Новенький (СИ) - Инфинити Инна

У меня закипает кровь от гнева, мне кажется, я еще никогда не была в такой ярости.

— Папа, — перевожу на него свирепый взгляд. — Ты же судья, скажи маме, что нельзя бездоказательно выносить человеку приговор.

— Давайте сменим тему, — устало предлагает отец.

Я беспомощно откидываюсь на спинку стула и отодвигаю от себя тарелку. Она задевает стакан с компотом, и тот переворачивается прямо на жареную курицу в большом блюде.

— Соня! — укоризненно смотрит на меня мама, быстро возвращая стакан в вертикальное положение. — Да что на тебя сегодня нашло? Ты что, подружилась с Соболевым?

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — снова предлагает отец.

Ну конечно, папа не скажет маме, что она не права в ситуации с Олесей. С некоторых пор он очень послушный муж, во всем поддерживающий свою супругу. А именно с того момента, как мама узнала, что у папы есть любовница, и собралась с ним разводиться.

Это произошло шесть лет назад. Мама узнала, что папа изменяет ей со своим секретарем — молодой выпускницей юридического факультета. Секретарь судьи — это человек, который направляет повестки, пишет протокол и говорит: «Прошу всех встать!».

Папина карьера тогда очень сильно пошатнулась, так как секретарь разболтала о связи с отцом чуть ли не всему суду. Дело в том, что у судей должна быть незапятнанная репутация. А тут женатый судья изменяет супруге со своим секретарем прямо на рабочем месте — в суде. Такое поведение для служителя Фемиды недопустимо, и отцу грозило увольнение за несоблюдение Кодекса судейской этики.

Кое-как отцу удалось замять ту историю. Папа не хотел разводиться с мамой. Он тут же нашел формальную причину для увольнения секретаря и как мог замаливал грехи перед родительницей. Помнится, в тот период отец подарил маме столько цветов, мехов и бриллиантов, сколько не дарил за все годы их семейной жизни. В итоге мама простила папу, и через год после случившегося родилась Настя.

Ну и с тех пор папа не то что бы подкаблучник, но всегда и во всем поддерживает маму. И секретарь у него теперь мужчина, а не выпускница юрфака на 20 лет младше.

— Да, давайте сменим тему, — подхватывает родительница. — Как у тебя на работе?

— Да у меня все нормально.

— Какие у тебя сейчас дела?

— Шайка угонщиков машин, ну и так, по мелочи: налоговые махинации, кражи, поджег дома. Убийств и изнасилований сейчас нет.

— Угонщики машин же давно у тебя? — уточняет мать.

— Да, все никак не могу дойти с ними до приговора, уже год скоро будет. Постоянно возникают новые обстоятельства дела и новые свидетели. Надеюсь, в ближайшие пару месяцев вынесу решение.

— Дашь всем реальный срок?

— Посмотрим… Кому-то реальный, кому-то условный.

Они и дальше спокойно переговариваются о том о сем. У меня же больше кусок в горло не лезет, а ощущение такое, будто облили ведром помоев и надавали пощечин. Я молча встаю из-за стола и на автомате плетусь в свою комнату. Кажется, мама спрашивает у меня что-то вслед, но ее голос сливается с гулом в ушах. Я закрываю за собой дверь и, трясясь от слез, сползаю по ее обратной стороне.

Глава 39.

Дима Соболев

Год назад

Бззз. Бззз. Бззз.

Сквозь глубокий сон я слышу вибрацию мобильного. Не разлепляя век, нащупываю ладонью телефон и прикладываю его к уху. Он продолжает вибрировать мне в щеку, и тогда я все-таки открываю глаза, чтобы смахнуть пальцем прием вызова. Это получается только со второго раза.

— Алло, — мямлю в трубку.

— Дим, у меня проблемы, — слышу на том конце провода обеспокоенный голос Антона.

Сон тут же, как рукой снимает. Я распахиваю глаза и сажусь на постели.

— Что случилось?

— Я в полиции.

— Что? Почему?

— Короче… Долго рассказывать, нужен адвокат. Ко мне сейчас приедет государственный, но от него, наверное, мало толку будет…

— Антон, что произошло? — в моем голосе слышится паника.

Брат тяжело вздыхает в трубку.

