Сокровища Мельк-Тауза - А Чжимбэ

Новое одеяние смутило Сальфо. Она с недоумением рассматривала ткань, складками ниспадавшую вниз.

— В этом нельзя ходить!.. — с некоторым раздумьем проговорила Сальфо.

— А мы его сделаем покороче, — отозвался Бушуев и с помощью ножа укоротил ткань.

Сальфо сделала несколько шагов и снова заявила:

— Но на ходу все это раскрывается, а при ветре может слететь.

— Мы сделаем тогда пояс… — предложил Бушуев.

Из отрезанных клочков ткани он смастерил что-то вроде кушака и обвязал им тонкую талию Сальфо.

Сальфо критически рассматривала свое новое одеяние. Оно явно не удовлетворяло ее. В глазах Сальфо было недоумение. Бушуев же был в восторге. Ткань не скрывала стройности тела Сальфо, а как будто еще более оттеняла гибкость фигуры. Это одеяние вырывало Сальфо из дикой среды и приближало ее к тем женщинам, среди которых вырос Бушуев. Повязка на голове заменяла головной убор.

Бушуев искренно любовался Сальфо, а она с опущенной головой медленно ходила и следила за движением складок на необычной для нее одежде. Вдруг она повернулась к Бушуеву, взглянула на него, и ее намерение заявить о непригодности новой одежды осталось невысказанным. Восторженный взгляд Бушуева остановил Сальфо. Такими глазами Бушуев никогда не смотрел на нее.

И Сальфо с некоторой нерешительностью спросила:

— Разве в этом платье я стала лучше?

— Лучше, лучше!.. — ответил задыхающийся от охватившего его чувства Бушуев, и его жгучие поцелуи примирили Сальфо с новым одеянием.

XVII

Жизнь Бушуева не походила на жизнь. Это был сон, тихий и ласковый.

Каждый день Бушуев видел кругом себя горы, полные глубокого и важного раздумья. Вверху было небо, голубое и бездонное. Яркая зелень не знала пыли. И все было окружено необычной тишиной. Тишина, казалось, была ненарушимой, она впитывала все звуки и растворяла их в себе. Тишина и неподвижность усыпляли мысль и оплетали ее незримой паутиной лени.

Бушуеву принадлежала чудовищная сокровищница. В его руках — изумительный золотой прииск, где всю грязную и тяжелую работу выполнила сама природа. Она добывала руду, дробила ее, промывала и бережно хранила драгоценный металл. Из этой сокровищницы пользовались золотом люди в глубокой древности, но жизнь изменилась. Жалкими развалинами лежит былой город, в стадо жалких дикарей превратились когда-то культурные люди. Они стали такими потому, что ограничилась и замкнулась их жизнь и порвалась связь со всем миром. Маленький мирок, замкнутый сам в себе, загнил и разложился.

Сальфо передает смутные предания. Когда-то жили здесь люди в каменных домах, но разгневался Мельк-Тауз, разрушил дома и запретил людям жить в них. Были многочисленны раньше стада и было в них много разных животных. И опять ненасытный и гневный Мельк-Тауз наложил на них властную руку. Напуганные чем-то животные кинулись в смертоносный поток и задохнулись в нем. Был после этого голод. Перевелись животные, кое-как удалось сохранить лишь баранов. Теперь они снова размножились. Жизнь людей стала сытой и ленивой.

Но Мельк-Тауз лишил их соли. Сальфо узнала, где находится соль. И скоро никто не будет испытывать недостатка в ней.

Слушает Бушуев рассуждения Сальфо и молчит.

Не за этим вышел он с ней за пределы леса к стене гор. Давно хотел Бушуев обследовать эту часть царства Мельк- Тауза, но мешало бессилье. Мешает оно ему и теперь. И он лежит на возвышенности, овеваемый прохладным дыханьем гор, слушает рассказы Сальфо и молчит.

Глаза Бушуева прикованы к одной черной точке в горах. Точка эта над отвесным обрывом. Минутами она бывает неподвижна, как будто мертвый покой гор охватывает и ее, но через некоторое время точка приходит в движение и нервно прыгает с утеса на утес, спускается все ближе к отвесному обрыву. И чем больше приближается точка к обрыву, тем больше становятся и размеры ее.

— Это тур… — соображает Бушуев и неотступно следит за горным акробатом.

Тур добрался до обрыва и смотрит вниз. Его, повиди- мому, прельщают пастбища. Несколькими скачками приблизился он к тому месту, где вышина отвесной стены равна нескольким саженям, измерил расстояние взглядом и — кинулся головой вниз.

Бушуев ахнул и вскочил с места. Он подумал, что тур кончил жизнь самоубийством. Но животное и не думало о самоубийстве. Оно хорошо знало прочность своих рогов и умело пользоваться ими. Тур ударился о землю рогами, перевернулся и вскочил на ноги. Стремительное падение с огромной высоты не причинило ему никакого вреда.

Встревоженная возгласом Бушуева, Сальфо смолкла и поднялась с земли.

— Это — добрый дух!.. — проговорила она, указывая на тура:— Он приходит к нам с гор и никому не причиняет вреда.

— Если он приходит с гор, то и уходит он туда же! — соображал Бушуев. — А если он уходит, значит — он знает выход отсюда.

Бушуев медленно направился в сторону тура. Животное заметило приближающихся людей и застыло на одном месте. Неподвижность много раз спасала его от опасности, и теперь тур предполагал обмануть приближающиеся к нему существа своим покоем. Даже опытный глаз мог принять его за обломок скалы и не заметить.

Но туру не удалось обмануть глаз Бушуева. Он медленно и неуклонно приближался к животному. Бушуев не хотел пугать животное торопливостью своих движений и тихо шел, зорко наблюдая за туром. Ему надо было видеть тот путь, по которому уйдет отсюда животное.

Тур почувствовал, что люди не минуют его. Он молниеносным скачком перекинул свое тело с занимаемого места и, казалось, полетел над землей, еле касаясь ее тонкими ногами.

Бушуев бежал за туром, стараясь не выпускать его из поля зрения. Вот животное подбежало к отвесной скале, сделало прыжок вверх и исчезло. Оно как будто прорвало стену гор, как тонкий лист бумаги, и исчезло за ней.

Бушуев побежал к этому месту. На высоте значительно большей человеческого роста он увидел странное отверстие. Его можно было принять за пещеру, но оно, повидимому, не было пещерой, так как животное в этом случае не стало бы искать спасения в нем.

Бушуев стоял и рассматривал путь, указанный туром.

— Что ты смотришь?.. — спросила подбежавшая Сальфо.

— Я не знаю, что это такое?.. — ответил Бушуев.

— Это выход туда!.. — и Сальфо указала рукой вверх,

— Откуда ты знаешь это?.. — спросил с необычной живостью Бушуев.

— Мой отец, — пояснила с гордостью Сальфо: — поднимался здесь. Он уходил далеко в горы. Он был везде там. Он шел прямо туда и добрался до белых полей. На этих полях было холодно, а в белом песке у камня сидели люди, живые по виду, но с холодным телом и неподвижные. У них закрытые глаза. Они сидят и молчат. Дальше отец не пошел.