Заповедник для академиков - Кир Булычев

Лидочка толкнула дверь, дверь открылась. Комната была пуста. В тишине было слышно, как за открытой форточкой скворчит дождик, а снизу из гостиной доносится патефонная музыка.

Она вдруг разозлилась на Пастернака. Какое он имел право оставить ее одну, когда ее преследует Алмазов? Поэты — эгоисты. Придя к такому выводу, Лидочка аккуратно положила автограф Пастернака на тумбочку — когда будет светло, она спрячет его получше, но сейчас не хотелось зажигать свет, доставать из-под кровати чемодан. А там кастрюля! Лидочка замерла — как же за суматохой последнего часа она могла забыть о тайне, которая ей доверена? Тайна ли?

Лидочка нагнулась и хотела достать кастрюлю. Бок кастрюли был прохладный и скользкий. А вдруг Полина вредительница и в кастрюле находятся документы или что-то плохое, из-за чего погибнет Лидочка? Чтобы превозмочь липкий страх, Лида сказала вслух:

— Шпионов не бывает! Это выдумка!

Но легче не стало — кастрюля уже не вызывала первоначального любопытства. Лида толкнула ее пальцами — кастрюля отъехала вглубь. «Тебе доверили вещь — плохую ли, хорошую, но доверили. И как только ты ее приняла, ты этим вступила в какие-то отношения с Полиной. И заглядывать в кастрюлю — нечестно».

И все же… что там может быть? Любопытство, заложенное в людях, чаще всего отвергает законы осторожности и доводы разума.

Остановись, сказала Лидочка самой себе, подавальщица Полина утаила от ужина пять порций макарон с мясом, которые хотела отнести себе в деревню, чтобы накормить своих детишек.

Это объяснение показалось ей убедительным и совсем не романтическим. И она даже намеревалась подняться с колен, как дверь за ее спиной распахнулась и женский шепот произнес:

— Она у Александрийского сидит, стихи читает, у нас есть время, вы скажите, чего хотели сказать!

— Я хотел любви, — отозвался мужской голос.

Затем последовал какой-то шум — видно, две темные фигуры в дверях, то есть Марта и неизвестный, принялись бороться. Марта не торопилась войти, а мужчина хотел закрыть за собой дверь. Что ему и удалось.

— Но почему? Почему? — требовала Марта. — У вас же комната отдельная.

— За ней следят, она под наблюдением, — ответил мужчина, и тут все еще стоявшая на четвереньках Лидочка узнала во владельце голоса самого президента Санузии товарища Филиппова. Она не сразу поверила своим ушам, потому что была уверена, что в роли соблазнителя должен выступать Максим Исаевич.

— Но если Лида вернется…

— Вы же сами сказали! — Президент громко дышал и шуршал шелковой юбкой Марты, а Марта вяло сопротивлялась.

— Нет! — вдруг заявила Марта. — Я не согласна.

Спорщики были уже в трех шагах от Лидочки, но видеть ее не могли, потому что голова ее была на уровне постели, а в комнате было совершенно темно.

— Ты бы помолчала, — сказал Филиппов, — лучше не сопротивляйся, потому что я о тебе такое знаю, что ты сама не знаешь.

— Как ты смеешь! — зашипела Марта. — Уходи!

Но страстное женское начало, управлявшее чувствами и поступками Марты, оказалось сильнее ее гражданского чувства — президент не прекратил домогательств, но в этой борьбе они продвигались медленно — кусочками шагов. Все это заняло минуту, может, две, но Лидочке, которая никак не могла решить, что для нее лучше — залезть под кровать или попытаться вырваться из комнаты, — эта сцена показалась длинной, как отчетный доклад на профсоюзном собрании.

— Она войдет! — шептала Марта.

— Она там с троцкистами сидит!

— Так не ласкают, мне больно, ой!

— Не сопротивляйся, и я покорю тебя поцелуями!

— Так уж и не сопротивляйся! А кто троцкисты?

— Александрийский и Шавло — всем известно. Если бы не товарищ Вавилов — мы бы с Алмазовым всю их шайку-лейку сегодня бы повязали… Да помоги ты расстегнуть резинку!

— Нет, сам! Но Лидочка же не виновата?

— А с ней особый разговор будет. Я уже на нее компромат собираю! Ну что резинки мешаются — я же чулки не могу снять!

— А не надо снимать — вы только резинки расстегните, и само снимется — ой, я же так сказала, а вы зачем сразу делаете!

Тут они уже совсем нависли над Лидочкой, и ей стало ужасно, что в следующую секунду они об нее споткнутся и упадут не на кровать, куда увлекала их судьба и желание, а на Лидочку.

Поэтому Лидочка, придумав наконец, что надо сказать, вскочила и сказала как можно спокойнее:

— Разрешите, пожалуйста, пройти.

В ответ раздался невероятной пронзительности визг Марты, который был прерван ладонью президента Филиппова.

Лидочка рванулась мимо них и, выбегая, столкнулась с докторшей Ларисой Михайловной, которая именно в эту секунду проходила мимо комнаты девятнадцать и, услышав нечеловеческий визг, мгновенно бросилась на помощь, потому что долг медика требовал от нее немедленных действий.

Вбегая в комнату, докторша автоматически включила свет. Тут в нее и врезалась Лидочка, но Лариса, подхватив ее, не упала и не потеряла способности наблюдать и делать выводы.

В следующее мгновение в дверь ворвался и Матя Шавло, шедший сюда в поисках Лидочки и кинувшийся на помощь.

И все они — Лариса Михайловна, Матя Шавло и Лидочка — стали свидетелями некрасивого и даже жалкого зрелища: нелепо запутавшиеся в руках и ногах партнеры стояли, обнявшись, у кровати.

— Уйдите прочь! — закричал президент, поворачиваясь к дверям и жмурясь от яркого света. В горячке он не понимал, что обнажен до пояса снизу.

Но как известно, медика человеческим телом не испугаешь, и Лариса Михайловна не смутилась и спросила:

— Кто кричал?

И тогда Марте не оставалось ничего иного, как закричать:

— Это он! Он хотел надо мной надругаться! Он напал на меня в моей комнате! Лида, подтверди!

Лида не могла ничего подтвердить, потому что ей стало смешно, смех ее передался Мате, он подхватил Лиду, чтобы она не упала. И тут начала смеяться даже серьезная докторша.

Стреноженный собственными брюками президент далеко не сразу смог спастись бегством, не смел он и проклинать виновников его несчастья, а только издавал угрожающие междометия, которые в тот момент никого не пугали.

А Лидочке настолько не хотелось в очередной раз объясняться с Мартой и выслушивать просьбы не выдавать ее маленьких тайн Мише Крафту, что она подчинилась настойчивой руке Мати, и они спустились вниз, где в гостиной горела только одна из ламп, а у патефона покорно дежурил старый астроном Глазенап. А все, кто мог, отплясывали фокстрот. Было очень душно и шумно. Матя сразу подхватил Лидочку — танцевать с ним было приятно: он чувствовал музыку и, главное, знал, как надо вести партнершу.