Поручик - Андрей Анатольевич Посняков

– Постой, Кирилл… Я с тобою! Сей момент велю лошадь седлать.

Провинциальный секретарь Неухов оказался прав. Дело и впрямь выеденного яйца не стоило! За скупку краденого задержанного мещанина не привлекли, ограничились лишь внушением и по приезде Сосновского как раз выпускали из участка. Изъятая епанча лежала на бюро, ожидая своего хозяина…

Добропорядочный нарвский обыватель, мещанин Ефимий Юзефович Завадский, нестарый еще человек в добротном, подогнанном по фигуре кафтане, сухопарый, сутулый, с длинным живым лицом и седоватыми, стриженными в кружок, волосами, оказался портным, средь обывателей довольно известным. Дворянам он, правда, не шил, но… купцы и мещане отзывались о нем не худо.

– Так этот вот… это вот он? – спрыгнув с лошади, справился Антон у будочника. Полосатая будка располагалась как раз возле полицейской конторы.

– Он, он, – закивал будочник – как видно, из отставных солдат, выслуживших свое ветеранов. – Что-то еще натворил, господине?

– Да нет, просто нужен мне. Спасибо, братец!

Быстро нагнав портного, молодой человек изобразил на лице улыбку:

– Господин Завадский?

– Я-а… – обернувшись, портной со страхом посмотрел на Антона.

Судя по одежде и по напудренным – пусть и наспех – буклям и косе, молодой человек явно относился к дворянскому сословию, а дворяне не часто общаются с мещанами!

– Хотел бы вас спросить о епанче…

– Я, господин, все уже рассказал господину квартальному…

– Мне – для газеты, – широко улыбнулся поручик. – Знаете, пишу иногда. Так, для души. Друг у меня редактор – печатает. «Санкт-Петербургские ведомости», верно, читали?

– Д-да-а… иногда…

– Ну, вот и славненько! Давайте хоть, вон, на лавочке…

– Лучше прошу ко мне в мастерскую… Это рядом совсем – во-он тот дом.

Дом оказался вполне добротным, первый этаж – из серого камня, второй – деревянный. Во время случившегося лет пятнадцать назад грандиозного пожара, когда сгорел почти весь город, обывателям разрешили брать для строительства домов камни со старой городской стены… Верно, и этот камень был именно оттуда.

– Прошу, господин, проходите…

Обширная прихожая с конторкой и резным бюро, обитые нарядной тканью стены, дорогие портьеры, все говорило о том, что деньги у господина Завадского имелись.

– Прошу, садитесь… Наливочки-с?

– Да я, собственно, ненадолго… Не могли бы вы рассказать мне о той девушке, что продала плащ?

– Она в нем и пришла… утро уже было, солнце… Я еще подумал – не жарко ли ей?

– Девушка что-то говорила?

– Спросила, точно ли я портной и есть ли у меня готовое платье для приличной городской девушки? Ну, кое-что у меня было… Она предложила епанчу… за двадцать пять рублей… Сказала, что служила в гувернантках, и хозяин с ней расплатился… именно этой епанчою. Мол, предложил ассигнации, а она их не взяла. Ну, правильно сделала, между нами говоря… Вообще, она похожа на благородную – говорит по-городскому, не скажешь, что крестьянка. Хотя одета, как крестьянка, да… На руке – браслет… кажется, даже серебряный с золотыми вставками… с часами.

– С часами?!

– Да, небольшие такие, изящные… Впервые такие вижу! Увы, стекло разбито, не ходят. Верно, так носит, как украшение.

Часы… Именно такие часы – «Парасмарт», с браслетиком, цвет «золото с серебром», Антон совсем недавно подарил Вере на день рождения…

– Так она у вас что-то взяла из одежды?

– Да-с, взяла. Серое такое платье, знаете, красивое, но строгое. Как раз для гувернантки. Заказчице не подошло, вот у меня пока и висело. Еще шляпка… ну, такая, в виде чепца, белая, с синими лентами. Господин квартальный надзиратель все подробнейшим образом записал!

