Империя: Великий царь - Алексей Живой

Не дожидаясь подмоги, Тарас выхватил свой меч и бросился на ближнего перса. Их клинки скрестились, но тут в дело вступил второй, нанесший удар в плечо. Тарас не смог его отразить, и клинок перса сорвал ему наплечник, оцарапав кожу.

– Ах ты, гнида, – разозлился Тарас, ударив в ответ его ногой по колену, – такой доспех испортил.

Перс взвыл, опустив меч, и временно вышел из боя. А Тарас изловчился и резким ударом всадил свой клинок под ребра первому противнику, пробив кожаный панцирь.

– Некогда мне тут с вами разбираться, – объяснил он, глядя в глаза мертвецу, который истекал кровью, уже лежа на песке, – пора мне уходить.

И хлестким ударом по шее добил второго, едва не отрубив голову. Развернувшись, он увидел еще одного перса и уже попрощался с жизнью, поскольку тот занес меч над ним и мог бы опустить его быстрее, чем Тарас поднял свой. Но перс вдруг дернулся, замер на мгновение, а затем, покачнувшись, рухнул ему под ноги.

– Быстрее, господин Гисандр! – прокричал Этокл, опуская гастрафет.

Темпей неумело развернул колесницу. Но Тарас, запрыгнув на нее, быстро отстранил врачевателя от управления лошадьми, крикнув «Дай я!», и погнал их во весь опор в сторону не прекращавшегося ни на минуту сражения у полыхавших кораблей.

Смяв на обратном пути еще с десяток персидских лучников – ножи колесницы превратили их в кровавую кашу, – Тарас вновь ворвался в расположение собственных воинов, выстроенных теперь полукругом. Он осадил коней лишь позади фаланги, которая пропустила его, расступившись, и тут же сомкнулась. Темпей устало вытер пот со лба, словно теперь находился в безопасности. Но Тарас окинул взглядом поле боя и пришел к выводу, что они в западне, куда загнало их безрассудство собственного командира. То есть его самого. Спартанцы никогда не отступали, а тем более без приказа. Вот и сейчас они продолжали биться насмерть против превосходящих сил персов, упорно защищая захваченный клочок побережья, как и было приказано.

Корабли полыхали, как следует, и урон персидскому флоту был нанесен, если не огромный, то существенный. С задачей отряд справился. Но сейчас Тарас отчетливо понимал, что выхода нет. Им не пробиться сквозь плотное окружение, которое становилось все мощнее с каждой минутой. Еще минут десять, быть может, двадцать, и все. Персы сомнут их, разрубят на куски и сбросят в море. И никакие фокусы с огнем уже не спасут спартанцев.

– В море, – вдруг осенило его, – надо бежать в море.

Этокл и Темпей уставились на своего хозяина, как на сумасшедшего. А Тарас, не обращая на них внимания, быстро окинул взглядом бушующие волны, которые продолжали топить персидские корабли, разбивая их о скалы. Некоторым все же удавалось преодолеть линию рифов и выйти в пролив, где волнение ощущалось слабее. Затем он перевел взгляд на берег. Из подожженных им самим ближних пяти триер горели уже четыре, длинные языки пламени лизали пятую, но она еще не занялась. И Тарас принял решение.

– Собери всех, кто еще жив, – приказал он подбежавшему Архелону, спрыгнув с колесницы, – возьми последний ряд бойцов из фаланги Офриада и следуй за мной.

– А как же Офриад? – удивился Архелон.

– Пусть держится, – махнул рукой Тарас, – а затем отступает с боем вон к тому кораблю. Мы уплывем в море.

Архелон хотел было что-то возразить или спросить, но Тарас рявкнул на него так, что заглушил завывание ветра:

– Быстро! Бегом! Времени нет!

И спартанец пулей улетел выполнять приказание, словно заправский скороход, а Тарас в окружении своих илотов и периеков с гастрафетами, отправился в сторону триеры. Через пять минут у носа триеры собралось человек двадцать или больше.

– Навались! – приказал Тарас, обращаясь ко всем сразу. – Мы должны столкнуть этот корабль в воду и отплыть, пока персы не прорвались через порядки Офриада.

– Но кто будет грести? – осмелился задать вопрос Этокл. – Нам же нужны гребцы. Без них мы будем носиться по воле волн и погибнем так же точно, как если бы остались здесь. Только бесславно.

– Персы об этом позаботились, – махнул Тарас рукой в сторону высокого борта корабля, покоившегося на круглых бревнах-катках. – Там внутри, к каждому веслу прикован цепями гребец. Им все равно кому служить. Теперь они послужат Спарте, и быть может, я буду милостив к ним.

Этокл усмехнулся этим словам. Бросив через плечо взгляд на сражавшихся периеков, которые, отбиваясь от очередной атаки копьеносцев, пятились в сторону триеры, он уперся руками в ее шершавый борт.

