Осенний лист или зачем бомжу деньги? - Владимир Царицын

Но Андрей Валентинович, по-видимому, хорошо изучивший мимику и жесты своего секретаря за то время, что тот у него проработал, уловил в этом смущении нечто другое.

- Ты что-то не договариваешь…

- Да нет. Правда. Не могу дозвониться до Дениса Александровича.

- Говори, Николаша. В моем теперешнем состоянии, знать о неприятности лучше, чем ее ожидать. Рассказывай, а то уволю.

- Да нечего, собственно, рассказывать…

- Я вижу, есть что.

- Ничего еще не известно… По первому каналу ТВ передали, что на четырнадцатом километре трассы Домодедово-Москва произошло ЧП, взорван автомобиль марки БМВ. Предположительно - в машину выстрелили из гранатомета.

- Что по времени?

- Это произошло через двадцать две минуты после посадки самолета, на котором летел Денис Александрович.

- Денис мертв…, - прошептал Андрей Валентинович.

- Из БМВ извлечено два сильно обгоревших тела. Останки вывезены в

Москву, - продолжал Николаша. - По номеру автомобиля идентифицирован его владелец, точнее тот, кто ею в настоящий момент пользуется… пользовался. БМВ причислена к гаражу администрации президента России…

- Денис мертв, - повторил Самсонов.

- Ничего еще…, - начал Николаша.

- Брось, - резко, насколько это ему позволяло самочувствие, перебил его Самсонов, слабо шевельнув рукой. - Я уверен, что один из обгоревших трупов - наш Денис Александрович. Если бы он был жив, обязательно вышел бы на связь. Не позвонил бы сам, так ты бы до него дозвонился.

- И все же я попытаюсь еще раз, - не желал мириться с действительностью Николаша. - В Москве чуть не каждый день кого-нибудь взрывают или расстреливают. Совершенно не обязательно, что взорвали именно ту машину, на которой ехал Денис Александрович.

- Иди. Пытайся, - разрешил Самсонов.

Николай Любимов вышел.

- Включи-ка телевизор, сынок, - попросил Андрей Валентинович

Сидорова. - Может, скажут чего?

Было совершенно ясно, что и Самсонова не покидает надежда, что

Десницкий все-таки жив.

По первому каналу показывали какой-то голливудский боевик с Брюсом

Уиллисом. Стреляли, взрывались бочки с бензином и автозаправочные станции, а из сбитых водяных колонок высоким фонтаном били струи воды. У Брюса, как всегда, был разбит нос, и он в очередной раз спасал мир. Спасти мир можно было, только взорвав и разнеся в клочья половину Америки. Грохот стоял жуткий. Сидоров уменьшил громкость почти до нуля.

- Может быть, вам не стоит ехать в Таргань? - мягко посоветовал он

Самсонову.

- Может быть… Но я поеду. Это мой долг. Я должен отдать все долги пока жив, нельзя оставлять их здесь… Да ты не переживай по поводу моего самочувствия. Доберусь. В воздухе я, как не странно, даже лучше себя чувствую, мотор более исправно работает. Вот такой парадокс. Привык, наверное, летать. Полжизни в воздухе провел. То на самолетах, то на вертолетах. А если что, у меня Николаша есть.

- Но он же не врач.

- Николаша? Врач. Окончил медицинскую академию. Правда по направлению бизнеса в медицине, но разбирается кое в чем. Его там не только медицинским оборудованием торговать учили. Я его и взял-то к себе из этих соображений. У Николаши и таблетки разные есть и прочая амбулатория. А в Таргани у меня замечательный личный врач.

Кардиолог. Он сможет поставить меня на ноги…А если не сможет…

Знаешь, Алексей, я смерти не боюсь. Даже хочу поскорей умереть, с нетерпением жду ее прихода. Может быть, там… я встречусь с Катюшей и смогу получить ее прощение? Мы все там встретимся. Я, Владислав,

Катюша, Сима… Мы встретимся и все обсудим. И простим друг друга.

Понимаю, разговор этот будет непростым. Нужно будет очень многое объяснить и, наверное, многое понять…

Самсонов внимательно посмотрел на Сидорова и, уловив в его глазах некое беспокойство, похожее на смятение, опроверг возможные сидоровские подозрения:

- Нет, я не сошел с ума. Я вполне адекватен. Некоторое время назад мою адекватность подтвердил Матвей Пальман. Но знаешь…, когда стоишь на пороге…- Неожиданно Самсонов напрягся и сделал нетерпеливый жест. - Ну-ка, сделай громче.

Наверное, Брюс Уиллис уже спас мир или показ фильма прервали ввиду экстренного сообщения. Диктор радостно сообщал, что сотрудник администрации президента, за которым закреплен подорванный автомобиль марки БМВ жив, а за рулем в момент взрыва находился его личный водитель. Было непонятно, огорчала ли диктора смерть водителя и того, кто был пассажиром, но то, что кремлевский чиновник остался в живых, его явно радовало.

