О пользе проклятий - Оксана Панкеева

На этом он успокоился, и Кантор подумал, что у него начинается раздвоение личности, и, наверное, это очень плохо. И что самое противное, все началось еще до того, как его стукнули по голове. Неужели правда от фанги? Так ведь не сказать, чтобы злоупотреблял…

В-четвертых, он вспомнил странный сон. Вернее, не сон, а скорее бред, потому что видел он все это пока лежал без сознания после удара по голове. А тогда как раз была пятница.

В этот раз Лабиринт имел вид густого южного леса с незнакомыми деревьями и цветами. Также здесь водились яркие птицы, змеи и насекомые устрашающего вида. А еще посреди леса стояла хижина, и на пороге сидел его старый знакомый, так настойчиво преследовавший его по пятницам.

– Ну, наконец-то, – сказал он, поднимаясь и кланяясь по своему восточному обычаю. – Я уже думал, ты сюда никогда не попадешь. Что ж ты так плохо помнишь сны?

– Я бы давно рехнулся, если бы хорошо их помнил, – проворчал Кантор, присаживаясь на траву.

– Тебе так часто снятся кошмары? – уточнил мистик, внимательно его изучая. – Так ведь их ты все равно помнишь.

– Не всегда, – возразил Кантор, тоже разглядывая собеседника. Он выглядел так же, как обычно – молодой, большеглазый, худощавый, только не в нормальной одежде, а в какой-то скудной набедренной повязке. – А где я сейчас?

– Сам знаешь. Ты здесь бываешь часто. Вернее, не совсем здесь, но поблизости. Когда спишь.

– А сейчас я что делаю?

– Сейчас ты лежишь без сознания. Не бойся, ничего страшного, поправишься. Просто тебя хорошенько ударили по голове. Когда ты очнешься, ты ничего не будешь помнить. А когда к тебе вернется память, вспомнишь и меня. И расскажешь, наконец, Шеллару, что такое марайя, а то ведь и сам изведется, и окружающих замучит.

– А как я его увижу?

– Не обязательно лично. Передай кому-нибудь. Элмару, Жаку, или своей девушке. Все равно. Они передадут. Только запомни как следует хоть на этот раз. Марайя – это методика создания фантомов и маскировки путем замены своего изображения иллюзорным изображением окружающей среды. Повтори.

Кантор послушно повторил три раза, запомнил, после чего не удержался и спросил:

– А зачем ты мне снился? И что ты тут делаешь?

– Давай по порядку, – улыбнулся Шанкар. – Сначала, что я тут делаю. Я тут зацепился, когда возвращался после общения с одним недоумковатым некромантом, о котором ты знаешь не хуже меня. Из чистого любопытства остался, интересно было посмотреть, что из всего этого выйдет. Да и надоело мне там, где я был. Скучно, противно, да еще и больно бывает… Все равно мне скоро на новое перерождение, вернуться всегда успею. Мне там недолго осталось. Вот я тут и сижу. А зачем я тебе снился… Просто хотел, чтобы ты передал Шеллару, что такое марайя. Может, он все-таки придумает, как извести этого дракона. У меня к нему должок имеется, если ты знаешь.

– К королю? – не понял Кантор.

– К дракону. Он ведь меня убил, этот подлец, и я на него до сих пор за это обижен. Ты разве не знал?

– Не знал. Я слышал, что соратники Элмара погибли, но не знал точно, как. Этель тоже?..

– Нет, Этель как раз не пострадала совсем, живет себе в своей башне, что-то исследует.

– И почему бы тебе было ей не присниться?

– Потому, что классические маги не попадают сюда. Странное место, я о таком не слышал, а таких вещей, о которых я не слышал, крайне мало в природе. Ты откуда о нем знаешь?

– О Лабиринте? Мне отец рассказал.

– Ах, вот оно что… Да, загадочный он был человек, твой отец…

– А ты не знаешь, куда он делся?

