Слепой - Вера Петрук

Лицо друга вдруг уподобилось каменной статуе, и Арлинг понял, что лучше было не наступать Даррену на больную мозоль. История с генеральской дочерью закончилась печально. Девица сбежала с мятежным офицером, забыв про благородные ухаживания Монтеро.

– Ты подал заявление в Академию? – спросил Регарди, чтобы сменить тему.

Губы Монтеро превратились в тонкую ниточку, почти исчезнув с лица, и Арлинг понял, что снова ошибся.

– Меня не допустили, – сообщил Даррен безразличным тоном. – Не набрал баллов. Историю завалил.

– Вот же дьявол…

Регарди было искренне жаль друга. В отличие от него Даррен болел военным ремеслом с детства. Зная нрав его отца, Арлинг не удивлялся, что военная карьера стала пределом мечтаний молодого Монтеро.

Отставной генерал Первого Полка времен Седрика Второго воспитывал детей в строгости. С тех пор как Герлан прочно устроился в государственном аппарате Гедеонов, семья Монтеро считалась одним из богатейших родов Согдианы. В отличие от Арлинга, который с детства был предоставлен самому себе и никогда не знал, что такое отсутствие денег на покупку нового стада племенных кобыл, Даррен со своими двумя братьями и единственной сестрой рос под бдительным присмотром строгих родителей и многочисленных родственников, которые с большим усердием занимались воспитанием детей. Среди них были и профессиональные педагоги, и священники, но больше всего было военных – от простых пехотинцев до командиров высшего звена.

Честь и нравственность ценились в семье Монтеро других добродетелей, а труд и дисциплина освещали жизнь членов рода с самого рождения. Даррену приходилось несладко. Он был старшим сыном и наследником и должен был служить примером для подражания не только родным братьям и сестре, но и дальним родственникам, которых было немало, так как семья Монтеро славилась плодовитостью.

Если бы не дружба Герлана Монтеро с Канцлером, Даррену вряд ли бы разрешили водиться с таким, как Арлинг, который, по мнению «воспитателей» молодого Монтеро, портил дело их жизни. В результате, из Даррена получился весьма странный представитель молодой аристократии – учтивец и любитель приключений с несгибаемым стержнем внутри.

– Я достану тебе красную карту, – уверенно заявил Арлинг, проникнувшись горем Монтеро. – После той «услуги», которую я оказал, Оганес готов был облизывать подметки на моих сапогах. Сделать еще одну карту для моего лучшего друга будет для него удовольствием. Не горюй! Я ведь стольким тебе обязан.

Но вместо того, чтобы обрадоваться, Даррен посмотрел на Регарди, как на сумасшедшего.

– Нет, – твердо заявил он, внезапно побледнев еще больше. – Никогда.

– Да брось, Даррен, – теперь настал черед Арлинга злиться. – Не дури. Если не поступишь в Академию, отец у тебя из спины ремни вырежет. Никто ведь не узнает. Оганес в жизни не проболтается, иначе не только его братишка, но и сам он в тюрьму сядет.

– При чем тут отец? Пойми, моя семья на твою не похожа. А вот ремни будут из тебя резать, если правду узнают. Меня отец пальцем не тронет. Зачем ему меня бить? И так понятно, что это позор, честь битьем не восстановишь.

– О, боги! – простонал Регарди, закатывая глаза.

– Я заново все сдам. Можно взять еще один курс.

– Но ты потеряешь целый год!

– Арлинг, я не собираюсь идти по твоей дороге. На ней слишком грязно.

Регарди открыл рот от возмущения, но Даррена уже было не остановить – наболевшее выплескивалось из него ядовитым потоком.

– Да ты оглянись вокруг! – зашипел он, почему-то указывая в небо. – Обман сегодня считается признаком ума и блестящего интеллекта. Лорды из знатных родов с удовольствием причисляют себя к беднякам, лишь бы платить меньший налог, устраивают фиктивные пожары и притворяются смертельно больными – опять же, чтобы не платить! При этом многие погорельцы продолжают жить в якобы сгоревших домах и получают налоговые льготы, когда настоящие бедняки протягивают ноги, потому что вовремя не смогли получить справку о том, что они бедны! А взятничество? Оно цветет, словно сорняки на навозе! Чтобы поступить в школу, платят взятку, чтобы не выгнали за прогулы занятий, платят взятку, и даже чтобы ее закончить, тоже платят взятку! Сегодня нетрудно стать лордом – достаточно заплатить! Мы с тобой всегда гордились тем, что не похожи на других. Еще совсем недавно честь и справедливость были для нас не пустыми словами. Но не прошло и года, как все изменилось настолько, что мне уже не верится в то, что когда-то мы мечтали служить родине не потому, что нам навязали эти мысли родители, а потому что это казалось нам единственным верным способом найти себя в жизни. Я сам спокойно смотрю, как мой лучший друг тонет во лжи, и даже помогаю ему в этом. Ты преступник, Арлинг, потому что взятки – это не легкий способ решения проблемы, а преступление! Твой отец столько лет борется с коррупцией в стране, а ты, его сын, так бездумно позоришь его работу.

