Наследник - Дмитрий Шимохин

зваться стали Старицкими, от удела своего. Пошли же они от Ивана свет его Васильевича и супруги его царевны Софьи Фоминичны Палеолог, что была принцессой греческой. Андрей Иванович был шестым и самым младшим сыном, от отца и получил он Старицкий удел, и был он родным братом великому Московскому князю Василию Ивановичу, после которого царем стал Иоанн Васильевич.

«Песец…» — только и были ругательства в моей голове.

— После Андрея Ивановича князем стал сын его Володимер, они, почитай, с царем вместе воспитывались и были дружны долго. Воеводой он был талантливым. Остался только сын его Василий от супружницы Евдокии Нагой да Мария от Евдокии Одоевской. Марию-то после замуж отдали за Магнуса, короля Ливонского, который был братом королю Датскому. Ток и он долго не прожил, помер. Мария девочку родила Евдокию Магнусовну, но вернуться им пришлось, а после и в монастырь ушли. Кажись, Мария жива еще и близ Сергиева монастыря в женском монастыре прибывает, но тут точно я и не скажу.

— А Василий? — вырвался из меня вопрос.

— А что Василий? Помер он, как сестра замуж вышла, кажись, на пятый денечек и помер, — хмыкнул старец.

— Вот оно как, — почесал я подбородок.

— Ага, — кивнул старец. — Патриарх наш Иов, сам из-под Старицы и там принял постриг. Знал он лично и Володимира Старицкого и Василия с Марией.

— Благодарю, старче Феофан. Знать я теперь буду о Старицких, — и я в пояс поклонился.

— Благословляю я тебя, Андрейка, — и Феофан сотворил крестное знаменье. — Сходи помолись да езжай с богом.

Я же кивнул и на деревянных ногах отправился в церковь.

В голове же творился полный сумбур и срань господня, это было самое приличное, что всплывало в моих мыслях.

Зайдя в церковь, я тут же перекрестился, даже напоказ зашлепал губами и отбивал поклоны, вот только мысли мои были далеки.

«Это ж жопа жопная, прямо самая мякотка. Я-то думал, Старицкие — это просто князья, далекие потомки удельных. Богатые бояре, но никак не ближайшие царевы родичи. Это ж страшно. Да и понятно тогда и афера Петра Волынского, что дочь второй раз „фиктивно“ оженил. Видать, покуда Василий жив был, мог на его защиту надеяться, а вот как помер князь, причем наверняка не своей смертью, понял, что и ему несдобровать, вот и сплавил дочь с внуком куда подальше».

«Мне-то чего делать? Если я появлюсь с завещанием, это ж вызовет эффект разоравшийся бомбы. Твою ж налево, — промелькнула у меня в голове мысль, от которой я пошатнулся, но все же устоял. — Это ж я, получается, прямой кандидат на трон, причем настоящий. Рюрикович. Я Рюрикович. Да Романовы и все прочие просто курят в сторонке по сравнению со мной. Ох, ты ж угораздило.Может, сжечь грамотки? — появилась у меня в голове подленькая мысль. — Нет, я это всегда успею сделать, а вот для начала следует осознать услышанное и крепко подумать, можно ли это реализовать и пролезть на самый верх, да и живым остаться, ведь это настоящий джокер и в то же время черная метка».

Значит, надо думать и не спешить, эх, посоветоваться бы с кем-нибудь. Ну точно не с Прокопом, не его это уровень.

Вернувшись к своим людям, я узнал, что дела с долгом Агапа закрыты и дьякон Евлампий вычеркнул его из долговой книги.

Агап вновь упал мне в ноги и благодарил, а я стоически это вытерпел. После мы вновь направились в Гороховец, где я уже закупался для собственного подворья. Набрали хлеба да пару мешков сушеной рыбы, несколько небольших бочонков меда и пуд соли. Я же пробежался еще и по местным ковалям, скупил немного разного железного лома, годного только на перековку, удалось также прикупить немного свинца и даже небольшую полоску меди, и мы наконец отправились домой.

Прибыв в родные края, я, прежде чем отпустить Агапа домой, отвел его в сторонку.

— Агапка, я ж нынче в большой город ездил, в Низовой Новгород, да случилось мне с купцом одним поговорить, поделился он со мной секретом, точнее, приметой.

— И чего? — с интересом спросил Агап, глядя на меня из-под заросших бровей.

— Примета такая: если крыльцо дома своего песочком обсыпать, будет в доме всегда благополучие и достаток, — медленно произнес я.

— Дык, натаскаю я этого песка, хоть весь двор засыплем, — тут же отреагировал Агап.

— Э, нее, Агап, — протянул я. — В том-то и закавыка, что простой песок не подойдет. Нужен особый песок, белого цвета он, и чем мельче, тем лучше. Он будто бы из царствия небесного, когда ангелы с пускаются небес, его с собой немного приносят, — начал я сочинять сказку.

— От оно как, — задумчиво протянул Агап.

— Истинно, — кивнул я. — Может, видел где рядышком такой песочек али слышал чего?

— Не-е, — тут же замотал головой Агап. — Но я найду, всю округу обойду, но для тебя, Андрей, его найду.

— Хорошо, постарайся не затягивать, — кивнул я и напоследок вручил Агапу мешок ржи и полмешка сушеной рыбы.

Агап вновь принялся меня благодарить, заверяя, что каждый день вся его семья будет за меня молиться.

— Эх, разбалуешь ты его, — буркнул Прокоп, глядя на уходящего Агапа.

— Ничего, — ухмыльнулся я.

— Мягким хреном порядка не наведешь, — покачал головой Прокоп и направился домой.

«Был в его словах смысл, ой был» — подумалось мне.

День приближался к вечерне, и я направился домой, где на столе уже стоял сытный ужин. Но я, проигнорировав его, зашел в комнату, где обитал Елисей.

— Ты как? — обратился я к нему.

Он лежал на постели укрытый одеялом. Елисею, как я уже знал, исполнилось двадцать шесть лет. У него были светлые курчавые волосы, такая же светлая небольшая борода, прямой нос и толстые губы.

— Полегче уже, — улыбнулся он, и немного приподнялся. — Скучно токмо здесь сидеть. Афинька иногда заходит, с ней поболтать можно хоть, — в ответ на его слова я только кивнул.

— Ну ничего, завтра на улицу тебя вынесем, там повеселей будет. — Поговорить нам так и не удалось, вот сейчас и поговорим, — серьезно произнес я.

— Спрашивай, все как на духу расскажу, — вздохнул Елисей.

— Откуда ты сам и как с Петрушкой связался?

— Так из Новгорода.