Мама для Жеки (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

- С Новым годом, красавица! – поднял стакан с остатками виски. Альбина приподняла вопросительно бровь. Ее рука легла мне на плечо, сжала. Глаза тут же подернулись томной дымкой. Я усмехнулся. Отвернулся, но девушка схватила меня за руку и потащила. Не ожидавший такой силы в хрупком теле, я некоторое время шел следом. Она привела в какой-то темный закуток, где пахло сигаретами, духами. Сразу же прильнула к губам, прижав к стене. Прикрыл глаза, не сопротивляясь и не проявляя инициативу. Руки Альбины уже вытащили рубашку из брюк, ноготками прошлись по прессу. Тело предательски дрогнуло. Вскинул ладони к ее голове, сжал, жадно впился в рот, представляя уже далеко не ту девушку, что была в реале. Поцелуй перестал быть игривым, страстным. Ярость, не нашедшая своего выхода, вылилась в поцелуй.

- Ай…- Альбина дернулась, я сжал ее. Из груди вырвался рык предостережения. –Вадим…- выдохнула она в губы жалобно. Открыл глаза и некоторое время не мог понять, почему взгляд напротив не фиолетового цвета и наполнен слезами, почему такой испуганный и шокированный. Тут реальность обрушилась со своей музыкой, с криками толпы, со стихающей яростью в душе, с недоверчивыми глазами рядом. Чертыхнулся, отпустил Альбину. Она тут же отошла в сторону.

- Прости… Я не хотел… - запустил руку в волосы и сжал затылок. Идиот! Воображение сыграло злую шутку. Сгорающий в огне ревности, в жажде причинить боль, которая билась внутри, как птица в клетке, другой, я все эмоции выместил на Альбине.

- У тебя все в порядке? – Альбина, всегда высокомерно смотрящая на рядом стоящих, всегда говорившая ровным голосом, сейчас стояла передо мною и тряслась, а в уголках глаз застыл страх. И голос ломался на том или ином слоге.

- Прости! – я протянул руку, чтобы ее обнять, она слегка отстранилась, с опаской посмотрела на меня, но потом, видимо, решила рискнуть и прижалась к груди. Гладил по спине, прижавшись щекой к ее макушке.

- Ты не хочешь поговорить?

- Нет.

- Но…ты последнее время просто сиял изнутри, твои глаза были похожи на сверкающие камни. В фирме все решили, что ты наконец-то влюбился.

- Влюбился… на свою голову… и тут же поплатился за это.

 -В смысле? – Альбина подняла голову и взглянула в глаза. – Все настолько банально?

- Это жизнь, детка, сказочки закончились еще в пятилетнем возрасте.

- Может, ты не прав?

- Я? Предпочитаю верить своим глазам, а не лживым словам. Слова ничего не значат. А вот поступки говорят о многом. Бывшая жена многому научила, в том числе и пережить предательство. Только в этот раз я не собираюсь открывать лимит доверия. Предав однажды, предаст и дважды.

- А вдруг ты там ошибся…

- Это уже покажет время.

***

Никогда я так сильно не гипнотизировала взглядом телефон. Я ждала, когда он оживет. Ждала, когда на дисплее высветится всего лишь одно имя. Мои звонки он скидывал. Костю тоже игнорировал. Мы, когда вернулись в дом, не смогли сделать вид, что ничего не произошло. Мои мокрые глаза, дрожащие губы, Костин потерянный взгляд рассказали остальным, что случилось ужасное. И когда Костя скупо объяснил, что произошло, все резко начали названивать Вадиму. И ни один не дозвонился. Даже Женин звонок он отклонил. Девочка удивленно смотрела на свой телефон, не в силах поверить, что ее, ЕЕ звонок был отклонен.

Неожиданно телефон завибрировал. Руки плохо слушались, мобильник то и дело грозился упасть на пол. Звонил Вадим. Сердце упало вниз, а потом подскочило к горлу. Плохо сгибающиеся пальцы нажали зеленую кнопку принятия вызова.

- Ася? – голос его был хриплый, уставший. Первая мысль: живой. И сразу такое облегчение почувствовала. Прислонилась к диванным подушкам, слушая его дыхание, не в состоянии заставить себя произнести слова.

- Ася, ты меня слышишь? – резко он спросил, я кивнула головой, потом сообразила, что этого жеста мой собеседник не увидел.

- Да.

- Отлично.

