Их двое - Мария Зайцева

по щеке, спускаются к груди, он придвигается еще ближе, пока его приятель занят поиском края моей бескрайней ночнушки, - потом…

Зачем обсуждать то, что и так понятно?

- Нет, это невыносимо!

В отчаянии откидываюсь на измятые остатки ночнушки, не сумевшей нормально выдержать нападение зверей.Сердце все еще ломит в грудную клетку, никак не успокоится. И пальцы подрагивают. И внизу все сжимается, словно афтешоки от удовольствия ловлю.Короче, тело в кайфе.

А в мозгах вот немного прояснения наступает. И этим надо бы пользоваться?Потому что, кроме прояснения, приходит злость и даже отчаяние. На себя злюсь, конечно, не на Кота же с Егерем, тем более, что на них злиться вообще невозможно. Ну как можно злиться на мужиков, валяющихся рядом с такими довольными рожами?

- Что невыносимо, Мась? – Кот, выдохнув, переворачивается со спины на бок, забрасывает на меня волосатую ногу, по-собственнически так, нагло. А Егерь, на груди которого оказываются мои плечи и затылок, просто мягко сопит и тянет чуть на себя, поглаживая по шее, отбрасывая все еще непросохшие волосы на другую сторону, чтоб получить больше доступа.

Я опять оказываюсь между ними!

Егерь за спиной, держит, гладит, пальцами проходится в опасной близости от лица, того и гляди развернет к себе, чтоб поцеловать и запустить наше общее безумие по очередному кругу.

А Кот – чуть ниже, на уровне груди, обхватывает ручищей поперек талии, ногу закинул на меня, придавливая к кровати, обстоятельно так спеленывая собой. Не шелохнешься.Ладонь сама тянется к темной шевелюре, пальцы зарываются в короткие на затылке волосы, чуть царапают, ловя тактильный кайф.

Вот я неугомонная! И без того… натактильчалась до умопомрачения, а все мало, мало!

Буквально же пять минут назад сидела на нем, зарываясь в эти темные волосы пальцами и умирая от каждого глубокого толчка, достигающего, кажется, сердца! Странно так, всегда думала, что, если женщина сверху, то она руководит процессом… Ага, кто бы мне дал поруководить!Нет, рукам-то моим нашлось применение моментально.

Пока Кот, фиксируя меня за бедра, чтоб не дергалась и не своевольничала, жестко вбивался снизу, сразу на всю немаленькую длину, Егерь, стоя рядом на коленях, сначала целовал в губы, да так жадно, что даже воздуха не оставалось в легких, до дурмана в глазах, прихватывал за влажные волосы на затылке, а затем, с трудом оторвавшись и глядя в мои плывущие зрачки безумно и жестоко,  силой наклонял ниже, к опять готовому к подвигам здоровенному члену, заставлял обхватить губами головку, вобрать в себя, сколько могу. И тоже не отпускал.

Они оба меня сковывали, держали, не давая вообще никакой инициативы, и брали так, как им хотелось. А я, вместо того, чтоб возмутиться такому потребительскому отношению… Умирала от удовольствия. И от того, как держат, как двигаются, как берут, что говорят при этом. И как пахнут, нравилось! И вкус пота на мокрой коже – тоже. И взгляды дурные, бешеные! И собственнические ухватки! И всё! Всё мне нравилось!

Вот как так получается?Я их не знаю, как людей, я вообще не понимаю их, и, наверно, они мне не нравятся… Но в постели у нас просто идеальное совпадение, до миллиметра, до атома.Мне они не нравятся, но ужасно нравится то, что между нами происходит.Я – совсем уже с ума сошла? Да?Наверно.И это… Невыносимо!

- Невыносимо! Все невыносимо!

- Говори, няш, - гудит за спиной Егерь, а пальцы его, с жесткими, царапучими подушечками, становятся властными, замирают на беззащитной шее с такой пугающей определённостью, словно… Словно лишь миг отделяет, чтоб сжать. – Говори, а мы… Вынесем.

Я, с трудом отвлекаясь от этих сильных пальцев, сглатываю, словно нарочно провоцируя, ловлю заинтересованный взгляд на своем горле Кота.

- Мась, не делай так… - просит он, а его ладонь начинает все активнее жамкать меня за живот, - а то на третий круг пойдем… Я уже хочу тебя в рот…

- Сдурел… - я пытаюсь возмущенно шевелиться, чтоб выбраться из-под спеленавших меня мужчин, но, естественно, ничего не происходит, - вы меня так заездите до полусмерти, два коня…

- Это, скорее, ты нас заездишь, няш, - опять гудит Егерь, а его пальцы мягко, с намеком, проходятся по моим губам, - уже и сил нет, а  хочется…

Прямо мое состояние описывает сейчас!Что происходит?Может, тут какой-то афродизиак валяется и пахнет? Возбуждает? Почему я их все время хочу? И даже сейчас… Тоже не отказалась бы…Егерь прав, сил нет, ни руки, ни ноги не поднимаются, простыни под нами хоть выжимай от пота, а смотрю на них и с ума схожу. Причем, так до сих пор и не поняла, по кому больше.И не поняла, как такое вообще возможно. Сразу двоих хотеть? Правильно Егерь говорит, ебанутенькая я…

- Невыносимо, что мы все время трахаемся, и ни разу не поговорили! – выдаю я, смирившись , наконец, с тем, что из-под них мне в ближайшее время не выбраться.Да и зачем выбираться?За окном – метель и холодище.Я – сытая. В тепле. И оттраханная так, что все тело в желе превратилось, шевелиться вообще не хочется.И только мозг неугомонный требует прояснения ситуации. Хотя бы минимального.

- О чем ты хочешь поговорить, Настюш? – Кот приподнимается на локте, упирает кулак под голову… И мгновенно начинает смотреться  настолько мило, что это не меня надо няшей звать ( что за слово, кстати, откуда Егерь его выкопал?), а его. – Погоды чудные стоят…

Мы втроем синхронно поворачиваемся и некоторое время смотрим, как ритмично подрагивает оконное стекло под напором ветра, потом Егерь откашливается:

- Ну да… Погодка – охереть…

- Да вы совсем с ума сошли, что ли? – возмущаюсь я, вернее, пытаюсь возмущаться, потому что трудновато это делать, лежа в кровати с двумя голыми мужиками, - какая погода?

- А о чем? – спрашивает Кот, а Егерь хмыкает, - о природе тогда? Ну, природа  тут – заебись.

- Ага… - гулко раздается сзади.

Группа поддержки, чтоб их!

- Хватит уже! – в полном бессилии наблюдаю, как татуированная лапа скользит по животу