Юлианна, или Опасные игры - Юлия Вознесенская

— Юлианна Мишина.

— Как интересно!

— Чего ж тут интересного?

— А я Андрей Мишечкин.

— Здорово! Можно считать, что мы с тобой дальние родственники. А ты как попал сюда из России?

— Я тут родился. Мой отец — священник православной церкви в Дублине.

— Разве в Ирландии есть русские церкви?

— Это не русская, это Ирландская Православная Церковь. Но она еще очень молодая, ей всего полвека. Ирландцы, как и вся Европа, до десятого века были православными, а потом отделились от нас и стали католиками. Но сейчас некоторые возвращаются к православию. Дублинские прихожане захотели, чтобы у них служил опытный православный священник, и пригласили моего отца.

— Так ты что, и в России никогда не был?

— Почему не был? — слегка обиделся Андрюша. — Я каждое лето летаю к бабушке в Санкт-Петербург. А теперь ты расскажи что-нибудь про себя.

— Да мне нечего рассказывать, — сказала Аннушка и опустила голову: ей было стыдно, что она у Андрюши съела все бутерброды и выпила сок, а теперь вынуждена отмалчиваться. Но еще стыднее было бы признаться, что она учится в школе маленьких ведьм. Она чувствовала, что если сказать об этом Андрею, он вряд ли захочет водить с нею знакомство.

Андрюша был мальчик воспитанный, настаивать он не стал. Он уже слышал немало историй о мытарствах новых русских эмигрантов за границей: далеко не всем везет на чужбине. Он уже сообразил, что его новая знакомая из семьи тех, кому не повезло. Папа часто говорил, что люди едут за границу в расчете на легкую и счастливую жизнь, а встречают их там такие трудности, к каким они у себя на родине совсем не привыкли, о которых и не слыхали. Многих ждет бедность, которая сама по себе, может, и не бедность, но горька оттого, что окружена всеобщим благополучием и равнодушием.

— А эти прутья для метелок? — нарушил молчание Андрюша.

— Да. Мы из них делаем метлы. Ой, я с тобой заболталась, а мне еще эти проклятые прутья резать и резать!

— Давай я тебе помогу, у меня есть с собой ножик.

— Да ничего, я сама!

— Не спорь, Юлианна! Мне это совсем не трудно.

Андрюша решительно встал, достал из кармана перочинный нож и направился в самую гущину ракитника. Аннушке ничего не оставалось, как принять неожиданную помощь и показать мальчику, как надо правильно срезать прутья. Примерно через час дружной работы у нее уже была огромная охапка прутьев, они даже в сумке не поместились. Пришлось часть прутьев связать в отдельную вязанку.

— Хватит, Андрюша, больше мне не дотащить, — сказала Аннушка.

— Я могу донести сумку до твоего дома, — предложил мальчик.

— Что ты, что ты! Если меня с тобой увидят, мне знаешь как попадет! Спасибо тебе огромное за все — за бутерброды, за сок и огурец, и особенно за прутья. Теперь мне пора домой, а ты не вздумай идти за мной и подсматривать, куда я пойду. Слышишь, Андрей?

— Слышу. А ты еще придешь сюда за прутьями?

— Наверняка приду, — Аннушка была уверена, что ей придется собирать прутья для новой метлы, ведь почти все прутья срезаны не по правилам. — Скорее всего я буду здесь в следующее воскресенье.

Она подумала-подумала, а потом вдруг сказала:

— А еще я приду со своей школой в город на Хэллоуин. В конце месяца.

— На Хэллоуин?! Да ты что, Юлианна! Это же языческий праздник, праздник нечистой силы! Мы, православные, Хэллоуин не празднуем.

— Если бы ты пришел в город на праздник, мы могли бы встретиться… — тихо сказала Аннушка. — Я бы тебя пригласила в кафе и тоже чем-нибудь угостила.

Андрюша был тронут: такая бедная девочка продаст свои метелки, чтобы пригласить его в кафе! Он тут же пожалел о своих резких словах. У нее, подумал он, так мало радостей в жизни, а еще, наверно, неверующие друзья ее соблазнили: Хэллоуин ведь и вправду празднует весь городок. Уже сейчас повсюду продают хэллоуинские тыквы, а мальчишки и девчонки готовят костюмы ведьм, чертей, троллей и прочих нечистиков.

— Ладно, я постараюсь заглянуть в город в этот день, — сказал он. — Но не для того, конечно, чтобы любоваться на их дурацкий Хэллоуин, а специально, чтобы встретиться с тобой. Давай договоримся так: я приду в город и буду ждать тебя в пять часов возле ратуши, под башней с часами.

— Я обязательно приду, — сказала Аннушка. — А теперь прости, но я уже должна бежать. До свиданья, Андрюша, и спасибо тебе за все!

Она подхватила сумку, взвалила вязанку прутьев на плечо и скорым шагом скрылась в зарослях ракитника.