- Вадим…

- Значит, так, - перебили меня, не давая возможности вымолвить хоть что-то по поводу вчерашнего. – Жеку отвезешь к дедушке, скажешь, что она у него до конца праздников. Сама собираешь свои вещи и исчезаешь из моей жизни так же тихо, как и появилась. У тебя для этого шесть дней. Ключи оставишь на комоде, дверь захлопнешь. В спальне, на моем рабочем столе лежит визитница, найдешь банковскую карту, пароль скину, все деньги, что там есть, снимешь. Карту поломай, выкинь. Я ее все равно заблокирую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Вадим…- выдохнула, слизывая с губ катившиеся слезы. Его голос был сухой, чужой, ровный. Словно перегорел, словно за ночь все отболело, и то, что должно было между нами пылать, перестало даже тлеть. – Ты не прав…

- Ась, не надо слов. Все и так понятно. Просто сделай так, как я тебя прошу.

- Ты хотя бы выслушал…

- Не хочу.

- Ты неправильно все понял…

- Ася! – голос на другом конце рассердился, зашипел. – Я сказал, что не хочу ничего знать! Мне плевать, что ТАМ было!

- Вадим…

- Все. Хватит. Счастливо оставаться! – и резкие гудки оборвали наш разговор. Оборвали наше счастье в полете. Завалилась набок, поджав ноги, уткнулась в плед, кусая кулаки, зарыдала. Было не просто больно. Было ужасно больно, словно убивали, медленно и неизбежно. И ты понимал, что в конце все равно будет только темнота, что нет надежды на спасение. Это было что-то сродни падения в пропасть. Стоял на краю, любовался этой чарующей тьмой, и любимая рука, рука, которая всегда держала тебя в трудные минуты, ласково гладила по лицу, рука, такая дорогая сердцу, с легкостью толкнула и даже не дернулась в твою сторону, чтобы в последний миг схватить.

Женя смотрела напряженно, держала своим взглядом. Сглотнула, попыталась улыбнуться жизнерадостнее. Присела перед нею.

- Папа тебя заберет в конце недели.

- А ты? – от ее вопроса я слегка дернулась, но с усилием воли продолжала улыбаться. Погладила ее по щеке, поправила резинки на косичках. За ее спиной стояли Нина Петровна и отец Вадима. Я очень надеялась Вадима увидеть здесь, но судя по хмурому выражению лица Алексея Петровича, он сам был не в курсе, где его сын.

- Не забывай про уроки, гимнастика – это хорошо, но нужно быть еще умничкой! Я верю, что ты однажды завоюешь Олимпийскую медаль, непременно золото! – разглаживала на Жене спортивную куртку, прятала глаза. – Буду смотреть по телевизору и всем говорить, что лично знаю эту девочку! – глаза противно защипало. Быстро поморгала. – Ты у меня самая лучшая! – притянула к себе девочку, утыкаясь в изгиб ее плеча и шеи. Еще минута – и я зарыдаю при ней, а этого никак нельзя было допустить. Быстро чмокнула ее в щечку, встала. – До свидания! – и сбежала, торопливо выскакивая на лестничную площадку.

- Ася! – услышала сзади голос Жени. Пронзительный, с нотками отчаянья. Она все поняла. Моя умная девочка, она все поняла…

Сидела на Ярославском вокзале и смотрела на табло. Через полчаса с третьей платформы отправится поезд. Уже объявили на него посадку. В руках мяла билет. Я не стала растягивать сборы на шесть дней. Все уместилось в сорок восемь часов. И Женю забирала от Вали, чтобы отвезти к деду, как сказал Вадим. Ее крик все еще стоял в ушах. Вытащила из кармана куртки карточку. Провела пальцем по выбитым буквам фамилии и имени. Взялась за концы и разломила пополам. На моем сердце каждая буква впечатана, навсегда. Деньги были не нужны и в то же время так необходимы. Он сказал снять все. Я сначала не поверила чеку. Никогда таких огромных сумм не видела даже на бумажке, держа ту в руках. Пришлось снимать частями и в разных местах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я стояла перед вагоном. Смотрела на перрон. Словно верила в чудо. Стояла до последнего.

- Девушка, заходите! Сейчас поезд будет отправляться! – сердитая тетя-проводник одернула меня. Я с тоской еще раз взглянула на пустеющую платформу. Знакомой фигуры не было.

***

Задумчиво катал кольцо по столу. Рядом стоял бокал. По соседству была бутылка. Рядом еще одна. Некоторые стояли пустыми на барной стойке. В комнате было холодно. Очень холодно, но я этого не ощущал. Мне хотелось, чтобы воздух с улицы выветрил ее запах. Но ни черта не получалось. Я его улавливал всюду: на наволочке подушки, на своих рубашках, даже на своей коже.