Суворовец. Том 1 - Анна Наумова

— видел. Только пока не пойму, где. Вроде вертится в голове какое-то воспоминание. А на ум пока ничего дельного не приходит.

— Ла-а-дно! — без особо энтузиазма вздохнула Настя. — Надо так надо... Сейчас тогда домой пойду.

Попыталась было поправить младшему братишке шарф, но он, сделав крутой вираж на коньках, лихо увернулся от сестры.

— Вот, держи ключи, Настек! Пока!

Пионер, снова подкатив, сунул связку в руки сестре и, размахивая авоськой, врубил максимальную скорость и полетел к выходу. Не хотел, видимо, чтобы к его приходу в гастроном вместо апельсинов осталась только кожура, которая разве что как средство от моли сгодится.

Я продолжал неотрывно смотреть на девчушку, забыв о своих приятелях. Краем глаза я заметил, что Тополь, отъехав чуток подальше, сделал безразличный вид. Но уходить он явно тоже не собирался. Просто лениво накатывал круги, время от времени посматривая на девушку.

Точно не отцепится. Время выжидает.

А вот и снова подкатил.

— Барышня! — вальяжно начал было гундеть Тополь, когда Настя, надежно спрятав в карман спортивных брюк связку ключей, вслед за младшим братом собралась на выход. — Позвольте...

Но красавица резко осадила его, взмахнув полуметровыми ресницами:

— Прошу прощения! Я спешу!

Ура! Тополю не обломилось!

Но обрадовался я рано.

Не успел я моргнуть, как моя новая знакомая уже исчезла в толпе катающихся. Я ринулся было за ней, но ее и след простыл! Даже номер телефона не успел спросить. Починил бы я Насте сам этот злосчастный кран, разлучивший нас! Долго ли умеючи...

Обломавшийся Тополь, кажись, не особо расстроился. Только разочарованно хмыкнул, дернул узким плечом и покатил к толпе "старшаков", не обращая на меня внимания. Где-то там, вдалеке, своей, отдельной компанией катались второкурсники: Сема Бугаев, Саня Раменский и другие опытные и уже наученные жизнью суворовцы.

Делать нечего. Я тоже покатил к своим. Я был уверен, что еще обязательно разыщу свою новую знакомую. Как говорится, нет таких крепостей, чтобы большевики не брали.

Пусть я и знаю о Насте всего ничего, но обязательно ее найду! Ну и что, что в мире, куда я попал, нет навигаторов с электронными картами, камер на улицах и сотовых телефонов? Не зря же говорят: Москва — большая деревня. А в деревне завсегда всех разыскать можно. Да и человек — не иголка в стоге сена...

Подкаты Тополя меня ничуть не волновали. Я был уверен: будущему пузатому "полкану" с Настей ничего не светит. Разве что дырка от бублика. В этом я был абсолютно уверен. Хоть Настя и держалась с ним вежливо, однако смотрела, как солдат на вошь. Этот хлыщ ей явно не по нраву пришелся.

А я ее встречу. Обязательно встречу.

Весь остаток увала я наслаждался компанией ребят, которые всего за три месяца стали мне настоящими друзьями. Даже не друзьями — братьями.

Хохотал на кривлянием близнецов Белкиных, которые вздумали снова разучивать вальс — только уже прямо на льду. Закончилось это тем, что братья просто кубарем повалились на лед.

Беззаботно трепался с пацанами о том о сем: о том, что Леха Пряничников, оставшийся в увале нести службу, кажись, всерьез запал на нашу "русичку" по прозвищу "Красотка", о том, что препод "Утка" на огневой подготовке никому не дает спуску, о безопасных тайниках и надежных и способах покемарить в увале...

Катался, катался, катался, вспоминая давно забытые ощущения.

И балдел, балдел от своих новых чувств... Точно впервые в жизни влюбившийся школяр.

— Ну что, пацаны? — наш бывший вице-сержант снял шапку и пригладил взмокшие от долгого катания на льду волосы. — Пора бы мне уже шевелить булками! Домой надо! Еще барахлишко собрать успеть... А вечером — на поезд...

Уже совсем стемнело. До конца увала оставалось всего ничего. Вон и "старшаки" уже куда-то испарились.

Настал грустный момент прощания... Мы, мужики, конечно, друг другу этого не показывали, но на душе было как-то паршиво... За три месяца мы уж привыкли, что рядом с нами всегда серьезный и степенный "Батя", который любую ситуацию разрулит. С его бы навыками — да в МГИМО, на дипломата учиться. Такой любой международный конфликт мигом уладит.

Но Егор еще с пеленок выбрал стезю военного и уверенно шел к своей мечте.

— Слышь, Андрюх! — сказал мне "Батя", когда мы уже прощались. — Погоди секунду... В общем, я тут за тебя словечко...

— Леночка! — раздался вдруг знакомый баритон.

Голос, который я не слышал давным-давно. И который никогда не забуду.

— Леночка! — продолжал тот же самый голос. — Елочкой, елочкой надо ехать. И скользить, скользить... Коленки сгибаешь, а ножки — под углом друг к другу...

Я обернулся, мигом позабыв, что только что, нахмурившись, говорил мне вице-сержант.

Я, конечно же, сразу узнал обладателя голоса.

И снова все будто остановилось. Будто Егор, ребята и все остальные люди будто куда-то пропали.

Мой отец. Не грузный, и седой, как лунь пенсионер, каким я его видел в последние годы жизни, в нулевых. А вполне себе бодренький мужик. Катится себе по льду, улыбаясь во все тридцать два. Довольный и резвый.

Да еще и не один! А в компании. И в очень даже приятной компании, судя по его довольной улыбке! Девицу какую-то под локоток мой батя придерживает. Годков двадцать пять ей, не больше. Как нашей "Красотке" — Ирине Петровне из училища. И довольно симпотная.

Я сразу определил, что девчушка на коньки впервые встала. Едет неуклюже. Ножки длинные заплетаются. Того и гляди — каток носом и объемистой грудью пропашет. А батя хорош! Время зря не теряет. То за талию мадаму придержит, то за локоток. То глазенками еще пониже куда стрельнет. Этакий ловелас! А на пальце еще след от обручального кольца не прошел.

А как же мама?

Я вспомнил ее грустное, опухшее от слез лицо, абсолютно ничего не выражающие глаза. Вспомнил, как мама сидела на кухне во время моего первого увала, уставившись на стену пустым взглядом. Вспомнил, как мы с бабушкой пытались ее развеселить. И тут же внутри меня забурлило отвращение.

Так вот оно что!

А история, оказывается, стара, как мир... Седина в бороду, как говорится...

Я наскоро попрощался с Егором и ребятами и подъехал к сладкой парочке.

— Андрей... ! — ошарашенно глядя на меня, сказал батя. — Привет... Какими судьбами? В увольнении?

Батя так удивился, что на мгновение даже свою ненаглядную Леночку из объятий выпустил. Красотка пошатнулась и едва успела схватиться за бортик