Ромашка для Терновника (СИ) - Ткаченко Сусанна "Санна Сью"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сбросила вызов и вызвала такси. Одевалась и шла к машине, как преступник на казнь, но слабину себе не давала, всё время повторяя про себя слова Тимура: «Стась, верь мне. Я всё решу. Теперь у тебя есть я, и ни о чём не нужно беспокоиться». Надеялась, он не обманул, ох, я очень на это надеялась.
Глава 31
Села в такси и из него отправила Тимуру сообщение, что еду: говорить сил не было, написала-то с трудом — руки дрожали. Всю дорогу набиралась смелости и подбирала слова, а цифры на домофоне вводила онемевшими пальцами. Интересно, в двадцать лет может быть инфаркт?
В лифте поднималась, рассуждая на эту тему — крыша, наверное, ехала, не справляясь с уровнем стресса.
Тимур ждал меня у открытой двери. На миг я подумала, что это всё — конец, и встала как вкопанная. Почему-то мне почудилось в его высокой, застывшей в проёме фигуре напряжение и угроза.
— Стась, что случилось? Да на тебе лица нет! — развеял Тим мои страхи, одним движением шагнув мне на встречу и прижав к себе. — Кто обидел?
Облегчение накатило волной, заставив ослабнуть ноги, и я на Тиме буквально повисла. Не знает… Что ж, придётся сделать над собой усилие и всё рассказать.
Тим завёл меня в квартиру и усадил к себе на колени, разместившись на огромном диване с ногами. В его руках было уютно и спокойно — так бы сидела и сидела, но вечно отмалчиваться нельзя. Набрала в грудь воздуха и выпалила:
— Я сейчас разговаривала с твоим отцом, — почувствовала, как Тим напрягся: мышцы стали каменными, и он притиснул меня к себе ещё сильнее, — он пришёл в кафе. Думаю, следил за мной… или кто-то донёс…
— Что ему надо было? — злость Тимура была осязаемой, её можно было резать ножом, а интонации и сам голос очень напоминали отцовские, но своего мужчину я почему-то ни капельки не боялась. Доверилась-таки.
— Тим, у моего папы и твоей мамы был роман. Это из-за моей семьи ты потерял мать, но, поверь, я не знала…
— Хрень какая-то, — он начал расслабляться, — и что?
Кажется, новость его совершенно не впечатлила. Хм, Тернев-старший совершенно не знает своего сына.
— Твой отец считает, что я окрутила тебя, продолжая дело родителя, — я говорила ему в шею, щекоча её губами: так мне было проще выговаривать слова признания, — но это не так…
— Конечно, это не так. При чем тут ты, вообще?
— Ну-у, твой отец сказал, что ты мне этого не простишь…
Тернев отодвинул меня от себя, чтобы заглянуть в глаза.
— И ты поверила? — Я отвела взгляд. Поверила же ненадолго, чего врать? — А вот за такое я скоро начну тебя шлепать по заднице. — Тимур сразу всё понял. — Стась, скажи, почему ты мне не веришь? Что я делаю не так?
И в этот момент мне стало стыдно за свою панику и излишнюю осторожность. Уж кто-кто, а он мне не давал поводов в себе усомниться.
— Я верю, верю, Тим, просто я же знаю, как ты тоскуешь по маме, вдруг…
— Стась, я ведь тебя люблю, — просто сказал он, и моё сердце ухнуло куда-то в пятки.
Тимур смотрел на меня зелёными, такими сейчас не похожими на отцовские глазами… из них струилось тепло, а не холод, а ещё любовь. Купаясь в их лучах, я мгновенно успокоилась и принялась покрывать его лицо короткими поцелуями, обняв ладонями за щёки.
— Прости, прости, я тоже тебя люблю, очень сильно. Мне просто было страшно. Очень страшно тебя потерять, — шептала я между касаниями губ к его глазам, губам, носу — до всего, куда доставала.
— Дурочка моя маленькая. Я раньше говорил, что ты мудрая? Забудь, — он принялся целовать меня в ответ.
Боже, всё страшное позади! Какое счастье! Из глаз потекли слёзы радости, и Тимур их принялся слизывать, шепча всё новые и новые признания.
Мы бы этим, наверное, занимались очень долго, но я вдруг вспомнила, что ещё не всё рассказала.
— Тим, погоди. Он, твой отец, кинул мне карту и велел убраться из города. Что с ней теперь делать? Оставлять в кафе я побоялась.
