Рублевка-2. Остров Блаженных - Сергей Антонов

– Возможно.

– Ага. Значит, есть шанс поймать быка за рога. Ладушки. Все равно ведь сдохну. Слыхал я, что на последней стадии эта штукенция, – Крест прикоснулся пальцем к ране, на месте которой должен был быть нос, – начинает нервную систему разрушать. Мне уже никакой лекарь не поможет. Месяц, ну, два от силы. А помирать – оно лучше с музыкой. Имеется, Томский, у меня пару козырей в рукаве. Слушай сюда… Времени, кореш, у нас в обрез. Как я кумекаю, Полкан долго рассусоливать не станет. Тут под плитой у меня арсенальчик свой. Так, на всякий пожарный держал. «Калашей» с пяток, рожки запасные, гранаты, да еще кой-чего из амуниции. Противогазы… На вас, в общем, хватит. А главное – точило во внутреннем дворике стоит. Тутошний умелец сварганил. Двигатель от «Оки», раздаточная коробка от «Нивы», мосты от УАЗа. Шины низкого давления. Триста кило поднимет и скорость шестьдесят кэмэ разовьет. По крайней мере, так этот самоделкин говорил. Помер он с полгода назад, а вездеход его целехонек. И соляры – полный бак. На двести километров хватит. Через ворота, думаю, выехать на улицу сможете.

– Так может, и ты с нами?

– Не мешай мне, Томский, хоть одно доброе дело под занавес замутить. Прикрою я вас. А еще… Ну, уж если совсем начистоту… Стремаюсь я в тот дворик заходить. Да и япончики мои тоже. Почему, думаешь, точило без дела простаивает? Привидение там шастает. И не одно, может быть. Сам слышал: шепоты, вздохи. И если бы только это. Когда парочка япончиков хотела до вездехода добраться, от них только рожки да ножки остались. Полкан думает, что это духи здешних сидельцев бунтуют, а я считаю, что изобретатель не хочет, чтоб мы его тачкой пользовались. Сукой он при жизни был. Чего вытаращился? Тебе и хлопцам твоим терять нечего. Выпустят вас местные привидения – скатертью дорога. Нет – рядышком все ляжем… Ладно. Хватит базарить. Помоги стол отодвинуть.

Пока Анатолий отодвигал стол, Крест поднял с пола заточку, опустился на корточки и поддел край плиты. Под ней оказалось небольшое углубление доверху забитое брезентовыми свертками.

– Вот, Томский, вооружайся.

– А че-го э-то вы тут…

От голоса Полкана Толик едва не отпустил плиту. Реакция Креста была куда как продуктивнее. Не вставая, он резко обернулся к двери. Заточка со свистом рассекла воздух и вонзилась Полкану в горло. Тот захрипел, схватился обеими руками за рукоятку. Крест вскочил, одним прыжком оказался рядом с Полканом. Одной рукой втащил его в камеру, второй захлопнул дверь.

– Че, сучонок, допрыгался?! Думал меня, Креста, угомонить?! Ну-ну, не трепыхайся. Томский, мать твою, доставай все из ямки!

Анатолий лихорадочно выбрасывал свертки из схрона. Крест подтащил обмякшее тело к яме и уложил на освободившееся место. Полкан поместился, когда ему согнули ноги в коленях. Крест выдернул заточку из раны, вытер ее о брюки.

– Так. Теперь накроем хлопца.

Чтобы плита встала на свое место, Кресту пришлось на ней попрыгать. Все это время с его обезображенного болезнью лица не сходила торжествующая улыбка. Толику не хотелось смотреть на триумфальную пляску, да и некогда было – он спешно разворачивал свертки и раскладывал их содержимое на столе. Пять новеньких автоматов, по два запасных рожка к каждому. Гранаты, шесть штук. Сумки с разномастными противогазами. На одной – засохшие пятна бурого цвета.

Томский догадывался о происхождении арсенала Креста, но в данный момент привередничать не приходилось.

Крест взял один автомат, сунул в карманы кителя по гранате.

– Идем за твоими дружками. Если повезет, и япончики не сразу поймут, что я Полкана замочил, – сразу в дамки. Если нет, в переговоры с тутошними вступать не советую – стреляй во все, что движется!

Надежды Креста не оправдались. Не успел он распахнуть дверь, как в проеме мелькнула чья-то фигура, и пули выбили дыры в стене у него над головой. Пахан выругался и швырнул в коридор гранату. Громыхнул взрыв, на пол посыпалось крошево штукатурки, кто-то застонал.

– Сука Полкан! Он за мной шел. Арестовывать за измену, ха-ха. Теперь конспирироваться смысла не имеет. За мной, боец!

Прижав приклад «калаша» к животу, Крест первым выбежал в коридор. Дал две очереди в обе стороны. Толик рванул к лестнице следом, перепрыгивая через груды мусора, пепелища костров и один раз даже через мертвого япончика, которому взрывом оторвало руку.

