Отравление в шутку - Джон Карр

— Ничего я не скрываю. Мне просто трудно это говорить, но ты видела, кто вышел из погреба с окровавленными руками?

В это время губы Тома издали чмокаюший звук, когда он еще раз приложился к бутылке. Впрочем, этот комический пустяк сделал мои слова еще более зловещими. Джинни попятилась.

— Ты хочешь сказать, — прошелестела она, — что папа мог…

— Говорю тебе, мне трудно это выговорить. Я и сам в это не верю… Но Сарджент уже заподозрил неладное. Теперь же… — Я пожал плечами. — Где он сейчас?

— Наверху. Я пошла навестить Клариссу, но ее в комнате не было. Я увидела пустую бутылку и испугалась, что она пошла за новой. Я села, попыталась читать, но не могла сосредоточиться. Затем я услышала чей-то крик. Сперва мне стало так страшно, что я не решилась выйти. Но когда я наконец спустилась на второй этаж, то увидела, что папа моет руки. А вода в раковине…

— Спокойно! — скомандовал я, чувствуя, как нарастают в ее голосе истерические нотки. — Лучше отведи Тома на кухню и накорми. Он не ел со вчерашнего дня!

Том сидел в полном оцепенении. Он пытался понять, о чем мы говорим, но холод, голод, слабость в сочетании с увиденным им кошмарным зрелищем сделали свое дело. Джинни растолкала его и повела, как ребенка, на кухню. Он что-то бубнил себе под нос.

Снова кто-то видел мельком убийцу, и снова не удалось понять, кто он. В каком-то исступленном замешательстве я постучал себя кулаком по голове. Все тропки сходятся, но куда? В поведении убийцы пугала звериная жестокость, куда более устрашающая, чем трусливое коварство отравителя. Нужно было обладать особой жестокостью и свирепостью, чтобы вот так орудовать топором. В доме поселился злой дух — в самом буквальном смысле слова. Он блуждал по дому, пока в один момент по полу не покатилась банка с ядом, и не блеснул занесенный топор. Я вспомнил, как медсестра Херрис рассказала о смехе, послышавшемся ей ночью из комнаты Твиллса, и мне захотелось кричать от отчаяния. Надо сорвать личину с дьявола, прикидывающегося честным и добропорядочным. Но как распознать его за респектабельным фасадом?

Где находились члены семейства Куэйлов, когда убийца делал свое черное дело? Судья Куэйл… Нет, этого не может быть. Надо начинать все сначала. Я ходил взад-вперед по библиотеке в тусклом свете газа. За окном совсем стемнело, у меня возникло чувство, что нынешней ночью может случиться что-то не менее ужасное. Образ убийцы так соединился в моем сознании со зверем, что я внушал себе: он однажды попробовал крови и не остановится перед новым кровавым преступлением!

Я непроизвольно вздрогнул, когда распахнулась дверь, и вошел Росситер.

Глава 17

РУКА

— Я снова запер подвал, — сообщил Росситер, прикрывая за собой дверь. Вид у него был какой-то взъерошенный. — А куда делся этот самый Том?

— Пошел поесть. Скоро вернется. Ну, что вы выяснили?

У него так дрожали руки, что он не мог свернуть свою гигантскую сигарету, и я протянул ему портсигар. Под его глазами обозначились морщины, и я заметил, что руки его были только что вымыты и блестели.

— Ничего такого, — буркнул он и с облегчением затянулся. — За этой перегородкой были деревянные ящики, разрубленные на растопку. Там же, судя по всему, лежал и топорик! Убийца там прятался и, возможно, случайно увидел его и схватил. А что рассказал Том Куэйл?

Я коротко изложил суть. Взгляд Росситера сделался непроницаемым, он обмяк, развалившись в кресле.

— Винные ящики, — продолжил он, — находятся на другой стороне подвала. Послушайте, — поколебавшись, спросил он, — а что эта свеча? Кларисса пришла с ней?

— Нет. Том утверждает, что она стояла на верстаке, а потом уж он увидел Клариссу.

— Я нашел банку с мышьяком, — сообщил он. — Она лежала на угле, сверху. Ее не особенно-то и прятали.

— Думаете, она была там все время?

— Нет. Ее увидел бы любой, кто пришел бы утром за углем. Нет. Скорее всего раньше она была спрятана где-то в другом месте, а в уголь ее попытались закопать уже после того, как была убита Кларисса. Но бутылки с гиоскином я не нашел. Похоже, убийца еще не выполнил всего задуманного.

Хотя я в принципе был того же мнения, высказанное вслух, это предположение произвело леденящий эффект.