– Что я, по-твоему, бог?

– Нет, я просто подумал, что мертвые знают намного больше, чем живые, и…

– Ну что ты, мы знаем столько же, сколько и при жизни.

– А откуда же ты знаешь, что сейчас творится в мире живых?

– Так ведь я знаю только то, что произошло после моей смерти. А твой отец пропал уже давно. Еще что-то спросишь? Живые обожают задавать вопросы, я сам таким был.

– А скажи, – тут же спросил Кантор, – что там, после смерти? Там действительно что-то есть?

– Это у кого как, – пожал плечами Шанкар. – У меня есть. Я проведу положенный мне срок в царстве мертвых и потом смогу родиться снова. В других учениях все происходит иначе.

– И ты снова будешь мистиком?

– А вот это я не знаю. Вряд ли мне стоит рассчитывать вообще родиться человеком. В последней жизни я здорово отяготил свою карму убийствами, пока болтался по свету с Элмаром… А если ты хочешь узнать, что будет лично с тобой, когда ты умрешь, то этого тебе никто не скажет. Сам узнаешь.

– А будущее ты можешь видеть?

– Иногда. Но я тебе ничего не скажу.

– Скажи хоть, что с Ольгой случилось? Почему ее выносили на носилках?

– Вот придешь в себя, сам узнаешь.

– А что с ней будет?

– Это от тебя зависит.

– От меня? А что я должен делать? И что с этим проклятием недоделанным? Ты знаешь?

– Как ты любишь задавать по много вопросов сразу! Ничем оно никому не грозит, это проклятие, ты правильно понял. Просто… как бы тебе сказать… ей можно встречаться и выходить замуж за кого угодно, но с человеком, с которым она связана, ей будет лучше всего.

– Может, мне стоит на ней жениться? Или что?

– Не надо. Пока. А потом сами разберетесь. В первую очередь сам разберись в себе. Договорись как-то со своим внутренним голосом, который тебя так раздражает.

– А он что, теперь навсегда останется? – испугался Кантор. – Я что, с ума сошел, или что это значит?

– Нет, – засмеялся мистик. – Это означает, что ты становишься собой. А теперь тебе пора идти.

Кантор и сам почувствовал, что ему пора идти, и даже точно понял в какую сторону.

– Ты меня не проводишь? – спросил он, поднимаясь.

– Нет, – покачал головой Шанкар. – Мне нельзя в ту сторону. Иди.

И в-пятых, вспомнив этот разговор, Кантор подумал, что он полный болван. Спрашивал, что попало, а о том, что пять лет не давало ему покоя, так и не спросил. Что теперь, опять попытаться придавить Амарго? Как же, придавишь его теперь. Особенно, когда будешь получать по первое число за наркотики. Смотри, как бы самого не придавили.

Перед обедом проснулся Дик и радостно сообщил, что вспомнил, как было дело. Оказалось, под конец вечера его все так достало, что он рассвирепел и пошел бить морды всем подряд, пока его не остановили чем-то очень увесистым. Учитывая, что в своем родном мире этот парень был профессиональным кулачным бойцом, это «что-то» должно было быть особо увесистым, и Кантор невольно вспомнил неподъемную палку товарища Торо, которую языкатый Рико как-то окрестил «миротворцем», заметив склонность товарища применять ее для разнимания драк. Потом это имя к ней прилипло, поскольку всем показалось забавным дать палке имя, как рыцарскому мечу. Кстати, если Торо к тому моменту не ушел спать, то с него вполне могло статься навести в заведении порядок подобным образом… Сам Дик не видел, кто и чем его остановил, да в общем и не особенно этим интересовался, просто подсчитывал, на какую примерно сумму он наколотил посуды, гадал, уволят его или нет, и мечтал изловить крупье и переломать ему руки-ноги. Кантор даже позавидовал простоте и незатейливости его проблем.