Регарди ошарашено уставился на друга, стараясь понять, когда это Монтеро стали интересовать такие вещи, как коррупция и укрытие от уплаты налогов. Определенно, он что-то упустил, пока пытался завоевать сердце прекрасной Магды из Мастаршильда. Сейчас лучшим способом не разругаться с Дарреном, было ему подыграть. Чтобы друг не заметил усмешку на его губах, Арлинг поспешно отвернулся в сторону. Пусть Монтеро думает, что он раскаивается.

– Мы все воруем. Только одни больше и заметнее других. Кстати, как поживает Тереза?

Это было последней попыткой сменить тему. Уж очень беспокойный получался разговор.

Арлинг все еще надеялся, что Тереза влюбится в какого-нибудь лорда и успеет выйти замуж до того, как Канцлер вспомнит о своих планах. В последнем разговоре с отцом, Регарди отчаянно врал, что он крепко подружился с дочерью Монтеро, и им просто нужно еще немного времени, чтобы лучше узнать друг друга. В душе Регарди лелеял надежду, что когда Элджерон увидит, каким серьезным и порядочным стал его сын, то отстанет от него со своими политическими играми и позволит спокойно жить в Мастаршильде вместе с Магдой, о браке с которой все равно когда-нибудь станет известно.

– Она всегда спрашивает о тебе, – уже более спокойно ответил Даррен. Задумавшись, Арлинг не сразу понял, о ком идет речь.

– Ты не рассказывал мне, что вы с ней вместе ездили на острова, – добавил Монтеро, и в его голосе послышалось любопытство.

Видимо, лицо у Регарди приняло слишком странное выражение, потому что Даррен поспешил добавить.

– Да весь двор уже знает, что вы частенько отдыхаете на вилле нашей тети в Гиленпессе. Тереза сказала, что ты тайно обучаешь ее там фехтованию, а для всех вы придумали легенду, будто неравнодушны друг к другу. Все бы ничего, да только меня смущают два обстоятельства. Во-первых, почему она не попросила об уроках фехтования меня, своего брата. И, во-вторых, когда это ты нашел время оторваться от своей возлюбленной в Мастаршильде, и учить мою сестру в отнюдь не близком Гиленпессе.

Арлинг поперхнулся залетевшей в горло шелухой, и долго кашлял, радуясь, что у него появилось время на продумывание ответа. Тереза затеяла смелую игру, но, учитывая, что когда-нибудь его долгие отлучки из столицы станут известными, она была кстати.

– Да, ты знаешь, было дело, – неохотно признался Регарди, гадая, к чему приведет очередная ложь. Успокаивало, что не он был ее зачинщик.

Даррену его слова не понравились.

– Предупреждаю тебя, Арлинг, что если ты тронешь мою сестру хоть пальцем, я проткну тебя шпагой.

– Я понял, – серьезно кивнул Регарди. – Тереза не лжет, мы действительно занимаемся фехтованием. Она очень боялась, что это может повредить ее репутации, поэтому просила не рассказывать даже тебе. Вот. Это правда, честно.

Даррен смерил Арлинга подозрительным взглядом и снова облокотился на перилах, хмуро уставившись на центральную площадь.

Сегодня там собралось на редкость много народа. Людские потоки плавно вливались с примыкающих улиц, превращая площадь в гигантскую колыхающуюся массу. Если бы не количество собравшихся, Регарди решил бы, что началась очередная забастовка ремесленников. Когда же он разглядел несколько помостов, возведенных у памятника Седрика Первого, то сразу почувствовал атмосферу азарта, густо разлитого в воздухе. Народ пришел развлекаться.

– Сегодня какой-то праздник? – спросил он Даррена, не особо надеясь на ответ. Все вело к тому, что им было легче подраться, чем пытаться дальше продолжать беседу.

– Ага, религиозный, – скептически ответил Монтеро и сплюнул на полированную гранитную плиту балкона.

Арлинг наморщил лоб, стараясь вспомнить название праздника и не было ли у него каких-либо поручений от отца по этому поводу, но в голову ничего не приходило. Тем временем, на одном из помостов заплясали языки пламени. Толпа тут же оживилась, зашаталась и хлынула к центру. Заинтригованный, Регарди перегнулся через перила, но площадь была слишком далеко, чтобы в пестром хаосе людских тел можно было разглядеть что-то подробнее.