Палач в белом - Михаил Серегин

– Извините, – сдержанно сказал он. – Вы – гетеросексуалист?

– Увы! – с кривой ухмылкой сказал я. – Им родился, им и умру!

Молодой человек не принял моего шутливого тона.

– Тогда зачем вы пришли сюда? – осуждающе сказал он. – Такие, как вы, всегда попадают здесь в разные ситуации... Бывают всякие сюрпризы... Вы хорошо знаете своего коллегу? Не очень? Тогда позвольте дать вам совет – держитесь от него подальше. На всякий случай! Хотя, конечно, это ваше дело.

Я поблагодарил за совет и поискал глазами упомянутого коллегу. Макаров шел через зал в мою сторону. Впервые, глядя на его уверенную, полную достоинства физиономию, я испытал ощутимую неприязнь. Конечно, я был далек от того, чтобы обвинять его в случившемся, но настроение мне в его любимом заведении испортили надолго. О таких сюрпризах предупреждать должен был он, а не бармен, вовсе мне посторонний.

Макаров подошел к стойке и деловито сказал:

– Ну, кажется, все в порядке! Претензий к нам нет. Леон не собирается обращаться в милицию...

– И на том спасибо! – буркнул я.

Макаров поднял брови.

– Вы знаете, Володя, он бывает очень скандальным! – заметил он. – Звезда, что поделаешь! Давайте выпьем?

– Нет уж, хватит с меня, – сказал я, слезая с табурета. – Ноги моей здесь больше не будет! А что, кстати, с этим фотографом? Меня не интересует слава!

– С фотографом хуже, – нахмурился Макаров. – Он запросил за пленку двадцать тысяч долларов... В принципе я сам виноват – показал, что слишком в ней заинтересован. Теперь он вряд ли сбавит цену...

– Когда вы предложили зайти сюда что-нибудь выпить, – в сердцах сказал я, – мне и в голову не могло прийти, что эта выпивка обойдется мне в двадцать тысяч! Долларов...

Макаров посмотрел на меня с упреком:

– Володя, неужели вы считаете меня ответственным за то, что с вами произошло? Мне казалось, что вы достаточно взрослый и самостоятельный человек. Получается, что я должен вас каждую минуту опекать? Такая история могла случиться где угодно. Теперь надо думать, как из нее выбраться, а не предъявлять взаимные претензии...

– Да бог с ними, с претензиями, – устало сказал я. – Спасибо, как говорится, за угощение... И до свидания! Я, пожалуй, пойду...

– Постойте! – встревоженно сказал Макаров. – А что же вы думаете делать с фотографиями? Их нужно выкупать! Представляете, если ваши снимки окажутся в журнале!

– Представляю, – сказал я. – Но у меня нет таких денег...

– Значит, их нужно где-то достать! – настаивал Макаров.

– Я подам на фотографа в суд, – заявил я.

– Будет поздно, Володя! – сказал Макаров, глядя мне в глаза.

Я махнул рукой и направился к выходу. Гигантский Аркадий предупредительно распахнул передо мной дверь. Все-таки он был симпатичный человек, только очень большой. Я поднялся по ступенькам и остановился посреди тротуара, не сразу сообразив, в какую сторону мне идти.

Через две минуты меня нагнал Макаров и удержал за рукав.

– Слушай, Володя! – сказал он сумрачно. – Это не дело. Ты на меня обижен. Но я искренне хочу тебе помочь. Хочешь, я дам тебе эти деньги взаймы?

– Ни в коем случае! – отрезал я. – Не могу себе позволить такие траты.

– Но ведь речь может идти о карьере! – сказал Макаров, округляя глаза. – О репутации, черт побери! Подумай хорошенько!

– Уже подумал, – ответил я. – Придется другими способами заботиться о репутации.

Макаров полез в карман и сунул мне в руки визитную карточку.

– Я тебя очень прошу, – серьезно сказал он. – Подумай еще раз. Если передумаешь, звони в любое время. И помни, что время уходит! Завтра может быть поздно.

Я небрежно опустил визитную карточку в карман и, решительно повернувшись, зашагал прочь. На душе у меня было скверно, как никогда.

Роман Ильич покончил с бритьем и обрызгал лицо обжигающим одеколоном. Теперь его серые, изъеденные рытвинами щеки казались чуть глаже. Расчесав волосы с водой, Роман Ильич принялся одеваться.

За стеной орал включенный на полную мощность телевизор – соседка Лариса смотрела какую-то молодежную программу. Представив себе ее круглое розовое лицо с чуть вздернутым носом, покрытым редкими веснушками, Роман Ильич судорожно стиснул челюсти и зажмурился.

Лариса стала его кошмаром и наваждением. С тех пор как он овладел ею в тот безумный, наполненный отчаянием и вожделением день, в душе Романа Ильича окончательно что-то надломилось, и он потерял остатки уверенности и покоя.

