшее от моего спокойствия, далеко не сразу сообразило, что эту ситуацию увещеваниями или пустыми угрозами уже не разрулить. Зато, сообразив, атаковало. Сначала в гордом одиночестве, а затем и при поддержке сразу всей «свиты».

Жалкое подобие земного сполоха уровня средненького подмастерья я принял на покров, чтобы при любых разбирательствах выглядеть безвинно пострадавшим. Простенький воздушный кулак и невероятно «кривое» удушье — тоже. А от девяти арбалетных болтов с тупыми наконечниками, зачем-то выпущенными одновременно, ушел волчьим скоком. Буквально на два метра в сторону. Потом опрокинул все это воинство слабенькой ударной волной, а когда убедился, что она не только уронила и оглушила, но и продавила все три имевшихся покрова, ударил кипением крови. В полную силу и под тремя синергиями.

В этот момент с обеих опушек послышались щелчки спускаемых тетив, так что «полюбоваться» результатом первого боевого использования этого заклинания не получилось. Зато я слышал душераздирающие хрипы тех, кто от него умирал. Секунды, эдак, две с половиной, то есть, все время, пока летел на крыльях ветра к командирскому люку и падал сквозь него на свое сидение. Потом щелчок закрывшегося замка отсек внешние звуки и подарил возможность услышать вопрос Язвы:

— Ну что, атакуем?

— Не-не-не! — воскликнул я, упав в кресло и зафиксировав свою тушку ремнями безопасности. Затем врубил внешние динамики и толкнул еще одну обязательную речь. Тем более, что овенорцы решили не уродовать «карету» и прекратили стрельбу: — Я, Ратибор Игоревич Елисеев-Багряный, прибыл на Фамм с миром, но также, как и мои великие предки, пробудившие в себе Великое Сродство с Кровью за великодушие к обманутым и беспощадность к врагам, не терплю ни оскорблений, ни облыжных обвинений. Поэтому в данный момент жажду крови лишь той личности, которая решила наложить руку на мой дом. Говоря иными словами, тот, кто сложит оружие прямо сейчас и уберется куда подальше, останется жив, а все остальные умрут. У вас десять ударов сердца на принятие решения.

— Красивая легенда, однако! — сыто мурлыкнула Бестия из десантного отсека. — Только, боюсь, что твое великодушие никто не оценит, а значит, эти слова не дойдут до ушей тех, кому изначально и предназначались.

— Его великодушие наверняка не оценят, но пару-тройку человек мы все-таки отпустим… — в унисон ей ответила Язва и обратилась к Матвеевне: — Кстати, Маш, тебя не сильно напрягает наша кровожадность?

— Ты называешь это кровожадностью? — желчно спросила Хельга. — Если нас возьмут в плен, то все имущество растащат, Баламута выпотрошат и убьют, а нас с вами будут насиловать до потери… хм… товарного вида. А тварей, способных на подобное, я готова убивать еще в колыбели. Причем превентивно и отнюдь не на словах.

— Наш человек! — довольно заключила Шахова, увеличила масштаб одной части картинки и предвкушающе оскалилась: — Милый, тут к нашему «Мамонтенку» потащили сети. Я надеюсь, мы не станем спешить со снятием иллюзии «Святогора»?

* * *

…Артель «рыбаков» подтянулась к нашему БТСН только после того, как его окружило четыре сплошных кольца из вояк с ростовыми щитами и копьями с «Т»-образными перекладинами, заботливо обмотанными плотной тканью, вместо наконечников. Само собой, к этому времени прошло гораздо больше десяти обещанных «ударов сердца», но я не видел смысла торопиться — дождался начала формирования проходов под этих нереальных смельчаков и снова «вышел в эфир»:

— Что ж, хорошего отношения вы не понимаете. Значит, я вправе дать волю сдерживаемому гневу…

Одновременно с завершением моего монолога Язва скинула иллюзию, превратив внедорожник в машину покрупнее и позубастее. Пока «рыбаки» и их «группа поддержки» охреневали, глядя на угольно-черную «рыбку» на восьми колесах диаметром под полтора метра и с премиленькой башенкой, в которой пряталась скорострельная роторная авиационная пушка с говорящим названием «Амба», Хельга создала и активировала плетение ослепительной вспышки. Естественно, не абы где, а НАД «Мамонтом». Дабы ее увидели все. А мы с Бестией шарахнули по своим секторам ответственности ударными волнами. На этом, естественно, не остановились: пока Шахова перепиливала магов, на всякий случай занявших позицию за спинами обычных вояк, и срезала арбалетчиков вместе с деревьями, на которых они сидели, мы втроем уничтожали врагов в ближней зоне. Как? Лупили со сдвигом по фазе сначала кипением крови, под тройной синергией уничтожавшим все живое в области диаметром под три метра, затем тормозили беглецов земляным штормом, глушили вакуумным взрывом и, дождавшись отката первого заклинания, повторяли цикл заново.

