Влюбленный Дракула - Карин Эссекс

На несколько мгновений у меня перехватило дыхание от ужаса. Однако взглянув в безмятежные, лишенные малейших проблесков злобы глаза зверя, я воспрянула духом. Вспомнив о том, как сладко замирало все у меня внутри, когда мягкий мех прикасался к моей коже, я протянула руку и прикоснулась к серебристой шкуре. Судя по его одобрительному взгляду, он отнюдь не счел мое прикосновение непозволительной дерзостью. Тем не менее я опасалась совершать лишние движения и сидела неподвижно, не решаясь даже отряхнуть подол и рукава от приставших к ним травы и листьев.

Зверь сам приблизился ко мне. Я чувствовала, как под его человеческим взором тают остатки моего страха и напряжения. Он понюхал мою руку, потом ткнулся косматой головой мне в грудь. Шелковистый мех ласкал мою шею, меня обволакивал знакомый запах, запах из недавнего сна. Я упивалась этим запахом, как вдруг зверь по непонятной причине оставил меня и помчался прочь. Глядя ему вслед, я заметила, что лапы его отрываются от земли с почти сверхъестественной плавностью и он почти летит по воздуху; никогда прежде я не видела, чтобы человек или животное передвигались с такой быстротой. Казалось, огромный пес одержим какой-то неведомой силой, ускорявшей его аллюр. С невероятной легкостью он перепрыгнул через груду камней, валявшихся у главной башни аббатства, вскочил в одно из нижних окон и исчез внутри.

Я по-прежнему сидела на земле, оторопев от изумления. Я точно знала, где нахожусь, ибо развалины аббатства Уитби невозможно было спутать с каким-либо иным местом. А вот вопрос о том, кто я, вызвал у меня серьезные сомнения. Пытаясь убедиться в реальности собственного существования, я обхватила себя за плечи.

Туман, развеявшийся к ночи, вновь окутал мыс. Создавалось впечатление, что с каждой минутой дымка тумана становится все гуще. Откуда-то из-за стен аббатства до меня долетел низкий протяжный стон. Это всего лишь ветер, сказала я себе. Мне следует незамедлительно вернуться в отель, в свою спальню. Но теперь, оставшись без своего четвероногого компаньона, я чувствовала себя одинокой и беззащитной.

Мне отчаянно хотелось последовать за диковинным зверем. Но аббатство внушало мне трепет даже при свете дня, мысль же о том, чтобы войти туда ночью, представлялась невероятной. Арочные окна зияли, словно пасти гигантских чудовищ, готовые изрыгнуть страшные тайны прошлого, загадки, которым лучше остаться неразгаданными.

Но ведь это же святое место, напомнила я себе. Прежде здесь был монастырь, а не средневековая камера пыток, где духи замученных, до сих пор не обретя покоя, мечтают отомстить живущим на земле за свою страшную кончину. Нет, здесь, в этих стенах находили приют люди, желающие служить Богу, и самый воздух насквозь пропитался благодатью. У меня нет причин бояться. Тем более ничего необъяснимого со мной не произошло. Мне приснился странный сон, не более того. Находясь во власти забытья, я встала, как уже бывало со мной прежде, добрела до стен аббатства и встретила здесь огромную собаку, соскочившую с потерпевшего крушение корабля. Все просто и ясно.

Не сводя глаз с аббатства, я медленно поднялась на ноги. Попробую заглянуть в одно из окон, вдруг сразу увижу зверя, сказала я себе. Но прежде, чем я успела сделать первый шаг, в окне башни мелькнула тень, странная белая тень, и колени мои невольно подогнулись. В следующее мгновение до слуха моего донесся утробный вой — так холодными зимними вечерами порой завывал ветер в трубах пансиона мисс Хэдли. Пес-волк, скрытый от меня аббатскими стенами, посылал в ночную темноту заливистые рулады. Что, если он тоже видел белый призрак? Я могла бы поклясться, что тень имела очертания женской фигуры, но может быть, виной всему была рассказанная старым китобоем история о святой аббатисе, в течение веков не покидающей своей обители? Наверное, легенда произвела на меня столь сильное впечатление, что глаза сыграли со мной злую шутку. Как и всякий человек, только что очнувшийся от лунатического забытья, я пребывала в расстроенных чувствах и вполне могла увидеть то, чего не было в действительности. Темнота и туман способствовали обману зрения. А пес-волк, издававший жуткие завывания, всего лишь вторил ветру. Несмотря на все мои попытки воззвать к голосу разума, спокойствие, которое я ощущала рядом с удивительным зверем, бесследно улетучилось. Все мои нервы были напряжены до предела.

Ночь становилась все более холодной и темной, свет луны не пробивался сквозь плотную завесу тумана. Я понимала, что должна двигаться, но никак не могла стряхнуть с себя оцепенение. Наконец холод и сырость, исходящие от земли, на которой я сидела, заставили меня встать. Я повернулась к церковному двору и тут же замерла на месте, пораженная открывшимся мне зрелищем.

Открыв рот, я хватала им воздух, однако он не проникал в легкие. Колени мои беспомощно подогнулись. Я не понимала, кто стоит передо мной, человек или призрак. Теперь на нем не было изысканного вечернего костюма, но я узнала его с первого взгляда. То был мой спаситель, избавивший меня от насильника на берегу реки, мужчина, которого я видела на фотографии, сделанной в доме Гаммлеров. Как он сумел отыскать меня здесь, на йоркширском побережье, посреди ночи? Казалось, он светится, подобно фигуре из цветного стекла. То был не свет луны, но сияние, испускаемое его безупречной белой кожей. Благодаря этому сиянию окружавшая его мгла превратилась в подобие нимба. Подавшись назад, я споткнулась о камень. Он не сделал ни шага в мою сторону.

— Кем бы вы ни были, прошу, уходите, — взмолилась я.

Дрожащий мой голос был слаб и жалок. Не удивительно, что незнакомец не внял моей просьбе. Он по-прежнему хранил молчание. Приглядевшись к нему, я заметила, что он отнюдь не прозрачен, как это пристало духу, но плотен и крепок. На нем был длинный приталенный сюртук, из тех, что джентльмены носят во время загородных прогулок.

— Зачем вы преследуете меня? — пролепетала я.

«Ты знаешь».

Он не разомкнул губ, но голос его отчетливо прозвучал в моем сознании. Тот самый глубокий и звучный голос, который я слышала во сне. Несмотря на легкий акцент, произношение его было вполне аристократическим. Каждый слог, каждую букву он выговаривал с поразительной отчетливостью. Тон его был неколебимо спокоен и исполнен властности. Я не знала, что ответить, не знала даже, ждет ли он от меня ответа. Сердце мое колотилось под ребрами, точно пойманная птица.

До тех пор пока я не буду двигаться, он тоже не двинется с места и не причинит мне вреда, пронеслось у меня в голове. Сама не знаю, на каком основании я сделала подобный вывод, столь чуждый законам логики. Не в силах более выносить его пронзительный взгляд, я закрыла лицо руками.