Вот и лестница. На верхней площадке Томский заметил прижавшегося к стене бледного парня в арестантской куртке и армейских галифе. Япончик целился в Креста, но после меткого выстрела Анатолия скатился по ступенькам к ногам пахана. Крест обернулся, благодарно кивнул. Это было ошибкой. На площадке появился еще один япончик. Прежде чем Томский выпустил по нему очередь, бандит успел выстрелить в Креста. Пахан покачнулся. Оперся спиной на стенку. Добил раненого япончика выстрелом в голову. Прижал руку к боку, поморщился, глядя на свои окровавленные пальцы.

– Ерунда, Томский! Царапина. Вперед!

Оказавшись наверху, Крест опять расчистил себе путь гранатой. Когда Толик оказался в коридоре, там уже не было никого, кто мог бы ему помешать, только два бившихся в агонии япончика. Томский сразу рванулся к комнате, в которой были заперты его ребята, и тремя ударами приклада сбил с нее ржавый навесной замок. Первым в коридор выбежал Вездеход.

– Что за шум, а драки нет?

– Будет тебе драка, малыш, – ответил Крест. – Сейчас япончики очухаются, сгруппируются и покажут нам всем, где раки зимуют. Они – как стая волков: раз добычу почуяли, то ни за что не отступят, пока на куски не порвут. Расклад такой: веди своих в подвал, Томский. Вооружайтесь. Через две двери от моей камеры – лестница. По ней подниметесь во внутренний двор. Дальше – как карта ляжет…

– А ты?

– Сказал же: помереть красиво хочу. Не спрашивай меня больше ни о чем. Лучше помогите стол на коридор вытащить и валите отсюда, пока я добрый!

Воспользовавшись короткой передышкой, Толик с товарищами помогли Кресту соорудить приличную баррикаду из массивного письменного стола и пары кроватей.

Пожимая пахану руку на прощание, Томский почувствовал, как она дрожит. Лицо Креста стремительно бледнело, а кровь, вытекавшая из раны, была темной, почти черной. Пуля, вне всяких сомнений, задела печень. Жить Кресту оставалось недолго. Нельзя было сказать, что Анатолий испытывал к нему теплые чувства. Крест помог ему просто потому, что, как и все законченные подонки, бывал иногда крайне сентиментальным и склонным к широкому жесту.

Перестрелка началась, когда Томский и его спутники еще не успели спуститься в подвал. Сквозь грохот выстрелов были слышны крики и смех Креста, невнятное, переходящее в рычание, бормотание япончиков.

Помимо оружия, дожидавшегося группу в камере Креста, ребята Анатолия успели прихватить три трофейных автомата.

– Сейчас мы поднимаемся и выходим на улицу. Во внутреннем дворе есть вездеход. Первым иду я, Носов за мной. Замыкающим смотреть в оба – Крест долго не продержится.

Последние слова Томского оказались пророческими: выстрелы наверху стихли. Их сменил грохот сапог бегущих в подвал япончиков.

Анатолий нескольким прыжками преодолел лестницу, отодвинул засов на стальной двери и осторожно выглянул во двор. Обещанное «точило» заметил не сразу. Не только потому, что снаружи уже стемнело. Просто чудо-юдо, стоящее на середине двора, очень мало походило на средство передвижения. Крест явно перегнул палку, назвав машину вездеходом. Драндулет, который выглядел так, словно мог рассыпаться по частям на первой кочке – вот, что это было. Если изобретатель этой машины в чем-то не испытывал недостатка – так это в кроватях, являвшихся одним из главных богатств бывшего СИЗО. Из кроватей была сварена рама кабины. Лежак кровати служил сиденьем, а еще один защищал радиатор механического урода и служил своеобразным бампером. Двигатель и топливный бак, закрепленные позади кабины, прикрывали листы ржавой жести, кое-как прикрученные колючей проволокой. Судя по виду, этот зековский вариант гоночного болида должен был издавать при движении невообразимый лязг. Единственным, что немного успокоило Томского, были шины – почти новые, широкие, с рельефными протекторами.

Толик оглянулся, удивленный неожиданной тишиной. Замыкавший группу боец стоял внизу лестницы с гранатой в руке, но почему-то не собирался дергать за кольцо.

– Коля, узнай, чего там.

Вездеход спустился, пошептался с товарищем, опустился на корточки и выглянул в коридор. Вернувшись, пожал плечами:

– Ушли.

– Как ушли?!

– Постояли и ушли.

– Ах да, шепоты-вздохи… Они испугались!

– Какие еще вздохи?

– А вот сейчас и узнаем…

Теперь Томский осматривал не «вездеход», а сам двор. Прямоугольный, окруженный стеной из красного кирпича высотой в два с половиной метра, он имел единственный выход – решетчатые ворота, створки которых были связаны все той же колючей проволокой. На покрытом трещинами асфальте лежали два трупа, о которых рассказал Крест. Он, правда, ошибался, говоря про рожки да ножки. Напротив – тела отлично сохранились, и если бы не темные пятна на коже, выглядели бы свежими. Автоматы мертвых япончиков валялись рядом с ними. Судя по усеявшим асфальт гильзам, они пытались отстреливаться. От кого? От того, кто издавал шорохи и вздохи.