Вендари. Книга вторая - Виталий Вавикин

Мысли этой пары, словно слабая радиоволна, то долетали до нее, становясь четкими, то гасли. Понять что-то из этого было невозможно. Да Рада и не хотела понимать, не хотела находиться здесь. Она подумала, что должна была давно умереть. Подумала, что ее тело давно бы сгнило где-нибудь в болгарской земле, если бы Клодиу не дал ей свою кровь. Но сейчас вечная жизнь не казалась больше подарком, скорее проклятием. Спина заныла как раз в том месте, куда вонзил нож Аллан Монсон. Заныло и плечо. Раны затянулись, не осталось даже шрамов, и Рада знала, что это болят не порезы, а тяжелые, мрачные воспоминания, которых становится слишком много для одной жизни, для одного человека.

– Не могу больше сдерживаться, – сказал на другой стороне улицы молодой блондин.

– И что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила девушка снизу.

– Не знаю, – растерялся он. – А что ты обычно делаешь?

– А что тут можно сделать?! – хихикнула она.

Обрывки ее мыслей долетели до Рады. Или не ее – блондина. А может кого-то из жителей этих домов.

– Не провожай меня, – сказала девушка парню, когда они вышли из своего убежища. Она чмокнула его в щеку и побежала к перекрестку с Хикс-стрит, скрылась за углом. Походка у нее была легкой. Казалось, что она парит над дорогой. Блондин закурил, сунул руки в карманы джинсов и пошел прочь.

Рада пошла за ним. Ей было все равно, куда он идет. Было все равно, какие у него планы. Она собиралась набраться смелости, выбрать тихую улицу и прокусить ему шею, выпить его кровь. Желание было каким-то странным, словно и не принадлежало ей. Но она не могла с ним бороться, не хотела. Рада пересекла улицу. Блондин заметил ее, но оборачиваться не стал. Они поравнялись. Рада выждала несколько мгновений и толкнула блондина в темноту между домами. Еще совсем недавно в подобной темноте молодая девушка подарила ему оргазм, сейчас другая женщина, такая же молодая телом, но старая духом, собиралась забрать у него жизнь. Блондин словно почувствовал это, выудил из кармана пружинный нож. Рада сдавила ему горло, прижала спиной к кирпичной стене, пытаясь решить, как лучше пустить ему кровь. Блондин дернулся и как-то неуверенно воткнул свой нож ей в бедро. Боль обожгла сознание. Струйка крови потекла по ноге. Рада сильнее сжала блондину горло и отобрала свободной рукой нож. Он что-то пытался сказать, но не мог.

– Заткнись. Просто заткнись! – зашипела на него Рада, вскинула нож к его горлу и пустила ему кровь. Теперь пить. Жадно, как это делает Клодиу. Пить, пока кровь не принесет покой и не заполнит пустоту.

Желудок сжался внезапно. Рада попыталась сдержаться, но ее все равно вырвало кровью блондина. Она выругалась, отпустила его и пошла прочь. Он выживет. Она знала это. Выживет и постарается забыть эту ночь. Даже сейчас это мелькало в его мыслях, которые Рада вдруг смогла видеть так же отчетливо, как это было с ней, когда Вильда собиралась убить ее.

Она поймала такси и отправилась к Клодиу.

– Я стала другой, – сказала она ему с порога. – Изменилась.

Клодиу не ответил. Рада прошла в дом. Рана на бедре уже затянулась. В полумраке казалось, что тени действительно оживают. Перед глазами мелькали картинки с молодым блондином. Особенно его напуганные глаза. Монотонно, почти беззвучно, Рада рассказала, как после театра встретила молодую пару, пошла следом за ними.

– В них было так много жизни, так много маленьких смыслов, целей. – Рада тяжело вздохнула. – В них была любовь, а во мне, кажется, осталась только пустота и ничего больше. – Она бросила на Клодиу короткий взгляд. – Не думай, что я обвиняю тебя, просто… – Тени в углах снова вздрогнули, зашевелились. – Ты снова голоден? – догадалась Рада.

– Я могу потерпеть, – сказал Клодиу.

– Зачем? – она заставила себя подняться. – Я ведь для того и живу, чтобы кормить тебя, чтобы заботиться о тебе.

Тени потянулись к ее ногам. Эти псы ночи, эти стервятники пустоты. Рада подумала, что если они сейчас набросятся на нее, то она не станет спасать себя… Когда она только встретилась с Клодиу, когда только начала жить с ним, заботиться о нем, она боялась этих теней, которые приходили каждый раз, когда у Клодиу начинался приступ голода. И чем голоднее он был, тем более свободными становились эти тени.

«Интересно, – подумала Рада. – Что будет, если я обману Клодиу и не стану его кормить? Что будет, если он сам не отправится на улицы, неся хаос и смерть? Что тогда? Выйдут ли эти тени из-под контроля?» Никогда прежде она не видела, как тени забирают чью-то жизнь, забирают плоть и пространство, оставляя пустоту. Но Клодиу говорил ей, что когда-то давно это случалось. Остальное делало воображение. Рада представляла, как тени пожирают целые улицы, кварталы. Но Клодиу, казалось, действительно мог держать этих выродков ночи под контролем.

Когда Рада познакомилась с Мэйтал, то они много разговаривали о своих хозяевах. Гудэхи был другим. Мэйтал видела, как рожденные его естеством тени пожирают людей. Он никогда не ценил чужую жизнь. Для него люди были не больше, чем животные для людей: одних можно приручить, а других пустить в пищу. И у них нет права выбора.

– Хотя ко мне он привязан, – говорила Мэйтал.

Ее истории заставляли Раду представлять Гудэхи свихнувшимся индейцем, в доме которого развешаны снятые скальпы своих врагов, а на шее сверкают белые амулеты из человеческих зубов. Но в действительности все оказалось иначе. Возможно, когда Рада рассказывала Мэйтал о Клодиу, обо всех его приступах голода и убийствах в те времена, когда они жили в Болгарии, Мэйтал тоже представляла его монстром. Или древним богом, которому приносят сотни, тысячи жертв. Но Клодиу был другим. Другим был и Гудэхи.

Они приручили своих слуг, воспитали их, сделали щадящим инструментом своей сущности. Они заставили их совершенствовать искусство смерти. Мэйтал, например, никогда не осушала жертв целиком. Она оставляла место преступления в таком виде, что власти считали это простым убийством. Еще Мэйтал никогда не смотрела своим жертвам в глаза.

– Мы как проститутки, которые продают свои тела, но избегают поцелуев в губы, – говорила она. – В этом лишенном ценностей мире нужно придумать что-то, что поможет чувствовать себя чуть чище. Иначе сойдешь с ума.

В те дни Рада считала Мэйтал более зрелой, чем она сама. В глазах Мэйтал была мудрость, которая помогала ей жить. Но Мэйтал больше нет. Любовник Рады заманил ее в ловушку, а его сестра отрубила ей голову.

– Никогда не смотреть в глаза, – звучит где-то далеко голос Мэйтал. Снова вспомнить блондина. Снова вспомнить его глаза. Все это парит где-то в пустоте сознания. Все мысли парят в пустоте сознания, словно принадлежат кому-то другому.