Мир Формулы-1 изнутри - Деймон Хилл

Деймон Хилл

Ноябрь 1998

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Альфред Нойбауэр

Мужчины, женщины и моторы.

На отрывном календаре сияет жирная красная "двадцать четыре". Наконец-то оно наступило, ожидаемое с таким нетерпением 24 июля 1938 года. День Гран При Германии.

Этим воскресным утром в ванной отеля "Айфельский двор" в Аденау сидит один долговязый англичанин.

Это Джон Ричард Битти Симэн, по прозвищу "Дик".

Дик Симэн уже добрый час нежится в ванне. Время он времени он просит подлить тёплой воды и читает "Berliner Nachtausgabe" (прим.: нем. – "Берлинское Ночное Издание").

Первая страница полна кричащих заголовков: "Арабы призывают к священной войне против евреев и англичан... красноиспанский фронт под Валенсией развалился... Лорд Рунсимэн едет как посредник в Прагу..."

- Бррр! - Политика Дика не интересует.

Молодой человек листает дальше, до спортивной страницы: "250.000 участников на спортивном и гимнастическом празднике в Бреслау... Нойзель победил по очкам Лацека (прим.: известные боксёры 30-х годов ХХ века)... XI Большой Приз на Нюрбургринге..."

Вот оно, то, что интересует Дика. Строчку за строчкой он читает анонс сегодняшнего события. Там большими буквами сообщается о том, что Браухитч установил новый рекорд круга, и что Карачиолла, кажется, не в настроении. А в самом конце статьи маленькими буковками напечатано и имя "Симэн".

Да, - Дик пока ещё не Ланг, не Штук, не Нуволари. Дик пока ещё только молодой гонщик Mercedes. Но - кто был никем, ещё может стать всем. Дик скомкал газету.

Хотя бы раз выиграть Гран При! Лучше всего прямо сегодня, ведь среди 250.000 зрителей сидит самая красивая и обворожительная девушка в мире: Эрика из Мюнхена.

Эрика Попп, дочь генерального директора BMW, знаменитая наездница и - еще свободна. Пару недель назад Дик с ней познакомился. Только один-единственный вечер они провели вместе, двадцатипятилетний англичанин и всего лишь восемнадцатилетняя немка. Hо этим вечером пара не пропустила не одного танца.

Как там еще раз, что там по просьбе Эрики снова и снова играл оркестр? - Дик начал насвистывать "Я танцую с тобой на небо...". Мыслями он далеко. Подле молодой дамы с глубокими синими глазами и золотистыми волосами.

В этот момент в дверь постучали...

Тем, кто тогда постучал, был я, толстяк Нойбауэр.

Дик вынырнул из своих небесно-голубых мечтаний. - What's the matter? - спросил он. - Что случилось?

- Это Нойбауэр. Всего лишь хотел удостовериться, что Вы уже утонули.

- Не бойтесь, сэр! Пока еще держусь на плаву. Я в отличной форме!

Я протиснулся сквозь дверь. - Мой дорогой мистер Симэн, Вы еще вгоните меня в могилу. Старт через два часа, а Вы плескаетесь в своей ванне, как утка в деревенском пруду. Немедленно вылазьте на сушу!

- Только если я получу чашку английского чаю.

- Вы получите все, что угодно, если наконец-то начнёте двигаться. Если Вы и в гонке будете так плестись, то не выиграете и цветочного горшка!

- Зато, может, выиграю лавровый венок с лентами! - еще успел крикнуть этот наглец мне вслед.

А я уже барабаню обеими руками в дверь соседней комнаты, где, храпя, встречает новый день Херманн Ланг.

Вы даже не можете себе представить, сколько забот у гоночного руководителя утром перед Гран При. Для начала извлечь "овечек" из кроватей и ванн, а потом еще исполнять их желания за завтраком...

Горячий сладкий чай для Дика Симэна. Фирмы "Twinning". Иначе парень не проснётся по-настоящему. Огромный бифштекс, снаружи хрустящий, а внутри с кровью - для Рудольфа Карачиоллы. Ему это нужно, чтобы войти в раж. Ланг, чудак, ест перед гонкой полфунта рафинада. Просто как конь с пашни. Он считает, что это укрепляет нервы.

Рафинад, английский чай, бифштекс - обо всем позаботились. Там, в углу столовой "Айфель хофа" сидят мои "барашки" в белых гоночных комбинезонах. Пока они могут от меня отдохнуть.

Все, что имел сказать о плане сражения, я уже сказал вчера вечером на совещании с гонщиками. Распоряжения обычные: "Каждый едет так, как только может он сам и его мотор. На старте у всех одинаковые шансы. Когда у нас будет преимущество в одну минуту перед ближайшим соперником, последует знак успокоиться. С этого момента каждый остаться на своей позиции".

На часах 10:45. Еще четверть часа до старта формульных гоночных машин за XI Большой Приз Германии на Нюрбургринге.

Позади меня опять осталась куча работы. Подготовить машины к гонке - это особая наука, и я отлично знаю, откуда взялась моя ранняя седина.

Эти машинки капризны как примадонны. Им подходит не любое масло, не любое топливо, и уж точно они не переносят любые свечи.

Есть специальное гоночное масло, вязкое как клейстер. Полночи оно должно стоять на плите, прежде чем его можно будет залить. Есть свечи для прогрева - с ними мотор выводят до рабочей температуры. От получаса до часа. Затем на машины натягивают шерстяные покрывала, чтобы они и не вздумали остыть до старта. И только теперь вставляют их - свечи с самым высоким калильным числом. Свечи, которые при медленной езде немедленно замаслятся. Также есть специальное топливо для холодной или жаркой погоды, его смешивают специалисты. И только когда мы совершенно точно знаем, как сегодня настроены небеса, его заливают в баки.

И вот там они стоят, выстроенные согласно времени, показанному на тренировке: наши "серебряные стрелы", белые рыбы Auto-Union, зелёные Maserati, светло-красные Alfa-Romeo, синие Delahaye...

Громкоговоритель сообщает: "Еще десять минут до старта".

Фрау Алиса Карачиолла готовит в хронометражном боксе свои секундомеры и таблицы. Во всем, что касается расчетов, она абсолютный вундеркинд. Это стройная блондинка родом из Америки, которую все зовут не иначе как "Бэйби", вообще большая умница.

Вот там, у Auto-Union, я вижу Ханса Штука в ярости гоняющего своих механиков. Тацио Нуволари, симпатичный итальянец с кожаным лицом чистокровного индейца, сидит на краю боксов и спокойно смотрит на солнце. Сверкает его лимонно-жёлтый свитер. На левом плече талисман, золотая черепаха с буквой N на спине. Ее ему подарил Габриэль д'Аннунцио, знаменитый итальянский поэт, возлюбленный актрисы Дузе. Я сам еще помню, как Аннуцио пытался попробовать себя в качестве гонщика...

В наших боксах кто-то стучит. Я оборачиваюсь. Конечно же, это Лидия! Славная, маленькая жена Ланга с длинными, тёмными волосами и весёлым швабским ртом. Она прибивает знаменитую подкову на стену бокса ее обожаемого супруга.

Многие из великих героев руля ужасно суеверны.

Нуволари - и его черепаха, Карачиолла полагается на карликовую обезьянку Анатоля, которую он возит с собой на каждую гонку в ярко-красной, лакированной кожаной сумке, Ланг одержим своей подковой - с тех пор как он разбился на кольце Масарика. Тогда Лидия забыла подкову дома.