Окаянный груз - Владислав Русанов

Полузадохнувшееся чадо, отплевываясь и откашливаясь, кое-как вырвалось и ошарашенно выдало:

– Ой, а что это такое было, батьку?

Некоторые выговчане утверждали даже, не боясь божиться и творить знамение лицом на девятиглавый храм Святого Анджига Страстоприимца, что и название свое Батятичи получили именно из-за этого «Что это было, батьку?». Но так это или нет, никто уже не проверит. В летописях не отмечено, а народная молва есть народная молва. Сегодня она тебе одно расскажет, а завтра совсем другое. Прямо противоположное.

А в-третьих, прославила Батятичи проходящая здесь конная ярмарка. Собственно, в отличие от иных ярмарок в более богатых и прославленных городах проводилась она едва ли не круглогодично. С перерывом от Рождества Господня до Великодня, в самое время бескормицы, что для людей, что для коней. Остальные восемь месяцев в году в окрестностях города шла более или менее успешная и бойкая торговля лошадьми, доставляемыми сюда со всего света.

В Батятичах всяк, имеющий звонкую монету, мог купить, кроме местных, прилужанских пород, и низкорослых мохногривых лошадок кочевников из-за Стрыпы – они хоть и не выделялись особой красотой, но выносливостью не уступали диким конькам-тарпанам, от которых произошли; тяжелых, мощных, с прямой длинной шеей и горбоносой головой рыцарских коней Зейцльберга; сухопарых, с маленькими прочными копытами горских коней, разводимых в Угорье; на чей-то взгляд рыхлых, но с лебединой шеей и маленькой головой коней руттердахской породы. Иногда появлялись тут и вовсе небывалые скакуны. Их привозили на кораблях в Заливанщин или Бехи, а доставка коня по морю сопряжена, как известно, с немалыми трудностями. Зато и стоили завозные аргамаки не чета местным породам.

Все вышеизложенное разъяснил Ендреку пан Юржик Бутля, когда они въезжали на окраину Батятичей. Да и разговор-то о городе и его достопримечательностях зашел после того, как челюсть студиозуса едва не отпала при виде шикарной вывески шинка «Грудастая Явдешка».

Отправились на конскую ярмарку пятеро: пан Войцек Шпара, пан Юржик Бутля, пан Гредзик Цвик, Хватан и Ендрек. То ли не вполне доверял Меченый студиозусу, то ли, напротив, чем-то он ему понравился, а только в последние дни он его от себя не отпускал.

Чтобы не привлекать излишнего внимания и не выделяться особо уж из толпы, решено было нацепить ярко-желтые ленточки – цвета победившей партии, цвета Золотого Пардуса. Для этого купили у лоточника новенький желтый платок, выкрашенный наверняка восковником, и разодрали его на полоски. Как цеплять ленточки, вопросов не возникло. Уж чего-чего, а на приверженцев пана Юстына, то бишь короля Юстына Первого, за время путешествия нагляделись вдосталь. Вокруг левого рукава, бантиком на воротник, розеточкой спереди шапки. Тут уж каждый прилепил как ему захотелось. Ендрек, к примеру, обмотал ленту вокруг верхней пуговки жупана. Щеголеватый пан Гредзик долго вертел и крутил, но пристроил-таки у основания венчающего шапку петушиного пера. Войцек и Юржик поступили просто – повязали на рукав, и все дела. Хватан долго вообще не хотел «желтую соплю», как он сказал, даже в руки брать. Если бы не приказ сотника, так и не смог бы себя пересилить.

Зато теперь они ехали все из себя красивые, довольные жизнью, улыбками отвечая на приветливые поклоны встречных шляхтичей.

Ендрек радостно глазел по сторонам. Под торжище городской совет Батятичей выделил здоровенный пустырь по левую, восточную сторону от тракта. С одной стороны торг ограничивался оврагом – заросшие частой порослью орешника края перестали расходиться, но в свое время землицы он оттяпал у города немало. С другой – быстрый глубокий ручей не давал улизнуть случайно вырвавшемуся скакуну. Третью образовывал лесок – ясени да дикие яблони, в тени которых разбили шатры ковали и коновалы, готовые за умеренную плату хоть перековать жеребца на все четыре ноги, хоть выхолостить его – на усмотрение заказчика. Ярмарка есть ярмарка, и кроме главного, основного товара хватало товаров сопутствующих. Зазывали покупателей продавцы напитков – от кислого ржаного кваса до ядреной, выгорающей почти без остатка горелки. Тут же крутились лоточники с пирожками, крендельками, булками с маком, ватрушками. Для панночек имелись нарочно разлущенные лесные орешки. Ендрек улыбнулся, вспомнив, как один профессор в Руттердахе с пеной у рта доказывал, что эти орехи – их еще называли лещиной – просто незаменимы для людей, занимающихся умственной деятельностью. Для тех же панночек и их мамаш в продаже наличествовали ленты, нитки, иглы, матерчатые цветочки, тесьма и прочее, прочее, прочее, чего только пожелает пытливый женский ум. Для панов тоже нашлось бы много интересного и полезного. Ремни и перевязи, пристегивающиеся к поясу сумочки для камней, чтоб саблю точить, вычурно выкованные стремена и удила на любой вкус – от жесткого грызла до трехзвенного трензеля, поводья, путлища, ножи и сабли – некоторые из довольно качественной стали, на это указывал замысловатый рисунок вдоль клинков. В общем, всего глазом не окинешь, руками не перещупаешь.