Результаты… хм… воздействий контролировали с помощью картинок на экранах персональных мониторов, благо, Лара опустила один из дронов до высоты в пятьдесят метров, и телеметрия с его камеры показывала все, что творилось вокруг боевой машины. Так что видом кошмарно посиневших и раздувшихся человеческих тел «налюбовались» по самое не могу. Тем не менее, останавливаться не собирались: добив всех тех, до кого дотягивались кипением крови, переключились на обезглавливания, сполохи, плети молний и каменные кулаки. А когда Язва попросила организовать ей проезд сквозь завалы из трупов, выжгли его серией испепелений и продолжили точечную работу по особо шустрым беглецам, метки которых подсвечивались красным. Вернее, убили еще по паре-тройке и были вынуждены остановиться, так как всех остальных расплескала «Амба».

Не знаю, как Бестия с Хельгой, а я первые несколько секунд тишины до рези в глазах всматривался в экран в поисках алых меток, подсознательно ждал возобновления монотонного гула раскрученного блока стволов нашей пушки, взбадривал себя просветлением и… представлял альтернативу. Во всех неприглядных подробностях. Зато после того, как убедил себя в том, что все остальные варианты реакции на агрессию жителей этого мира рано или поздно вышли бы нам боком, поймал встревоженный взгляд Шаховой и проартикулировал одними губами:

— Я в порядке. Отыграю, как надо. Подвози…

Она кивнула почти без задержки, направила «Мамонт» к пригорку, на котором нас дожидалось командование провалившейся операции, и перешла на обычный шуточный стиль общения:

— Девчат, никак не могу решить, имею ли я право считать себя живым воплощением гуманизма и всепрощения из-за того, что позволила сбежать аж семерым счастливчикам?

— Конечно! — весело отозвалась Долгорукая. — Будь я на твоем месте, отпустила бы от силы двоих. И не здоровыми, а ранеными. Ибо раз за первые двадцать секунд боя конвертор заполнил двадцать шесть процентов объема сопряженных накопителей, значит, вкладывались в нас очень добросовестно!

—…и били не одной стихийной магией! — недобро добавила Хельга. — Судя по тому, что мой покров просел почти на две трети, конвертор требует серьезной доработки.

Последнее предложение заставило меня похолодеть и напрочь вымело из сознания все рефлексии. Поэтому я разжал сведенные зубы и пообещал, что озадачу «научное крыло» еще сегодня. Потом проконтролировал съемку демонстрационного фильма на очередную «игрушку», через «Око» успокоил нервничавших родичей, дождался остановки машины и выскользнул в люк. А через пару мгновений, спрыгнув на землю, перекопанную мотивирующими очередями «Амбы», вальяжно двинулся к троице страшно расфуфыренных, но мертвецки бледных, потных и изрядно пованивающих вояк.

Подходить вплотную побрезговал — неспешно оглядел с ног до головы самого «модного», с трудом удерживавшегося на грани обморока, задержал взгляд на мелко трясущемся подбородке его «соседа» слева, презрительно поморщился и приложился к каждому точечными вариантами кипения крови. Когда эти двое, хрипя от чудовищной боли, упали на землю и забились в агонии, расплылся в мстительной улыбке, следующие минуты полторы «с интересом» наблюдал за кошмарным преображением лиц и видимых частей тел, а после того, как эта парочка затихла, «вспомнил» о выжившем, накинул на его шею воздушную удавку и заставил посмотреть мне в глаза:

— Откровенно говоря, не люблю забирать жизни воинов, верных долгу перед ан’рьё или рьё. Но самовлюбленные и самоуверенные твари вроде тех, кто решил наложить руку на мой дом, настолько боятся за свои никчемные жизни, что грабят и убивают чужими руками. Поэтому я возлагаю вину за гибель всех этих ни в чем не повинных людей на того, кто вас сюда прислал. А через четверо суток прибуду к воротам Даргала требовать удовлетворения. И если тварь, имевшая наглость оскорбить представителя рода Елисеевых-Багряных, не извинится передо мной лично