Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга VIII - Ракитин Алексей Иванович

Получив информацию о бронировании билета на представление, частные сыщики направили свои стопы в билетную кассу театра «Беласко». Там они узнали, что билет на имя Джозефа Крейтера был выкуплен немногим позже 21 часа 6 августа, хотя пьеса начиналась в 20 часов. Кассиру была предъявлена фотография Крейтера, и тот… покупателя по ней не опознал!

И что же всё это могло означать?

Частные детективы ещё не понимали, с чем имеют дело, но заподозрили то, что принято называть грязной игрой. То есть некий умысел по запутыванию картины… Особенно сбивало с толку то, что к концу второй декады августа — то есть по прошествии 2 недель с того дня, как Джои видели в последний раз — он не попадал ни в больницы, ни в морги.

Продолжая свои блуждания по Манхэттену и предъявляя для опознания фотографию Крейтера буквально в каждом магазине, баре, ресторане, клубе и аптеке, детективы сделали ещё одно очень важное открытие. Зайдя в немецкий ресторан под названием «Billy Haas» в доме № 332 по Западной 45-й стрит (West 45th Street), они узнали, что в этом заведении пропавшего судью видели вечером 6 августа! То есть в тот самый день, после которого Джои перестал выходить на связь. Причём ошибка опознания исключалась, поскольку в этом ресторане Крейтера хорошо знали. Более того, метрдотель сообщил частным детективам, что Крейтер, явившийся в одиночку, повстречал здесь своих друзей. Это была милая парочка — адвокат Уилльям Кляйн (William Klein) и его молодая спутница по имени Салли.

Через пару часов сыскари уже знали, что речь идёт о некоей Салли Лу Ритц (Sally Lou Ritz), танцовщице из танцевального шоу братьев Шуберт («Shubert brothers»). Уилльям Кляйн являлся адвокатом братьев Шуберт и водил дружбу с дамочками из варьете. Салли являлась не то чтобы проституткой, а выражаясь деликатнее, женщиной, которая рассматривает все варианты общения за деньги. Салли рассказала частным сыщикам, что Крейтер появился в ресторане немногим ранее 8 часов вечера, подсел к ним за столик, и они вместе поужинали. По мнению Салли, встреча была случайной. Они все вместе — Салли, Кляйн и судья Крейтер — покинули «Billy Haas» в 20:50 и несколько минут стояли на тротуаре. Затем Крейтер увидел такси, махнул рукой, подзывая машину, быстро попрощался и уехал в западном направлении. А Салли и Кляйн пошли пешком в противоположную сторону, то есть на восток.

Частные детективы считали, что Салли Ритц и Уилльям Кляйн являлись последними людьми, кто, несомненно, видел Джозефа Крейтера живым. Кассир в театре «Беласко» видел покупателя билета после этого, но он судью не опознал, а потому не было уверенности в том, что за билетом явился именно Джои.

Уилльям Кляйн (фотография 1960 года). Человек этот являлся хорошим другом Джозефа Крейтера, и по мнению правоохранительных органов Кляйн вместе со своей любовницей Салли Лу Ритц являлись последними людьми, видевшими судью живым. До конца своей жизни Кляйн настаивал на том, что встреча с Крейтером в ресторане «Billy Haas» была случайной, и пропавший без вести друг вёл себя совершенно обычно.

По этой причине показания Салли были очень ценны. Но кроме рассказа о такси танцовщица сообщила и кое-что ещё немаловажное. По её словам, она была знакома с Крейтером вне всякой связи с тем, что Кляйн являлся его другом. Почему? Ну, потому, что судья водил короткое знакомство со многими танцовщицами из их шоу, и «девочки» вполне откровенно обсуждали как его самого, так некоторых других мужчин из его круга, таких же ловеласов.

Это открытие, разумеется, оказалось крайне неприятным для самолюбия Стеллы. Внезапно выяснилось, что её любящий муж являлся любителем «сходить налево» и делал это, если верить словам вертлявой танцовщицы, регулярно. И как неприятно, что такого рода детали стали выясняться при столь драматических обстоятельствах!