— В общем, за мной заехали пацаны на угнанной тачке. Я попросился за руль, это электрокар, я никогда раньше не водил их, было интересно попробовать. Ну и я слегка превысил скорость, нас тормознули менты, пробили машину, а она уже числилась, как угнанная. Эти двое сказали, что угнал ее я, а они ничего об этом не знали. Ну, типа, я же за рулем сидел, поэтому я главный. А они, типа, как пассажиры, ничего не знали. Меня сейчас допрашивать будут, приедет государственный адвокат… Короче, надо что-то делать, брат.

Я слушаю сбивчивую речь Антона и не верю своим ушам. Может, мне это снится?

— Придумаешь что-нибудь, Дим, а? Ты же умный.

Нет, мне не снится. Ледяной ужас охватывает каждую клеточку моего тела на самом деле, а не во сне. Паника сковывает горло в реальности, а не в царстве Морфея.

— Мне пора, — произносит Антон, не дожидаясь от меня никакого ответа. — Мне дали право на один звонок, вот я позвонил тебе. Помоги, Дим. Придумай что-нибудь. Меня сейчас допросят, а потом повезут в суд. Мне должны избрать меру пресечения. Уголовное дело завели, короче. Дим, ты тут?

Слова застряли в горле комом, но я все-таки нахожу в себе силы выдавить:

— Да. Я все сделаю.

— Спасибо, брат. Пока.

Короткие гудки.

Я еще долго сижу на постели, пытаясь осознать услышанное. До тех пор, пока не затекает спина до боли. Время на телефоне показывает четыре утра, на улице кромешная тьма, а из кухни через стенку доносится звяканье стаканов и смех. Я давно привык засыпать под эти звуки и не реагировать на них, когда бодрствую, но сейчас каждое слово, сказанное заплетающимся языком матери, больно режет ножом по сердцу.

Всего этого могло бы не быть, если бы она не сдалась после смерти отца…

Я встаю с кровати, одеваюсь и замираю так посреди комнаты. И куда мне сейчас идти? Где мне искать адвоката? И самое главное — где мне искать Антона???

Он не сказал, в каком участке находится, в какой суд его повезут…

Черт…

Под толстовкой проступает испарина. У меня нет другого выхода, кроме как ехать к Коршуну. Общественный транспорт еще не работает, поэтому я вызываю такси через приложение. Засовываю в задний карман джинс бумажник, вешаю на плечо рюкзак и выхожу из комнаты. Я прохожу мимо кухни, в которой пьют мать и отчим, незамеченный ими. У них сейчас дела поинтереснее. Натягиваю куртку, обуваю кроссовки и спускаюсь к ожидающему меня желтому авто.

Я не видел Коршуна больше года. Нет больше надобности ремонтировать его угнанные тачки, я окончил курсы программирования и могу теперь делать сайты. Я и раньше мог, но без формальной бумажки с печатью и подписью никто не хотел меня нанимать.

В ангаре Коршуна подозрительно не горит свет, хотя ночь — это самое активное время в нем. Именно по ночам пригоняются новые тачки и делается их тюнинг. Несколько раз громко стучу в железную дверь. В ответ мне лишь карканье вороны.

«Дурной знак», вдруг проскальзывает в голове мысль, и я тут же тороплюсь отогнать ее обратно.

Снова стучу и снова тишина. Неужели Коршуна нет? Или прячется?

— Это Соболь, есть кто внутри? — мой голос громким эхом рассекает воздух.

В ответ я снова слышу карканье вороны, что заставляет неприятное предчувствие шевелиться в груди с новой силой. Я уже собираюсь развернуться и пойти в сторону остановки общественного транспорта, как вдруг дверь ангара щелкает и слегка приоткрывается.

Так я и знал. Затаился, как последнее ссыкло.

Я проскальзываю внтурь и дверь тут же закрывается с помощью магнитного замка. Свет нигде не горит и внутри, поэтому я достаю из кармана телефон и включаю фонарик. Иду по памяти туда, где должна находиться каморка Коршуна, гордо именуемая кабинетом. Не успеваю дойти до наглухо закрытой двери, как она сама открывается и выглядывает голова одного из шестерок Коршуна.

— Заходи, — раскрывает дверь пошире.

В помещении стоит сизый дым от сигарет, и глубокий вдох отдается мне резью в легких. Коршун сидит за столом с компьютером и делает нервные лихорадочные затяжки. Его глаза блестят нездоровым блеском и бегают по комнате.