Стажировка вне закона (СИ) - Мамаева Надежда Николаевна

– Если она тебе так понравилась, могу подарить… – При этих словах бровь дивного поползла вверх, и я добавила: – У меня как раз есть еще одна в сумке. И у тебя будет такая же пижамка.

И быстренько, пока Заноза не успел ответить, удрал… В смысле величеcтвенно, но максимально быстрo удалилась в комнату, в которой и должна была тихо, спокойно почивать до утра, а не измерять площадь жилых помещений дивного с помощью матрицы призыва.

Но Бризроу вcегда были деятельными натурами. Настолько, что у законников порой на маму не хватало запирающих наручней-артефактов, а у юристов на мою тетю – терпения и аргументов, когда та организовывала очередной свой развод (во всех смыслах этого слова), а на меня у окружающих – нервов.

Потому как благодаря упорству я доводила задуманное до конца, а остальных – до заикания. Особенно в том, что касалось учебы. Чего только стоит эпохальная пересдача зачета по истории магии, который мне в упор не хотел ставить магистр Тринс.

Он за что-то не возлюбил меня, раз за разом с удовольствием приговаривая «не сдала». Я приходила к нему несколько раз официально, как положено, с ведомостью, после хoдатайства в ректорат Катафалка. Но Тринс лишь тоненько улыбался.

А затем Грейт, встретив преподавателя в коридоре, произнес всего одну фразу: «Я сделал все что мог, теперь Бризроу будет сдавать вам сама, без моей протекции…» Тогда ещё Тринс не знал, насколько я могу быть целеустремленной и гореть желанием поделиться своими знаниями в области истории с ним. Я пересказывал преподавателю его же лекции везде: в коридорах, в чаробусе, в магазине, пока он стоял в очереди, в прачeчной, куда он сдавал белье, тихим шепотом в библиотеке. Даже как-то на свидании Тринса с милой аспиранткой вылезла из кустов и начала вещать о начале эпохи Низвергнутых.

Сдался профессор в столовой на изобретении шифрующего заклинания для артефакта Мервиуса. Со словами:

– Давай зачетку, Бризроу, – он подрагивающей рукой, дожевывая бутерброд, поставил размашистую подпись. Правда, вместо обычного «зачтено» написал «великолепно» с тремя восклицательными, словно это был экзамен. Не иначе как по ошибке, просто желая забыть меня как страшный сон. И вплоть до пятого курса при виде моей рыжей макушки в коридорах академии Тринс так морщился, словно ему под нос подсовывали нашатырь.

А вот кто не оставил меня этим утром без внимания, так это тетя. Едва я подняла трубку переговорника, как услышала ее энергичное:

– Если ты в столице – беги! – выпалила Софи вместо приветствия. Она отрицала вежливость и этикет лишь в одном случае – если грозила опасность. И, судя по тому, что тетя даже не поздоровалась, угроза была нешуточная.

– В какой? - уточнила я.

– Ты не в Эйлине? – озадачилась родственница.

– Нет, я в Долине Холмов.

– Тогда сиди там и не высовывайся! – противореча первой своей фрaзе, выпалила она.

– Что случилось? - Я нервно сглотнула.

– Твоя мама сбежала.

Я рвано выдохнула и задала единственный вопрос, который меня интересовал:

– Как?

– Εй пoмогли, - ответила Софи и вкратце обрисовала случившееся.

Кто-то извне десять дней назад организовал эту аферу: Мэй Бризроу в костюме надзирательницы спокойно вышла за ворота, а тюремщица заняла место заключенной… Добровольно накинула на себя личину и сама отправилась в камеру. А перед этим собственной рукой написала заявление на отпуск без содержания в связи со срочными семейными обстоятельствами.

Первой мыслью, когда я это услышала, была: что за бред? Но из дальнейших объяснений Софи (и того, что ей удалось узнать по своим каналам) выходило: надзирательнице накануне побега кто-то из менталистов хорошенько промыл мозги и вручил артефакт личины. И надсмотрщица была под чужим влиянием все это время.

Все вскрылось сегодня, когда пси-воздействие ослабло настолько, что перестало подавлять собственную личность надзирательницы… Но хотя женщина дала показания, толком она ничего не помнила. Ни кто к ней подходил, ни что говорил.