Спустя 3 недели со времени исчезновения судьи — приблизительно 26 или 27 августа — встревоженная Стелла связалась с ближайшими товарищами мужа из юридической фирмы «Wagner, Quillinan and Rifkind». Женщина, разумеется, знала, что Вагнер во всём покровительствует Джои и, несомненно, поможет в сложной ситуации, поэтому именно к нему она и хотела обратиться за советом. Однако выяснилось, что старший из 3-х партнёров — Роберт Вагнер — находится в отъезде, и связаться с ним невозможно. В те дни уважаемый сенатор действительно заканчивал свою поездку на историческую родину — в Германию — и обсудить складывавшуюся ситуацию с ним было нельзя при всём желании. В самом деле, не телеграмму же ему посылать… Что же касается младших партнёров — Квилнана и Рифкинда — то они не хотели принимать на себя инициативу, опасаясь того, что Вагнер по возвращении из Европы не одобрит принятых решений.

Поэтому после довольно напряжённых переговоров со Стеллой Крейтер товарищи её пропавшего мужа [речь о Квилнане и Рифкинде] постановили следующее: в полицию пока обращаться не следует, ибо разглашение приватной информации может фатально повредить репутации перспективного судьи Верховного суда, а надлежит ждать возвращения Вагнера, который и рассудит, как следует поступить. Стелле беспокоиться ни о чём не следует, все формальности Рифкинд примет на себя и даже заявление в полицию, если таковое потребуется подать, напишет сам.

2 сентября Роберт Вагнер возвратился в Нью-Йорк и узнал об исчезновении своего протеже. Мы не знаем в точности, что он подумал и что сказал своим младшим партнёрам по бизнесу, но уже на следующий день Саймон Рифкинд примчался в кабинет начальника Департамента полиции Нью-Йорка Эдварда Малруни и подал лаконичное заявление — буквально в 3 строки — в котором сообщал о безвестном отсутствии Джозефа Крейтера и просил выяснить его судьбу.

Таким образом правоохранительные органы подключились к этому делу спустя лишь 4 недели после исчезновения «самого надёжного юриста». Расследование было поручено подразделению нью-йоркской полиции под названием Бюро поиска пропавших (Missimg Persons Bureau — сокращённо MPB). Это было одно из немногих полицейских подразделений того времени, пользовавшихся доброй славой среди американцев. В конце 1920-х годов голливудские [и не только] киностудии стали активно снимать «гангстерское» кино, в котором бандиты и разного рода уголовный элемент показывались максимально положительно и позитивно, а вот представители правоохранительного сообщества непременно оказывались тупыми и злобными коррупционерами. Это был устойчивый многолетний тренд, обеспечивший появление по меньшей мере 50 кинокартин, изображавших «законников» без малейшей симпатии. Но интересно то, что нью-йоркское MPB ни в одном из «гангстерских» фильмов ни разу не было показано в уничижительной или ироничной манере. На протяжении 1920-х годов в печати регулярно появлялись публикации, посвящённые работе этого подразделения, и они в целом были очень благожелательны как по содержанию, так и своей тональностью. То есть в те годы работа Бюро рассматривалась как своего рода эталон полицейской службы, и детективы MPB воспринимались массовым сознанием как «лучшие из лучших».

Будни Бюро розыска пропавших (конец 1920-х годов). Бюро розыска пропавших (MPB) Департамента полиции Нью-Йорка в конце 1920-х — начале 1930-х годов было известно всем американцам. Пора славы ФБР ещё не пришла, а территориальные полицейские подразделения и службы окружных шерифов повсеместно имели самую дурную репутацию, поэтому нью-йоркское MPB в массовом сознании американцев являлось своего рода эталоном качественной полицейской работы.

Через несколько лет многое в Америке изменится. В 1933 году Эдгар Гувер начнёт поход против «гангстерского» кино, для чего прибегнет к помощи католических кардиналов. Последние, используя свой нравственный авторитет, поднимут кампанию по бойкоту и пикетированию кинотеатров, допускающих прокат фильмов «про бандитов», к этой кампании быстро подключатся политики региональных и федеральных уровней. С владельцами кинокомпаний, сценаристами и режиссёрами будет проведена соответствующая работа и… правильно! «гангстерское» кино закончится одномоментно. И более в США не возродится.