Пан Гредзик начал прицениваться к богатому перу павы. В Прилужанах таких птиц не водилось. Ну, разве что в клетках где-нибудь в родовой усадьбе князя Януша или покойного Жигомонта. Поэтому диковинные перья весьма ценились среди шляхтичей, хоть и не каждому дано было их приобрести.

Пан Юржик тем временем без умолку трещал в ухо медикуса о конских статях и на что следует обращать внимание, чтоб тебя барышник не провел и не выставил на посмешище перед всеми честными лошадниками.

– А голова у коня, пан студиозус, должна быть не тяжелой и не грубой, лучше широколобой и не очень длинной…

– Это как? – пробовал проявить заинтересованность Ендрек. – Испекли мы каравай. Вот такой ширины, вот такой ужины?

– Тьфу ты, пропасть, ученая голова! Не умничай. Видишь, у коня голова во сколько раз твоей больше, а он не умничает! Красивая голова должна быть. Этим все сказано. Коли у коня голова красивая, то, значится, она правильная. Самое то… Вот еще. Рот должен быть широким, да такой, чтоб верхняя губа маленько перекрывала нижнюю.

– А я думал, только в зубы глядеть надо.

– В зубы тоже! Погоди, я тебя научу. Держись меня, студиозус, – худому не выучу.

– Эй, пан Гредзик! – окликнул шляхтича Меченый. – К-красоту после наводить будем. Если се-серебро останется.

Цвик скорчил недовольную мину, но возражать не стал. Покорно направил своего гнедого коня следом за вороным. Только сунул в рот большой палец.

– Гляди, гляди, – вполголоса бросил Юржик на ухо Ендреку. – Разозлился.

– С чего ты это взял, пан Юржик?

– Хе! Ногти грызет. Я за ним еще в Берестянской буцегарне подметил. Там он зубами клацал, ровно волчина лесной. Как до кости не сточил?

– А-а!

– Вот тебе и «а». А знаешь, какая холка у коня должна быть? Высокая, длинная и мускулистая. Иначе седло по-человечески не взгромоздишь!

– Слушай, пан Юржик, – взмолился студиозус, – избавь ты меня от своих рассказок…

– Что, неинтересно? – прищурился пан Бутля.

– Ой, ни капельки. Я всю жизнь думал, что для лошади самое главное – ноги.

– Вот потому-то я тебя, олуха, и учу! – Шляхтич торжествующе воздел к небу палец. – А ты, студиозус, радоваться должен! Нога, она, конечно… Она тоже важна. Но не самая главная…

Ендрек вздохнул и приготовился слушать до бесконечности.

– А в ноге что главное? А? Отвечай, студиозус!

– Да не знаю я! Копыто?

– Ну, не без того. Но про копыто мы другой раз поговорим. В передней ноге главное – лопатка!

– Скажешь тоже, – вмешался ехавший до того молча Хватан. – В передней ноге главное, чтоб предплечье короче пясти было, дрын мне в коленку! Тогда конь не трясет. На галопе как в колыбельке качаешься.

– Ну, это как поглядеть! – Юржик повернул красное, распаренное на солнце лицо к новому собеседнику. – Без лопатки той силы у ноги не будет!

– А для задней ноги?

– А для задней ноги – круп, Господом всякой скотине даденный! Он длинный и не косой должен быть!

Ендрек, довольный, что от него отстали, постарался переместить коня так, чтоб оставить между собой и спорщиками пана Гредзика. Обиженный Войцеком шляхтич проводил его недобрым взглядом, не прекращая грызть ноготь. Ендрек покачал головой:

– Нехорошо, пан Гредзик. Не ровен час ноготь загниет.

– Твое какое собачье дело?! – неожиданно вызверился всегда дружелюбный и обходительный пан Цвик. – Отстань от меня!!!

Медикус испуганно захлопнул рот, успев заметить удивленный быстрый взгляд пана Шпары. Он, видать, тоже не ожидал такого.

За разговором и ссорами Ендрек не заметил, как они прибыли к длинной коновязи. Само собой, платной.

Коренастый приказчик в кожаном фартуке с объемистым карманом на пузе подошел, вальяжно покачиваясь. Неторопливо ощупал глазом вновь прибывших, не пропуская ни единой подробности, включая и желтые ленточки. Поразмыслил. Легко поклонился пану Войцеку: