Алекс Кросс. Территория смерти - Джеймс Паттерсон

— Ей сказали, что они ушли с тем сильным мужчиной.

Через два часа утомительного движения по жаре мы добрались до зарослей низкорослого пожухшего кустарника. Женщины расстелили на земле захваченные из дома куски материи, после чего начали обламывать с кустов сухие ветки и складывать их на ткань. Мы с Аданной присоединились к ним, тогда как стоявший в стороне Эммануэль время от времени окидывал из-под руки долгим взглядом горизонт, высматривая патрули джанджавидов.

Поскольку Эммануэль, занятый серьезным делом, не мог уделять нам внимания, мы, работая бок о бок со сборщицами хвороста, обменивались с ними в основном дружелюбными взглядами и жестами. Женщины из лагеря, не обращавшие внимания на царапины, которые острые обломки веток оставляли на их руках, очень быстро опередили нас с Аданной в соревновании по сбору горючего материала и тихонько посмеивались над нашими неуверенными движениями и неумением делать такую простую работу.

Чтобы создать дружескую доверительную обстановку, я вступил в общение с одной молодой матерью, используя язык мимики и жестов. Мы с ней корчили смешные рожи, размахивали руками, пародируя движения друг друга, в общем, вели себя как маленькие дети. Так, она показала мне язык с синей татуировкой на нем, я же, приставив к голове две ветки наподобие рогов, сделал вид, что хочу ее забодать. Это, как ни странно, вызвало громкий смех молодой женщины. Устыдившись в следующую секунду своего веселья, она прикрыла темной ладошкой рот, не сумев, впрочем, скрыть блеснувшую промеж губ полоску белоснежных зубов.

Вдруг молодая мать замерла, словно обратившись в статую, а ее рука, прикрывавшая рот, словно сама собой опустилась к бедру. Я понял: она увидела нечто необычное, и посмотрел в том же направлении, но ничего, кроме крохотного облачка пыли на горизонте, не разглядел.

А потом я услышал громкий тревожный голос Эммануэля:

— Все в лагерь! Бегом. Немедленно!

Глава восемьдесят пятая

Джанджавиды!

Наконец и мне удалось рассмотреть их. Около дюжины вооруженных всадников мчались по пустыне, направляясь к нам.

Всадники были скрыты облаком пыли, поэтому точно определить их численность не представлялось возможным. В любом случае считать их времени уже не оставалось, поскольку они приближались к нам с угрожающей быстротой.

Женщины не могли двигаться с такой скоростью, которая позволила бы уйти от нападавших. Две, с цепляющимися за подолы детьми, тянули за узду принадлежавшего общине осла, а тот явно не спешил следовать за ними.

Я повернулся к Аданне:

— Берите под свою команду женщин и сматывайтесь отсюда. И побыстрее. И уходите сами. Пожалуйста…

— Оружие еще есть? — спросила она.

— Нет, — ответил Эммануэль. — Ваше единственное спасение — оказаться отсюда как можно дальше. Бегите в лагерь, ради Бога! И заберите с собой женщин.

Из слов Эммануэля я понял, что нам придется прикрывать их отход.

Мы заняли огневую позицию за перевернутой тележкой для хвороста. Осла, который тащил ее, женщины забрали с собой. Как прикрытие от пуль тележка мало чего стоила, и мы использовали ее главным образом как опору для винтовочных стволов.

Мы с Эммануэлем возлагали надежды на то, что будем стрелять с неподвижной позиции, тогда как джанджавидам придется вести огонь, находясь в движении, с лошадиных седел.

Теперь я уже отлично видел их сквозь прицел винтовки. Всего я насчитал одиннадцать убийц. Это были бородатые мужчины в чалмах и раздуваемых ветром, потрепанных непогодой широких темных одеждах, вооруженные автоматами Калашникова.

Они мчались во весь опор и довольно скоро оказались в зоне действенного огня.

Первые выстрелы прогрохотали с их стороны.

Вокруг нас фонтанчиками подбрасывало в воздух песок.

Хотя разброс пуль был довольно велик, все-таки попадания происходили в опасной близости от нас, и я понял, что нам противостоят отнюдь не любители. Наши противники не сомневались в своем профессионализме и выкрикивали угрозы, уверенные, что стычка завершится их полной победой. Да и как могло быть иначе, если они превосходили нас числом в соотношении одиннадцать к двум.

— Сейчас? — спросил я у Эммануэля.

— Сейчас! — прокричал он и нажал на спуск.