— До встречи, Юлианна! — крикнул вдогонку Андрюша, а потом тихо добавил: — До свиданья, милая Золушка…

Аннушка выбралась сквозь ракитник на дорогу и быстро пошла по ней, торопясь отойти подальше от старой ивы.

Андрюша собрал удочки, зачерпнул в ведерко с рыбами свежей воды, погрузил все в лодку и поплыл вниз по течению.

Дорога поднималась вверх, и оглядываясь, Аннушка еще некоторое время видела маленькую синюю лодочку с андреевским флагом на корме, быстро плывущую вниз по течению. Потом река повернула, и лодка скрылась за поворотом.

И тут же Аннушка увидела Ясмин: бедная принцесса сидела на кочке и плакала, а перед нею на земле лежало пять или семь жалких прутиков. Она подошла к ней и бросила на землю сумку и вязанку.

— Ты чего, Жасминчик?

— У меня ничего не получается с этими прутьями! Я почти сразу же порезала палец, а слова заклинания все вылетели у меня из головы!

— Не горюй, принцесса! Ты только взгляни, сколько у меня прутьев! Тут на две полноценных метлы хватит и еще останется.

— Ой, Юлианна, как ты сумела столько прутьев нарезать? Тебе что, добрая фея помогала?

— Нет, конечно: стану я связываться со всякими феями! Но мне действительно помогли — я потом тебе все расскажу. А сейчас пошли скорей к остальным, нам ведь дальше всех шагать.

— А давай мы не будем торопиться, Юлианна.

— Устала, да?

— Нет, не устала. С чего мне было уставать? Просто мне надо с тобой поговорить, но так, чтобы нас никто не слышал.

Ясмин положила в свою сумку Аннушкину вязанку, и они потихоньку пошли по дороге вдоль реки.

Над ними летели Иоанн и Ясменник.

— Послушай, Юлианна, скажи мне откровенно, тебе нравится учиться в Келпи?

Аннушка глубоко вздохнула и сказала:

— Я сегодня встретилась с нормальным человеком, так мне стыдно было сказать, где я учусь.

— Наконец-то моя девочка просыпается! — сказал Ангел Иоанн Ясменнику. Он опустился на землю и положил руку на Аннушкино плечо. Ясменник тоже спланировал вниз и пошел рядом с принцессой.

— А что тебе не нравится в Келпи?

— Понимаешь, Жасминчик, сначала я просто ничего не понимала, думала, что все дело в моем плохом английском.

— Он у тебя не такой уж плохой.

— Да, вроде бы так, но не в этом дело. Я очень скоро поняла, куда я попала. Я еще в России знала, что это какая-то необыкновенная школа. Но она какая-то… чересчур необыкновенная! И знаешь, я стала просто уставать от всего этого колдовства.

— И я. Я такая усталая все время, как после гриппа.

— Нет, ты мне скажи, Жасмин, почему в сиде Келпи все такие злобные? И преподаватели, и ученицы, и фэйри. Вот, например, русалки. Они ведь совсем дурные, даже говорить не умеют, а все равно вредничают! И все так. Ну, может быть, кроме боугов: они вроде безвредные, хотя и похожи на покемонов.

— Безвредные? — подняла брови Ясмин.

— Не сказала бы. В моих апартаментах всю работу делают мои служанки, но боуги все равно каждый день появляются во всех углах и делают вид, что стирают пыль и цветочки в горшочках поливают. А мои девушки гоняют их мокрыми полотенцами, ведь боуги терпеть не могут воды. Знаешь почему?

— Почему боуги не любят воды?

— Нет, почему девушки их гоняют?

— Ну, почему?

— Мои служанки откуда-то разузнали, что боуги приставлены к ученицам, чтобы шпионить за нами и доносить леди Бадб обо всем, что мы делаем и говорим. Это их главная работа, а уборка — это у них вроде хобби.

— Дара тоже что-то такое говорила. Как противно!

— Вот и я говорю: в Келпи ужасно противно.

Ангелы переглянулись и кивнули друг другу.

— Я слушаю, что нам говорят учителя, и мне вся эта магия совсем не нравится, — продолжала принцесса. — У них все перевернуто и перепутано: оно добро называют злом, а зло — добром. Они учат нас воздействовать на людей, а сами ненавидят и каждого отдельного человека и весь человеческий род. Как же можно воздействовать без любви?! Мой отец любит всех своих подданных и говорит, что любовь к людям — главный талант правителя.

— А в Келпи все хотят обладать силой и властью, а любить никто не хочет, — вздохнула Аннушка. — А хуже всех относится к людям Этлин Балор, преподавательница людоведения. Она называет человечество «питательной средой для магла». Она ведь сама не человек и даже не маг.

— А кто она?

— Эльф. Мне Дара сказала.

— А Дара тебе нравится?