На экране появилась чадящая разбитая иномарка. В некотором отдалении от места катастрофы толпились зеваки, а возле машины стояли крепкие ребята в темно-синих комбинезонах с надписями 'МЧС

России' на спинах. С эмчээсовцами о чем-то разговаривали два человека, по-видимому, опера. На обочине дороги лежали два тела, издали они выглядели как два черных могильных холмика. Рядом с трупами стояла карета скорой помощи. На подножке сидел толстячок в берете и что-то записывал в блокнот. Тела еще не успели упаковать в полиэтиленовые мешки и оператор, словно наслаждаясь жутким зрелищем, приблизил изображение и стал показывать трупы крупным планом - дымящиеся черные головы, тлеющие обрывки одежды, конечности, похожие на корни деревьев. Рука одного трупа, менее обгоревшего, скрюченными пальцами тянулась вверх, на обугленном усохшем запястье болтались часы. Сидоров придвинулся к экрану, пытаясь рассмотреть их, часы казались ему знакомыми. Оператор, словно уловив его желание, вывел часы на весь экран. Так и есть. Радо. Точно такие же были на руке

Десницкого.

Сидоров повернулся к Самсонову. Андрей Валентинович закатил глаза и судорожно хватал воздух ртом. Наверное, он тоже узнал часы Дениса

Александровича, и ему стало плохо. Сидоров вскочил и опрометью кинулся в соседнюю комнату. Николаша с задумчивым видом смотрел на экран телевизора.

- Николай! - закричал ему Сидоров. - Андрею Валентиновичу…

Он не успел закончить фразу, в комнате, где остался Самсонов, ухнуло и Сидорова взрывной волной бросило на входную дверь.

Часть III.

Надя приехала неожиданно, не предупредив Гошу по телефону о том, что решила сократить свое пребывание у родителей и провести праздники дома. Не позвонила… Может быть, хотела его проверить?

Хотя, что-что, а это не в ее характере, проверять. Услышав звонок в дверь, Мотовило подумал, что это Сидоров вернулся от Самсонова.

Больше-то кому? Если бы на службе что стряслось, так его бы по телефону вызвали.

- Наденька?

- Картина Репина 'Не ждали'? - лукаво улыбнулась Надежда.

Клетчатая сумка, стоящая у ее ног весила не меньше килограммов тридцати. Как она ее только доперла?

- Тут сало и мяса немного. Папа кабанчика к праздникам заколол. И так, кое что - варенец, творог, сметаны банка…

- Что же ты не позвонила? Я бы встретил. Тяжесть какая! - Гоша одной рукой легко подхватил сумку, а другой приобнял жену за талию и чмокнул ее в прохладную с улицы щеку.

- А что тяжесть? С вокзала до такси донести помогли, а живем мы с тобой на первом этаже.

- Кто это…помогли? - спросил Мотовило, поставив сумку рядом с обувной тумбочкой, и помог жене снять пальто. Потом повернул Надю к себе лицом и, заглянув ей в глаза, наигранно грозно спросил: - Кто помог? Что за помощники такие выискались? А ну, признавайся!

- Попутчики, - улыбнулась Надя. - Наши, деревенские. Семен и Ольга

Ситниковы, соседи наши в Холмах. Они в город к сыну погостить приехали. А ты что, ревнуешь?

- А как же? Конечно, ревную. Если ревную, значит люблю. А что это ты вдруг вернуться решила? Соскучилась?

Надя вздохнула, и устало опустилась на тумбочку. Георгий присел на корточки и стал расстегивать молнии на ее сапогах.

- Да к родителям моя младшая сестра, Маринка приехала из района, - грустно сказала Надежда. - С мужем и маленькими дочками-близняшками.

Полна изба народа. Визги, писки. Старикам с внучками возиться в радость. А я что? Погостила, рассказала все о себе. Да особо и рассказывать-то нечего… Вот и решила. Родителям не скучно будет с

Маринкой и девчушками, а ты тут один…

Георгий уловил в словах жены скрытую боль и обиду на свою бездетную жизнь, на то, что она не может приехать к родителям вот так, как ее сестра, с мужем и ребенком. Или ребятишками.

- Ну и молодец, что приехала, - сказал он, поднимаясь и привлекая

Надю к себе и щекоча ее ухо своими рыжими колючими усами. - Я соскучился страшно. Не представлял, что мне тут одному целых три дня делать? С ума сойти можно от одиночества и безделья. Праздник этот дурацкий придумали - День народного единства, годовщина изгнания из

Москвы польских интервентов. Кстати сказать, триста девяносто третья. Непонятно, как этот праздник отмечать? Думал, может, девчонок каких из фирмы по сексуальным услугам вызвонить? Может быть, у них полячки найдутся?