Проблеск во мгле - Виктор Рябинин

Следом за машинным залом располагалось здание второго реактора. Благодаря своему чёрному цвету, оно выделялось даже ночью. Эту «черноту на фоне черноты» мне удалось разглядеть только благодаря работающему ПНВ. Интересно, заметил бы я здание невооружённым глазом? Проверять — не было времени. Следом за зданием второго реактора следовало точно такое же здание третьего: чёрное и высокое, устремлённое в небо. На крыше машинного зала напротив обоих зданий располагались ряды труб.

За реакторами находился очередной корпус. Порог освещался светом крупного прожектора. Выходить на свет — значит обнаружить себя. Можно было взять курс вглубь территории станции, но мы не стали этого делать. Неизвестно, что там может нас ожидать. Вместо этого мы устремились вверх, на крышу третьего реактора. Этому способствовала внешняя лестница, окрашенная в голубой цвет, что наверняка выделяло её на чёрном фоне здания при свете дня. С крыши открывался прекрасный вид на освещённое крыльцо, и мы заняли наблюдательную позицию. Если быть точным, то открывался великолепный вид на всю территорию станции и вокруг неё: мы находились на самой высокой крыше в радиусе многих километров. Если посмотреть в ту сторону, откуда мы пришли, можно было разглядеть выжженные радиацией поля, утыканные одинокими стволами обугленных деревьев. Поля пересекали высоковольтные линии, одна из которых едва не прекратила наше путешествие. А ещё дальше на северо-западе высились силуэты городских строений. На востоке протекала река Припять. Что творится сейчас в её водах — неизвестно. Но и пересекать её мы не собирались. И поэтому всё своё внимание можно было сосредоточить на самой станции, которая располагалась прямо перед нами. Были видны многочисленные низенькие строения непонятного мне назначения. Были видны трубы и теплотрассы, крупные линии электропередач и отдельные провода, вдоль и поперек пересекающие территорию. Всё как на ладони. А слева от нас высилась громада Саркофага, самое сердце Зоны, усыпальница мирно атома.

На сегодняшний день во всей Зоне не более тысячи вольных сталкеров. Это если не считать патрули военных и учёный контингент. Ну, торговцы и ремонтники, пожалуй, тоже не в счёт. Так что за целый день, проведённый внутри Периметра, можно не увидеть ни одного человека. Особенно, если уходишь в длинный и глубокий рейд. Теоретически, вблизи центра Зоны, а особенно на самой станции, шансы встретить кого-либо минимальны и приближаются к нулю. Но мир Зоны упрямо не подчиняется логике. И для данного случая исключения нет.

Внутренний двор станции совершенно не казался пустырём, он был наполнен жизнью. С разных точек его освещали лучи прожекторов, поэтому люди отбрасывали во все стороны длинные тени. Да-да, сталкеры в самом сердце Зоны, считающемся недосягаемым для людей, вопреки всем законам логики. Это явно был всего лишь ночной патруль: наёмники держали в руках винтовки и спокойно прохаживались взад-вперёд по территории. Так, значит, наёмники — лишь охрана. Особенно часто они проходили мимо трёхэтажного здания, которое наполовину отгораживала от нас высокая труба. Возможно, там жили рабочие, добывающие радиоактивное топливо. Впрочем, за работу им вряд ли платили. Просто заставляли лезть в опасные места и получать там огромные дозы радиации. Но от неё ведь погибают, а не превращаются в зверей. Почему же это происходит? В любом случае, даже отработанному материалу находится применение. Вот только где сами хозяева, организаторы этого бизнеса?

Со стороны административного корпуса приближался небольшой отряд. Это были иностранец, Капитан и четверо рядовых. Шли они быстро, но поспешности или беспокойства в их движении не было. Так, значит, они не догадались, что до них в комнате с документами побывали мы. Вот и славненько.

Из многоэтажного здания слева от нас вышли ещё двое. На одном из них был одет чёрного цвета костюм, совершенно не годившийся для жизни в Зоне. На всякий случай я глянул на дозиметр: уровень радиации не превышал норму. Другой полностью завернулся в плащ, призванный защищать людей от дождя, вот только дождь едва накрапывал. На лицо был надвинут капюшон, черноту внутри него слабо освещал тлеющий конец сигареты.

Группа из шестерых людей присоединилась к тем двоим, стоящим на крыльце. Я вытащил из рюкзака и включил небольшой микрофон, который обладал невероятной чувствительностью. Когда-то таким чудом техники, позволяющим слышать переговоры людей в радиусе сотни метров, позавидовали бы самые крутые киношные агенты. В настоящее время это изобретение уже стало доступным даже в Зоне. Я включил фильтр шума, чтобы не слышать посторонние звуки и разговоры, а сосредоточить внимание на людях, собравшихся на крыльце. Один беспроводной наушник прицепил себе к уху, второй отдал Шелесту. Шнайдер подключила к устройству свои наушники от плеера. Теперь мы все будем слышать одно и то же. Между тем иностранец сбросил с плеч тяжёлую накидку и отдал одному из рядовых.