— Но почему он еще не успокоился? — вопрошал Росситер, выпрямляясь на стуле. — Вот это-то и пугает больше всего. Не могу понять. Все так вроде бы просто и вместе с тем… Нет, мне очень хочется умыть руки. Взять Джинни и уехать отсюда подальше.

— Почему?

— Потому что, — странным голосом произнес Росситер, — если я останусь, то буду вынужден сказать им всю правду.

Я воззрился на него. Он снова сделался похож на прорицателя. Он по-прежнему выглядел глупцом, он снова сорил вокруг себя пеплом напропалую, но что-то в его нервном молчании заставило мое горло сжаться.

— Вам кажется, вы знаете ответ?

— Боюсь, что да! Господи! Почему кто-то еще не увидит этого? — воскликнул он, ударяя по подлокотнику. — Почему вы этого не видите? Почему не видит Сарджент? Почему вижу один я? Все так чертовски понятно! Почему я должен объяснять, что и как. Да разрази меня гром, если я пойду на это! А впрочем, рано или поздно мне придется это сделать.

— Дело принимает дурной оборот, — сказал я. — Для судьи.

— Весьма, — согласился Росситер.

— И если Сардженту удастся доказать его вину… Он так или иначе подозревает судью…

Росситер дернулся, словно его укусили. Он уставился на меня с глупым выражением лица:

— Судья? Разве я говорил, что судья в чем-то виновен?

— Разве вы не дали понять, что он…

— Ничего подобного, — с жаром возразил Росситер. — Никогда бы не подумал, что старик на такое способен. С чего вы это взяли?

Я вытер лоб платком и сказал:

— Но послушайте, мне казалось, вы…

— Вы хотите сказать, — перехватил инициативу Росситер, — что он нарочно отравил себя, чтобы отвести все подозрения?

— Я не говорю, что я в этом уверен, — парировал я. — Но возможно, в этом уверен Сарджент. Но смотрите: а вдруг весь злодейский план был составлен именно против Твиллса и Клариссы? Отравление миссис Куэйл и самого себя выглядело как своеобразная ширма. Он дал миссис Куэйл гиоскин в надежде, что Твиллс сразу заметит это и отведет беду, потом он принял гиоскин, опять же полагая, что Твиллс и здесь окажется начеку. Обратите внимание, он лишь немного отхлебнул, и очень осторожно, из своего стакана, а потом аккуратно поставил его почти нетронутым на каминную полку. Если бы он принял большую дозу, то непременно бы скончался.

— Но погодите, — вмешался Росситер, мотая головой. — А как же, по-вашему, он мог отравить тосты миссис Куэйл? Он был лишен такой возможности.

— Если вы помните, он повстречал Мэтта, когда тот поднимался с подносом. Судья остановил сына, поднял салфетку, поглядел на содержимое подноса.

— Да-да, понял, продолжайте. — Росситер наморщил лоб.

Я говорил, а в моем мозгу всплывали мельчайшие известные мне подробности, наполняясь особым смыслом. Пока я отвергал возможность причастности Куэйла к убийствам, детали эти не вызывали у меня никаких подозрений, но теперь же все было совсем иначе.

— Если мы допустим, что Твиллс подозревал такие планы, — продолжал я, чувствуя, как меня увлекает неодолимый поток, — все, что сказал и написал он, становится понятнее. Для начала известно ли вам, что судья принимал морфий?

Росситер прикрыл глаза рукой и глухо сказал:

— Не знаю, как вы догадались. Но Джинни говорила мне, что подозревает такое.

— Морфий вызывает галлюцинации, видения и ложный взгляд на мир. Морфий делается из опиума. Предположим, судья вообразил, что кто-то решил напугать его до смерти с помощью мраморной руки. Учитывая, что он вообразил это под воздействием морфия, мы вправе усомниться, что эта самая мраморная рука существует. Это навязчивый кошмар, причем такой сильный, что, спокойно обсуждая, кто бы мог его отравить, судья решительно отказался даже упоминать эту самую руку. При одном этом словосочетании он как-то съеживался, и я видел, в какой ужас приводил его тогда даже обыкновенный стук в дверь. Кто еще видел эту руку среди его родственников? Никто. Правда, Мери утверждает, что ей случалось ее видеть, но с тем же успехом она могла принять за руку обрывок оберточной бумаги, который занесло в буфетную ветром. Далее, он убежден, что против него ополчились все домашние. Он так нам и заявил. Кроме того, он потерял свое состояние, и это не дает ему покоя. Если ему удалось бы вернуть свои деньги, он мог восстановить власть над семьей, заставить их подчиняться ему беспрекословно. И наконец, он полагает, что они сожгли его рукопись. Может, это так. Но не исключено, что он это сделал сам. А может, это его очередная галлюцинация?

Росситер беспокойно зашевелился в кресле.