Шлюха-2 - Нина Леннокс

— Лучше я никогда себя уже не почувствую, — тихо сказала Ирина.

— Не надо, дорогая Зара. Зачем ты довела себя до такого состояния? Ну, зачем? Ты же

знаешь, что мы делим одну душу. Мне тоже плохо, так же, как и тебе.

— И тебя я обидела. Прости. Господи, днями перед всеми извиняюсь. Что со мной

случилось?

— Ты запуталась, очень запуталась. — Марина встала на колени у ее кровати и взяла

подругу за руку. — Я не обижаюсь на тебя, просто не могу. Я же люблю тебя.

— Я убила его отца, — заплакала девушка и посмотрела на Стефана. — Убила! А ты

говоришь, что любишь меня! Совсем больная! — Выдернула руку из руки Марины и

закрыла лицо ладонями, давясь слезами. Присутствие Стефана, как всегда, спокойного и

невозмутимого, еще больше добавило.

— Да, люблю. И всегда буду любить, — шептала Марина, гладя ее по голове. — Стефан

расскажет тебе все. Не плачь, а то позову доктора, он поставит тебе болючий укол.

Ирина слегка улыбнулась шутке про укол и перевела взгляд на Стефана. Если он сейчас

начнет читать ей нотации и винить в смерти Джека, ее сердце разорвется.

— Я дам вам поговорить, позовете, как закончите.

— Не уходи, Мариша. Ты можешь и должна слышать все, что он ни скажет.

— Хорошо. Я в уголке посижу, — сказала она и села подальше в угол, чтобы даже вздохом

не разрушить такой важный и откровенный момент. Момент, когда две половинки ее

жизни, наконец-то, найдут общий язык и сойдутся.

Стефан занял место на стуле, а Ирина с трудом отняла руки от заплаканного лица, но не

посмотрела на него.

— Прости меня, Стефан. Перед тобой я должна встать на колени — в первую очередь.

Всю жизнь я должна стоять на коленях.

Он видел, что, вот-вот, и отчаяние поглотит ее. Как бы он ни был зол или расстроен, человек всегда в нем брал верх. Ему было жаль ее, слезы, что текли по щекам, были

пропитаны горечью, а глаза полны раскаяния. Стефан сжал ее пальцы в своей руке.

Девушка замерла и подняла на него недоверчивый, испуганный взгляд, но сжала его

пальцы в ответ.

— Ты не виновата в смерти моего отца. — Ее глаза еще больше распахнулись, а пульс

застучал сильней. — У него не было таблеток в пиджаке.

— Нет, ты врешь. Тебе жалко меня сейчас, поэтому ты врешь. Он… он сам просил достать

таблетки.

— Видимо, забыл, что их не было. Макс рассказал мне об этом. Они утром торопились, и

отец не мог найти таблетки. Так и ушел без них…

— Нет…

— Да, Зара, да! Это правда. Иначе я бы не держал тебя сейчас за руку и, вообще, не

пришел бы сюда.

Слезы бежали ручьями по ее щекам, которые уже должны были размокнуть, столько она

плакала. Он свободной рукой вытер ей глаза, но она заплакала сильней.

— Не плачь. Все хорошо. У Джека был врожденный порок сердца, его время пришло.

— Боже, — всхлипнула она. — Боже, я… не знаю, что сказать. Будто в конце тоннеля

снова зажегся свет. — Она облегченно улыбнулась, а слезы все бежали и бежали по

щекам.

— Ну, не реви. Уверен, ты бы поступила иначе, если бы все можно было переиграть.

— Ты слишком хорошего мнения обо мне.

— Я правильного мнения о тебе, поверь. Хотя, Макс так же всегда говорит, — усмехнулся

он.

— Ты слишком хорошего мнения о нас обоих. Мы этого не достойны…

— Сейчас не об этом. Хватит себя принижать. Просто, знай, что ты не виновата в смерти

Джека. Прекращай загонять себя в могилу.

— Неужели ты приехал, чтобы сказать мне об этом?

— Почти, — встряла Маринка, подходя ближе. — Мы… собирались на свидание, когда

Леша позвонил и сказал, что ты тут. Стефан решил, что это будет правильным решением

— все тебе рассказать.

— Действительно, правильное решение. Самое правильное. Дайте, я вас обниму. Каждого, по очереди. — Она обняла Марину первой. — Люблю тебя, Маришка. И пусть я иногда

говорила, что одинока, знай, это не так. Я никогда не была одинокой. Только не с тобой, мое белокурое солнышко.

— И я люблю тебя, Зара. Повторю в сотый раз, любишь ты об этом забывать, — сказала

подруга и чмокнула ее в макушку.

— Стефан, — Зара протянула к нему руки. — И тебе спасибо. За все. Просто за то, что ты

есть — наша путеводная звезда. Без тебя мы бы все заблудились, к чертовой матери. И

прости меня за все, за каждое плохое слово. Не держи зла.

— Не держу, не имею такой привычки. Поправляйся, Ира… Или Зара? — подмигнул ей.

— Зара, — рассмеялась та и почувствовала, как слезы опять подходят к глазам. Но при них

она плакать не будет.

— Выздоравливай быстрей, милая! И замутим что-нибудь веселое втроем. Я буду ждать

тебя в нашем тайном месте, — тоном заговорщика произнесла Марина и взяла Стефана

под руку. — Мы пойдем, ладно? А то — поздно, времени мало остается.

— Конечно, идите. Пока! — помахала им рукой, провожая их взглядом. Когда Марина со

Стефаном скрылись за дверью, она позволила себе еще одну слезу облегчения. В ее мире

снова горел свет…

— Думаешь, она поправится? — спросила Марина, устраиваясь рядом со Стефаном на

диване и укрываясь пледом, хотя, с ним ей и так было всегда тепло.

— Уверен в этом. Она сможет. Зара сильная. Только сильные могут винить себя и

признавать свои ошибки. Только сильные люди могут быть готовы встать на колени.

Слабость, обычно, прячется за показной бравадой и равнодушием.

— Какой ты у меня умный. Всегда говоришь правильные слова, — восхищенно сказала

Марина и положила голову ему на плечо. — Я так люблю тебя. Спасибо за то, что ты

сегодня сделал. Не дал ей окончательно сойти с ума.

— Я сделал это, отчасти, и из-за тебя. Ведь, если Зара сойдет с ума, то и ты — тоже. Как я

буду без тебя? Я не протяну долго без солнца, — сказал он и поднял ее голову, заглядывая

ей в глаза. — Когда ты будешь греть только меня, Марина? Когда я смогу засыпать без

одеяла, и мне не будет холодно?

— Зима близится, все равно, замерзешь…

— Когда это я мерз с тобой, моя девочка? — взял в руки ее лицо. — Ты выжжена

раскаленным железом у меня на сердце, и оно вечно горит от одной только мысли о тебе.

А когда твои нежные руки просто касаются моей кожи, она плавится. Кровь застывает и

превращается в воду. Скажи, что я должен сделать, чтобы ты не отнимала своих рук от

меня? Что? Скажи, и я сделаю. Даже, если нужно будет отдать свою жизнь.

— Никогда не отдавай свою жизнь по пустякам, Стефан.