Обманчивая близость молодой и бесстыжей женщины сводила его с ума. Он поминутно прислушивался к звукам, доносившимся из соседней комнаты, с дрожью в конечностях представлял себе ее огромное раскаленное тело, вспоминал все подробности – все складки и выпуклости розовой кожи, возбуждающий запах, раскрытый рот и влажный блеск зубов – и страдал от накатывающегося на него желания.

Теперь он старался как можно чаще появляться на кухне, надеясь на повторение опыта. Моясь в ванной, непременно оставлял дверь открытой, втайне желая, чтобы его застигли врасплох. Но все это было напрасно – Лариса не поддавалась больше ни на какие ухищрения. Она даже не разговаривала с Романом Ильичом, а, сталкиваясь с ним на кухне или в коридоре, только обжигала мрачным и насмешливым взглядом.

Иначе и быть не могло, потому что, вкусив запретного плода, Роман Ильич совершенно неожиданно оказался бессовестно обманут и сгоряча закатил скандал. Потом он раскаивался, осознав, что все можно было решить иначе, более дипломатично и к большей выгоде, но поезд уже ушел.

А произошло следующее. Наутро, измятый похмельем и страстной ночью, Роман Ильич вышел из комнаты соседки и сразу же вспомнил о долларах, которые он распускал перед Ларисой на манер павлиньего хвоста. Ведомый нехорошим предчувствием, он бросился к столу, на котором их вчера оставил. Денег не было.

Еще не веря в самое страшное, он обшарил пиджак, «дипломат» и даже заглянул в учебник терапии. Но две тысячи пропали бесследно. Сжав кулаки и выпучив глаза, он ворвался к Ларисе и потребовал вернуть деньги. Лариса, совершенно нагая, хладнокровно выслушала его и спокойно завернулась в простыню.

– Не видела я ваших денег, – не моргнув глазом, заявила она.

Роман Ильич обалдел от такой наглости и не смог удержаться. Наговорил он много лишнего, и ничего удивительного, что в конце его гневной речи Лариса презрительно скомандовала:

– Пошел вон!

Он повиновался, пообещав вернуться с милицией. Но Лариса как будто чувствовала, что в милицию он не пойдет, и вела себя на редкость спокойно. Роман Ильич, поостыв, попытался еще раз поговорить с ней, воздействуя на совесть, на жалость, на женские чувства, в конце концов. Он упирал на свое полунищенское существование, на мифических престарелых родственников, которым нужно помогать, но все было напрасно. Лариса игнорировала Романа Ильича, словно его вообще не было.

Четыкин не выдерживал – опять начинал топать ногами, грозить и стыдить. Лариса слушала, не моргнув глазом, но однажды ей, видимо, надоело, и она с раздражением сказала:

– А хоть бы и взяла! Подумаешь! А ты как думал, сморчок? Ты на себя в зеркало посмотри – кто с тобой за так трахаться будет? Да с тебя другая женщина в два раза больше взяла бы...

Такой поворот Романа Ильича ошеломил. Он не нашелся что сказать и на некоторое время от Ларисы отстал. Однако совсем скоро он вдруг понял, что к сожалению о пропавших безвозвратно деньгах примешивается нечто совсем иное. Ловя на себе отстраненные загадочные взгляды отчаянной баскетболистки, Роман Ильич ощущал сладкое замирание в груди и готов был признать, что потратился он не напрасно и что его влечет к девушке еще сильнее, чем прежде. То униженное положение, в которое он попал, придавало ситуации особенную пикантность.

Роман Ильич попробовал намекнуть Ларисе, что готов пойти на попятную, лишь бы вернуть блаженные минуты. Лариса холодно выслушала его, а потом безжалостно высмеяла:

– Ты, наверное, вообразил, что взял напрокат куклу из секс-шопа? В твоей крошечной башке не возникло даже мысли, что женщине требуется внимание и нежность! Почему бы тебе не поискать проститутку на Тверской, красавчик?

Она произнесла целую уничтожающую речь. Но это только еще больше разожгло Четыкина. В конце концов она дала ему понять, что без нового денежного взноса подкатываться к ней бесполезно. Это была уже какая-то надежда.

К сожалению, с финансами было туго. Фирма оставила пока Четыкина в покое, до выяснения обстоятельств, связанных с Ладыгиным. Заказов Роману Ильичу временно не давали.

Он доложил о разговоре с Ладыгиным Артуру. Тот выслушал все внимательнейшим образом, некоторые подробности заставил повторить.

– Ну что ж, – сказал он наконец. – Вы действовали совершенно правильно, Роман Ильич. Думаю, Ладыгин теперь призадумается. К руководству жаловаться вы, конечно, не пойдете, но Ладыгин-то об этом не знает и будет у нас пока на коротком поводке. А там что-нибудь придумаем. В принципе это нехорошо, когда в голове у посторонних роятся такие странные мысли – об эвтаназии, о заказных убийствах... Но, повторяю, в дальнейшем мы что-нибудь обязательно придумаем.