– Навались! – вновь рявкнул Тарас, и все, кто здесь был, напрягли свои мускулы, стараясь сдвинуть корабль со своего места. Несколько мощных толчков заставили наконец триеру вздрогнуть и скатиться к морю на целый десяток метров.

– Еще! – орал Тарас, налегая. – Еще давай!

А когда над головой засвистели стрелы, впиваясь в борт, и рядом возникло еще человек десять, триера заметно сдала назад и вскоре вошла кормой в воду.

– Пошла, родимая! – завопил Тарас и только теперь обернулся, заметив, что Офриад и человек двадцать оставшихся периеков дерутся уже буквально в десятке метров за их спинами, защищая нос корабля. Персы яростно атаковали, поняв, что добыча ускользает из их рук, но спартанцы держали удар.

– Все на корабль! – крикнул Тарас, перекрывая шум ветра. И одним из первых вскарабкался на борт триеры по веревкам с узлами, что уже спустили с палубы его илоты. Теперь персы били почти в упор, и многих бойцов поразили стрелами в спину. Но вскоре на палубе захваченной триеры собралось уже человек пятнадцать периекских лучников, которые стали отвечать персам тем же.

Накатившись на берег, корабль подхватила мощная волна, подняла его нос, еще покоившийся на песке, и потащила в море.

– Быстрее на борт! – заорал Тарас, увидев, что многие периеки и спартанцы, в числе которых был и сам Офриад, еще бились с персами по пояс в воде у самого борта. – Аргонавты, твою мать!

Этокл, Бриант и периеки с гастрафетами по приказу Тараса быстро очистили пространство вокруг Офриада от персов, в том числе двух всадников, в горячке бросившихся на него сквозь волны. Лишь после этого спартанец, отбросив копье и щит, ухватился за веревку и пополз по ней вверх. Новая волна, качнув корабль, потащила его в море, и Офриад на мгновение исчез под водой. Тарас уже решил, что его смыло, но спустя мгновение боец все же показался над бортом, целый и невредимый.

– Боги любят тебя, Офриад! – обрадовался Тарас, помогая спартанцу преодолеть последний метр.

– Боги любят смелых, – прохрипел тот, перевалился через борт, да так и остался лежать, лишившись последних сил. Периеки оттащили его в сторону, где он приходил в себя еще несколько минут, но вскоре поднялся, устыдившись своей слабости. Хотя никто и не подумал бы его упрекать.

Персы, перемещаясь вдоль берега, изрыгали проклятия и продолжали осыпать безвольно качавшийся на волнах корабль, в надежде, что его прибьет обратно. Однако море уже утащило свою добычу. Теперь триеру отделяло от берега метров сто, и расстояние с каждым мгновением все увеличивалось. Впрочем, бросив взгляд в море, Тарас заметил, что до вытянувшихся цепочкой рифов, где бесновались пенные волны, оставалось не больше пятисот метров. И чтобы их пройти корабль должен быть управляем.

– Хорошо еще, что мы вышли в море днем, – пробормотал он и, сделав знак Эгору с Архелоном следовать за ним, направился в трюм. – Пора сообщить гребцам, что власть сменилась.

Едва спустившись на вторую палубу, он увидел угрюмые лица рабов, облаченных только в набедренные повязки, что молча сидели в ожидании своей судьбы. Никто из них не мог покинуть своего места на скамейке, поскольку был прикован цепью к веслу, которое сейчас было втащено внутрь корабля, а весельные порты задраены. Но всем было ясно, что снаружи происходит какая-то жестокая драка, к которой их прежние хозяева не были готовы.

– Меня зовут Гисандр, – заявил Тарас первое, что пришло в голову по-гречески, в надежде, что кто-нибудь из рабов понимает этот язык, – я спартанец, и мои солдаты только что захватили этот корабль. Чтобы пройти рифы и спастись, вам придется взяться за весла немедленно. И когда мы уйдем от погони, обещаю, я буду милостив к вам.

На палубе воцарилась тишина и Тарас запереживал, что его никто не понял, ведь большинство рабов были здесь явно с востока, но спустя несколько секунд с последней скамейки раздался хриплый голос, заявивший по-гречески:

– Мы знаем, что такое милость спартанцев. Она не лучше персидской.

Тарас прошел вдоль скамеек почти до самой кормы и встретился взглядом с изможденным стариком. Точнее возраст этого человека было не определить. На вид это был грек, лет пятидесяти, с запавшими глазами, стертыми в кровь запястьями на жилистых руках и багровых следах от кнута на спине. На правом плече виднелось клеймо – знак персидского раба. И все же, раз он был здесь, здоровья в этом теле хватало, чтобы проворачивать длинное весло.