* * *

С моря дул ветер, синие волны лизали пенными языками дюны. Вдалеке, в море, белели паруса кораблей, а ближе к берегу виднелись рыбацкие лодки. Около десятка хуторов уютно расположились невдалеке, в сосновом лесочке.

Ярко светило солнышко, пахло разогретой янтарной смолой и медом, порывы соленого ветра приносили с моря сильный запах йода…

Дорога шла краем леса, то приближаясь к морю, то удаляясь, прячась меж высоких сосен.

Выйдя из брички, Антон зашагал прямо по песку к рыбакам-чухонцам, чинившим развешенные для просушки сети.

– Тере! Здравствуйте, добрые люди!

– И фам здоровья, молотой косподин!

Завидев хорошо одетого барина, рыбаки разом поклонились, почтительно сняв шапки. Обычные эстонские крестьяне в коротких суконных куртках и башмаках. Пожилой, с небольшой бородкой, и совсем еще юный белобрысый парнишка.

Оба заулыбались, видно, им было приятно, что незнакомец – явно не простолюдин! – приветствовал их по-эстонски.

– Не знаете, кто-нибудь здесь может довезти до Петербурга? – не тратя времени даром, поручик перешел с места в карьер. – Я имею в виду карбас… или большую лодку. Найдутся такие на ваших хуторах? Хорошо заплачу… Просто груз…

– Ну-у… – чухонцы хитровато переглянулись. – Над-до потумать, косподин!

Знают. Сосновский спрятал улыбку. Знают, но опасаются говорить… Поня-атно.

– Моя кузина вчера искала такую лодку… Верно, нашла… Так, может быть, хозяин бы, как вернулся, я к нему тоже обратился бы!

– Кузина? – снова переглянулись рыбаки.

Знают, знают… Видали! Лица-то бесхитростные, крестьянские – по ним все можно прочесть!

– Да-да, кузина. Юная красотка со светло-русыми волосами. Сероглазая. Платье тоже серое, да с синей лентой чепец.

– Серое платье… чепец… Да-да, очень красивая! Да!

Это уже сказала юноша, да еще восхищенно прищелкнул языком. Пожилой тут же бросил ему что-то по-своему, видно, велел не болтать.

Да уж поздно!

– Что ж… Коли вы не знаете шкипера, так я пойду, поищу другого… – прощаясь, нарочито безразлично промолвил Антон. – Заплачу ему хорошую денежку… Да и тех, кто подскажет, не обидел бы… Копеек бы десять дал… а то и все двадцать!

Сунув руку в широкий, с клапаном, карман кафтана, молодой человек как бы между прочим позвенел денежками… И пошел себе прочь, чувствуя, как позади засуетились чухонцы. Еще бы, за двадцать-то копеек поросенка свободно можно купить! Или пару куриц.

– Э, косподин, подождит-те!

Не прошло и пяти секунд, как поручика нагнал белобрысый:

– Старый Юхан, Юхан Мятс. Он не шкипер – просто рыбак. На его карбасе – девушка. Такая, как вы описали.

Два медных пятака звякнули в подставленной ладони подростка…

– Куда она направлялась?

– В Петербург, косподин!

– Я понимаю, что не в Стокгольм. Куда именно?

– Афтово. Такая деревня. Там у Юхана шурин. А сам Юхан вернется дня через три. Так он сказал.

Что же… Вот это уже – информация.

Еще два пятака…

Усевшись в бричку, Антон велел Парфену править домой и задумался, не зная пока толком – то ли горевать, то ли радоваться. С одной стороны, наверное, можно было бы порадоваться за возлюбленную: судя по всему, та, наконец, адаптировалась, приняла все, как есть, и рванула в столицу, где разыскать ее будет весьма затруднительно…