Мы выпустили по нападавшим в течение нескольких секунд четыре пули, и две из них попали в цель. Джанджавиды как по команде вскинули кверху руки, словно кто-то дернул их за веревочки, и почти одновременно свалились с коней. Одного из них после этого потоптала собственная лошадь и, похоже, повредила или сломала ему шею.

Это зрелище сильно повлияло на меня. Когда я в очередной раз передергивал затвор, внутренний голос произнес: «Ты убил человека в Африке. Теперь все пойдет по-другому».

В следующее мгновение я услышал у себя за спиной пронзительный крик, и у меня словно железной рукой сдавило желудок. В одну из бегущих женщин угодила пуля. Возможно, шальная. Но могло статься, что в женщин стреляли намеренно.

Бросив взгляд через плечо, я убедился, что Аданна не пострадала. Пригибаясь к земле, она бросилась к кричащей женщине, чтобы оказать ей помощь. Как выяснилось, сборщицу хвороста ранило в руку. Всего-навсего, если подобное выражение в данном случае уместно.

Вновь повернув голову в сторону джанджавидов, я увидел, что двое из них придержали лошадей и соскочили на землю. Но не для того, чтобы помочь своим раненым товарищам: они хотели занять более удобные позиции для стрельбы.

Остальные гнали лошадей в нашу сторону. Теперь они находились на расстоянии не более шестидесяти ярдов от нашей засады.

У нас с Эммануэлем оказались сходные боевые инстинкты, ибо мы не сговариваясь начали выпускать пулю за пулей во всадников, скакавших впереди прочих, а потом открыли огонь по спешившимся. Короче говоря, в течение последующих тридцати-сорока секунд мы сбросили с лошадей еще трех или четырех бандитов.

Потом Эммануэль вскрикнул, выронил винтовку и закрутился на земле от боли.

А уцелевшие джанджавиды навалились на меня.

Глава восемьдесят шестая

Когда джанджавиды почти достигли моей позиции, все вокруг заволокло пылью, и это, пожалуй, было не так уж плохо. Во всяком случае, они стреляли почти вслепую, хотя и я мало что видел. Кроме того, на небольшом расстоянии звуки винтовочных выстрелов казались оглушительными, и у меня стало звенеть в ушах.

Неожиданно один из всадников вынырнул из завесы пыли и оказался буквально в шаге от меня. Я схватил его за ногу, стремясь сбросить с лошади, но совершенно упустил из виду, что и сам при подобном маневре не устою на ногах. Так что лошадь протащила меня за собой секунду или две, и лишь после этого всадник вылетел из седла и тяжело рухнул на землю.

Я схватил его винтовку и выпустил пулю в следующего бандита, оказавшегося в поле зрения. Потом сквозь облако пыли пробился третий, которому я выстрелил в живот. Джанджавиды неслись вперед, мало думая о собственной безопасности, поскольку прежде имели дело лишь со сборщиками хвороста, не способными дать им отпор. И тут я понял еще одно. Эти парни вовсе не так опасны в бою, как я думал сначала. Что бы ни говорил о них Эммануэль, стрельба с седла, требующая особого навыка и выучки, удавалась им не самым лучшим образом.

Когда пыль немного рассеялась, я заметил, что три бандита, которым подготовленная нами встреча показалась чрезмерно горячей, поворотили коней и поскакали в противоположном от меня направлении. Это возродило у меня надежду на то, что мне удастся выбраться из этой переделки живым. Хотя надежда была слабая. Тем не менее я снова воспрянул духом.

Подбежав к сбитому мной с лошади бандиту, я с размаху ударил его носком ботинка в ямку под кадыком, стремясь вызвать дыхательный спазм, обездвижить и внушить мысль о бесполезности дальнейшего сопротивления.

— Лежать и не двигаться! — заорал я. Английский ему не понадобился, он понял, чего я от него требую. Мгновенно оценив ситуацию, он замер на том самом месте, где свалился с лошади.

— Алекс! — раздался женский голос у меня за спиной.

Я обернулся и увидел Аданну.

Она и еще одна сильная молодая женщина швыряли куски сухого дерева в коня бандита, пробившегося в наше расположение, чтобы испугать животное, заставить его пятиться или делать резкие движения и тем самым мешать хозяину как следует прицелиться. Несколько женщин из лагерной команды лежали на земле без движения, обхватив головы руками. Когда началась стрельба, они так перепугались, что не смогли сделать и шага, и лишь ждали неминуемого конца.

Аданна очень удачно попала увесистым куском дерева в лошадь, та заржала и встала на дыбы, в результате чего всадник, не ожидавший такого маневра от своего скакуна, потерял поводья и вывалился из седла.