Тим застыл, а потом резко поднялся вместе со мной на ноги.
— Так. Это уже ни в какие ворота. Пойдем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Куда? — Ох, неужели это ещё не конец?
— Съездим к отцу, и я ещё раз ему доходчиво объясню ху из ху.
Он от меня оторвался и, подойдя к стене, отодвинул панель, за которой, оказывается, скрывался сейф. Вытащил оттуда папку и протянул мне руку.
— А транспортная? — ухватилась я за последнюю возможность обойтись без неприятной встречи.
— Уже приезжали, и я всё отдал. Идём.
Ох, что будет…
Я вложила свою руку в терневскую и приказала себе не трусить. Мой мужчина просил верить в него и доверять — это я теперь планировала сделать привычкой.
Тим был настроен очень решительно, и откладывать визит он не имел ни малейшего желания. К машине мы подходили решительным шагом и запихивали меня в неё аккуратно, но властно. В каждом его жесте сквозила угроза, и я подозревала, что в родительском доме нас ждёт грандиозный скандал.
— А что в папке? — спросила я, когда Тимур вырулил из двора, чтобы попытаться хоть как-то его отвлечь и унять ярость.
— Вся правда о звезде. Пусть папаша знает, что мечтал меня женить на шлюхе и наркоманке.
— Тимур, она не похожа на шлюху и наркоманку, — удивилась я.
Нет, я к Лизе тёплых чувств не испытывала, но я и вправду себе как-то иначе представляла опустившихся женщин.
— Неважно. Даже если я и преувеличил немного — пусть. Они тебя не жалели, навешивая ярлыки, вот и я не стану.
— Может, не надо? Зачем нам это? Давай просто уедем? — мне действительно просто хотелось поскорее перелистнуть эту страницу и всё забыть.
— Нет, — в очередной раз отрезал Тим. — Ей ничего страшного не сделают. Максимум — потаскают по врачам и отберут кредитку. А вот ты могла пострадать серьёзно, и это никого не остановило.
Спорить с ним было бесполезно, и я, просто смирившись, затихла до самого элитного коттеджного посёлка, где жила семья Тернева.
Шикарный дом стоял среди цветущего сада — позже деревья покроются плодами, сейчас же они буйно цвели, превращая берлогу монстра в сказочный замок. Двигаясь по дорожке к крыльцу, я пыталась всё это как-то совместить, но у меня никак не получалось сложить всё в единую картинку. Просто удивительно, что в такой красоте могут жить беспринципные тираны, наверное, поэтому злость на Василия Савельевича начала постепенно отпускать, и к порогу я подходила со стойким желанием сгладить конфликт, если это возможно.
— Давай не пойдём, Тимур? Может, его нет дома?
— В это время он всегда дома. Тихий час у него, — не поддался на уговоры мой защитник.
Он толкнул массивную дверь и завёл меня в просторный холл. Навстречу выпорхнула та женщина, которая пыталась в «Дикаре» сгладить ситуацию и отвести от меня ядовитые стрелы Звездецких.
— Тимур? Романа? — удивлённо поприветствовала она нас.
— Её зовут Станислава, Энжи, — рявкнул Тим, ему точно не понравилось напоминание о моей работе в «Дикаре». — Зови отца.
— Но он отдыхает. — Интересно, кто она? Любовница? Жена? Прислуга? Про неё мне Тимур подробностей не рассказывал. — Васятка приехал весь какой-то нервный, я не рискну…
Рисковать ей не пришлось. Ужасный сам, услышав шум, спустился проверить. Видимо, не спалось… Он спустился с лестницы решительным шагом и поспешил перейти в наступление.
— Тимур, хорошо, что ты приехал, я как раз хотел раскрыть тебе глаза на твою якобы…
— Не продолжай, не надо, — прервал его не менее решительно Тим. — Скажи, мы, по-твоему, живём в обществе, где сын в ответе за поступки отца?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Но гены! Сын, я чувствую, что это всё не просто так…
— Да. Гены. Согласен. Я, как и мать, полюбил одну из Ромашкиных, — этих слов Василий Савельевич не ожидал и даже схватился за сердце.
— Как ты можешь?! Это предательство! Ее отец разрушил твою семью!
— Это ты разрушил нашу семью. Напомню: мне было пятнадцать, а не три года. Я всё видел и понимал. Мама ещё долго тебя терпела, ей памятник надо поставить…