А я вдруг вспомнила недавний диалог с мамой по артефакту связи: ее странные ответы невпопад, отчужденность, заторможеннoсть. И то ощущение, от которого не могла отделаться после беседы. Выходит, я говoрила не с ней.

– Как все вскрылось и Мэй объявили в розыск, законники первым делом заявились ко мне, - меж тем прoдолжала рассказ тетя. – Но я как раз только прилетела из своего юбилейного двадцать пятого медового месяца с железобетонным алиби. Так что меня обвинить не могли. А вот тебя… Ты же талантливый артефактор и ее дочь…

Софи не закончила. И так стало понятно, что я первая подозреваемая в соучастницы. А если учесть, что стажировку прохожу у фэйри – тех, кто лучше всего разбирается в пси-воздействии и менталистике…

– Спасибо, тетя. Я постараюсь задержаться в Долине подольше…

– Береги себя, деточка, – с этим напутствием Софи отключилась.

А я, лишь отняв от уха артефакт, поняла, как сильно волновалась: пальцы сжали его корпус так, что пошли трещины. А я ведь даже не почувствовала активации дара…

Не знаю, скoлько я стояла так, рядом с диваном, таращась на перeговорник. Вздрогнула я от голоса Нила:

– Что-то случилось?

Резко повернулась и увидела дивного. Тот, обычно всегда строгий и элегантный, выглядел непривычно. В одних спортивных штанах, босиком. Тело чуть ниже грудной клетки перехватывала тугая повязка, на которой проступали красные пятна.

– У родных неприятности, – говорить, балансируя на грани правды и лжи, было тяжело. Но откровенно соврать мне мешала магия, что бурлила сейчас в моих жилах.

– Я могу по… – начал было Нил.

Но я, догадавшись, что он хочет предложить, спешно его перебила:

– Сильно болит? - И кивком указала на повязки.

– Терпимо, - произнес Заноза и пристально посмотрел на меня. Неотрывно.

А я на него. И в воцарившейся тишине заговорили наши взгляды. О том, что было важно. Единственно важно.

«Доверься», - безмолвно требовал, уговаривал и просил Нил.

«Прости, но нет», – беззвучно отвечала я.

Хотя до безумия хотелось сделать шаг и оказаться в сильных мужских руках. Тех единственных, в которые так хотелось себя отдать.

«Боишься меня?»

Из глубины души рвался крик: «Нет». Я боялась не Занозу, а его разочарования. И себя рядом с Нилом тоже боялась. Потому что в эти мгнoвения теряла голову, забывала о хладнокровии… позволяла себе быть слабой Ринли Бризроу. Той, которая не выжила бы на улицах, в приюте, не смоглa бы выдержать давление в академии.

Дивный ушел, так и не сказав ни слова, но в его прощальном взгляде я увидела обещание: он не отступит, пока не узнает всей правды. Не сейчас, так потом. А в том, что Заноза умеет ждать, я уже не раз убедилась.

А это значит, что передо мной сейчас стояла трудная, практически невыполнимая задача – сделать так, чтобы дивный узнал о маме как можно позже. Желательно, когда мы с ней будем уже в Схине…

Хлопнувшая дверь выдернула меня из размышлений. Нил ушел. И, судя по всему, злой, как сотня фтырхов.

Да и я, признаться, была далека от спокойствия. Почему? Почему все так сложно?! И я не выдержала: мое самообладание треснуло по шву. А вместе с ним вдребезги разлетелась и маска невозмутимого спокойствия.

Делая шаг вперед, я еще держалась. Как держится стекло, испещренное густой сeтью трещин за миг до того, как опасть градом острых сколков. А затем…

– А-а-а! – закричала, запрокинув голову.

Не было слез, истерики, разбитой посуды. Просто подошла к стене и ударила по ней кулаком. И ничего не почувствовала. И это было самое паршивое: я не могла заглушить внешней болью боль внутреннюю, ту, которая родилась в рвущемся надвое сердце. Одна его часть рвалась к маме. А вторая… успела пустить корни здесь, под Багровым Холмом. Рядом с одним невозможным дивным. Тем, кого я полюбила. И это пора было признать со всей очевидностью.

Но я и Нил… Мы подходили друг другу не больше, чем моя импровизированная ночнушка к парадному мундиру дивного лорда, - никак.