— В общее хранилище, — Капитан наверняка указал, куда её отнести, — а сам в казарму. Это всех касается.

Рядовые вошли внутрь здания. На крыльце остались четверо: Капитан, иностранец, человек в плаще и человек в костюме. Между прочим, на иностранце оказался точно такой же чёрный костюм. Похоже, что они оба приехали из-за границы. Убедился я в этом, когда тот, что вышел из здания только что обратился к другому, тому, что пришёл из корпуса.

— Документы в порядке? — говорил он с точно таким же акцентом.

— В полном, — ответил другой.

— Чё за шухер то был? — поинтересовался тип в плаще. Микрофон искажал его голос, но тот был определённо знакомым.

— Мутанты взбесились, — доложил Капитан.

Человек в плаще вдруг закашлялся и со злостью отшвырнул сигарету. Та упала в лужу и наверняка зашипела. Я этого не услышал, просто догадался.

— Бросили бы вы эту дурную привычку Семён Андреевич, — поучительно сказал один из иностранцев.

— А знаете, что мистер Крейн, — он хотел было послать иностранца куда подальше, но вовремя сдержался, — легко вам говорить.

Откашлявшись, человек в плаще резко выпрямился, отчего капюшон свалился на затылок, и стало видно его лицо. Шелест справа от меня вздрогнул от неожиданности: он тоже узнал Барсука. Эх, Семён Андреевич, а ведь я ещё недавно считал тебя одним из лучших друзей. Сколько всего пережили в Зоне, сколько дел провернули, сколько водки выпили. А ты… Продался этим двум типа из-за границы. Я должен был догадаться уже тогда, когда они нагрянули к тебе в гости. Ну, ничего, я этого так не оставлю. Мы ещё с тобой поговорим по душам. Но не сейчас, разумеется. В данный момент я бессилен что-либо предпринять. Единственное, что остаётся сейчас делать — убраться со станции до рассвета. Я посмотрел время: его оказалось предостаточно. Сейчас только одиннадцать.

— Жрать охота, — Крейн хоть и говорил с сильным акцентом, но уже выучил парочку русских жаргонных словечек. С другой стороны чему здесь удивляться? Кто сейчас говорит на литературном языке.

— Пожалуй, присоединюсь к вам, — есть такие люди. Конкретнее — второй иностранец.

Дальнейшая их беседа шла на английском. Я не старался вникнуть в её смысл, вряд ли они говорили о чём-то важном. Скорее всего, обсуждали, что съедят за ужином. Единственное, что я понял, прежде чем они вошли в здание, и фильтр счёл их голоса посторонним шумом, так это то, что фамилия второго иностранца — Спенсер.

Барсук и Капитан тоже не стали задерживаться на крыльце. Осенние ночи холодные, да и дождь становился всё сильнее. Делать на улице было явно нечего. Поэтому они тоже скрылись в убежище.

Я отключил микрофон, затем спрятал его вместе с наушниками обратно в рюкзак. Кажется, я узнал всё, что было необходимо. Пришла пора выбираться со станции. И желательно сделать это новым путём. Дорога, по которой мы пробрались сюда, для обратного пути совершенно не годилась. Слишком опасный этот участок между Мёртвым городом и ЧАЭС. Гораздо легче будет уйти из центра Зоны по железной дороге. Если по ней ездят небольшие вагонетки, то пройдут и трое сталкеров. Мы бы и пришли сюда по рельсам, вот только рельсы эти вне всяких сомнений охраняются. Но есть одно но. Если патрульные и ждут кого-то, то наверняка из вне, из Зоны. Пробраться мимо них на станцию было бы непросто. А вот пройти в обратном направлении, думаю, удастся. По крайней мере, это самое разумное, что можно сейчас предпринять.

— Идём к железной дороге, — шепнул я своим спутникам. Они одобрительно закивали.

По лестнице мы спускались быстро, но тихо. Нас не должны услышать, но и оставаться долго на открытом месте тоже нельзя. Спустившись, мы совершили перебежку до трубы, возвышающейся посреди внутреннего двора. Прислушались: вокруг было тихо. Значит, нас не заметили. Ещё одна перебежка — и мы притаились у стены здания, служившего казармой для рабочих. В нескольких окнах горел свет, раздавались невнятные голоса. Я осторожно выглянул из-за угла, и настроение у меня тут же упало. С высоты третьего реактора казалось, что ничего не стоит пересечь центральную часть территории, представляющую собой пустырь. Можно проскользнуть мимо нескольких патрульных, маневрируя среди прожекторов. Сейчас эта задача представлялась совершенно невыполнимой. Нас непременно засекут.