Колючка и стихоплёт - Татьяна Грачева

— Угостить?

Кирилл укоризненно покачал головой.

— Не хочу я ворованной черешни.

Обтерев ладони о джинсы, Малика привстала, демонстрируя примятый, но всё еще объёмный живот.

— Хочешь? Отсыплю тебе за соучастие.

Кирилл возмущённо фыркнул, но промолчал, чтобы не наговорить лишнего. Собрав со стола книги и блокнот, вышел из беседки.

— Футболку в любом случае нужно постирать. Профессор дома?

Малика последовала за ним в подъезд.

— Работает с очередной засекреченной клиенткой. — Она на мгновенье задумалась и с вызовом предложила: — К тебе?

После драки почти полгода назад Малика больше не переступала порог соседской квартиры. А теперь сама напросилась без стеснения и заминки. Впустив гостью, Кирилл поспешил в свою комнату: спрятать стихи, посвященные Наташе. Насмешки Малики над его любовным творчеством до сих пор жалили самолюбие.

Малика направилась на кухню и, отыскав большую чашку, вывалила подавленную черешню. Самую неказистую выбросила в урну, остальную вымыла. Взяв чашку, вернулась в спальню Кирилла, как раз в тот момент, когда он прятал измятые листы под подушкой.

— Стишки свои закапываешь? О Наташе, наверное.

Кирилл смущённо застыл, опустив взгляд. Больше всего он сейчас опасался очередной насмешки над его чувствами, но Малика его удивила.

— Дай почитать.

Он вытянул несколько листов и протянул нижний.

Малика обменяла стихи на чашку. Не обращая внимания на замершего напротив Кирилла и неприятно прилипшую к телу футболку, погрузилась в чтение. В ожидании приговора своему творчеству Кирилл неосознанно ел ягоды, но вкуса не чувствовал.

Через несколько минут Малика вернула ему стихотворение.

— Она должна это прочитать.

Кирилл решил, что ему послышалось. В голосе Малики не было и намёка на издёвку. Но порадоваться он не успел, она оглядела полупустую чашку и проворчала:

— Ворованную черешню он есть не будет. Схомячил ещё как. Теперь ты точно сообщник.

Поймав его покаянный взгляд, Малика от души расхохоталась.

— Ну ты и лопух, — отсмеявшись, потребовала: — Дай свою шмотку.

Пока футболка высыхала после стирки, Малика бродила по комнате Кирилла в его белой майке и время от времени рассматривала аккуратные томики на полках. Прочитав первое четверостишье в сборнике Эдуарда Асадова, присела на край кровати и других книг больше не брала. Читала, не отрываясь.

Ей было двенадцать, тринадцать—ему.

Им бы дружить всегда.

Но люди понять не могли: почему

Такая у них вражда?!

Он звал её Бомбою и весной

Обстреливал снегом талым.

Она в ответ его Сатаной,

Скелетом и Зубоскалом[1].

Малика подняла над книгой взгляд:

— Прикольно. Я не знала, что стихи такие бывают без «я вас любил» и «взлелеянный на лоне вдохновенья».

Кирилл неосторожно предложил:

— Если понравилось, могу дать почитать.

Малика резко захлопнула книгу.

— Вот ещё. Буду я эти сопли глотать. Это всё для принцессочек.

Переодевшись в ещё влажную футболку, ушла домой, даже не доев добытую с таким трудом черешню.

Кирилл не понял, чем разозлил Малику, не смог увидеть, как к её колючей душе прикоснулось настоящее искусство, пробудившее непривычные эмоции. То, до чего Пётр Петрович пытался достучаться годами, у талантливого поэта получилось за одну минуту.

Видя в Кирилле свидетеля своей слабости, Малика какое-то время его избегала, даже пару раз стукнула по лбу линейкой. Но вместо того, чтобы отреагировать на агрессию так же враждебно, Кирилл взял и неожиданно для всех одноклассников пересел за парту к Малике. С того дня на всех уроках они сидели вместе, и ни у кого не хватило духу подшучивать над их дружбой, дразня женихом и невестой. Статус дамы сердца Кирилла остался за Наташей.

Малика попросила классного руководителя взять для неё в библиотеке сборник стихов Асадова и переписала себе в блокнот самое полюбившееся, то самое, что разбудило новые эмоции — стихотворение «Сатана».

Пётр Петрович, в отличие от Кирилла, проявил тактичность, не спросил о внезапном интересе к поэзии, молча порадовался.

Уже через несколько дней из уст Малики впервые вылетело прозвище «Эдька», «Принцессочка» ушла в подполье, показываясь только в дни дурного настроения Колючки. Когда Малика впервые назвала его новой кличкой, Кирилл сделал вид, что не заметил, лишь бы она не передумала и продолжила обращаться к нему именно так. Его самолюбию льстило сравнение с любимым поэтом, и он подозревал, что теперь не только у него любимым.

Наташа спокойно приняла дружбу Кирилла с Маликой, но Танечка посчитала это предательством и регулярно вытаскивала из закромов памяти её злые розыгрыши, надеясь отговорить одноклассника от дружбы с маргинальной хулиганкой.

Кирилл не оглядывался на чужое мнение и если принимал какое-то решение, то не отступал. Дружить с Маликой он задумал ещё в семь лет, следовать советам Танечки не собирался и теперь.

[1] Стихотворение Эдуарда Асадова «Сатана».

Четырнадцатый день рождения Танечка не отмечала так пышно, как своё одиннадцатилетие. Родители трезво рассудили, что кормить гостей слишком накладно, а подарки после небольшой инвентаризации не оправдали затрат на праздник. В этом году Танечка стала обладательницей первого в её жизни золотого кулона и путевки в Турцию — поездку совместили с набирающим обороты бизнесом Сан Саныча. Вернулись Кузякины как раз ко дню рождения Наташи. Семейство Петренко задумало превратить праздник дочери в шикарное мероприятие с трехъярусным тортом и фейерверком.

Наташа, в отличие от своей Танечки, позвала всю дворовую компанию, Малика, к своему удивлению, тоже оказалась в списке гостей. Получив бумажное приглашение, она на какое-то время остолбенела в открытых дверях. Буркнула «спасибо» так тихо, что благодарность расслышала только она сама.

Стоя наполовину на лестничной площадке, Малика наблюдала, как приглашение получает Кирилл. Поймала его взгляд, поначалу виноватый, но, как только он увидел прямоугольник с золотистыми буквами в её руках, ликующий.

Когда мама Наташи ушла, Кирилл радостно воскликнул:

— Замечательно, вместе пойдём!

Опершись плечом о косяк двери, Малика задумчиво пробормотала:

— Не знаю, пойду ли я.

Лицо Кирилла заметно помрачнело. Он непроизвольно перевёл взгляд за спину Малики и, осмотрев загромождённую хламом прихожую, почти сразу догадался о причине отказа от праздника. Он не озвучил догадку и не предложил одолжить денег, знал, что Малика воспримет это как оскорбление. Просто молча ждал, какое решение она примет.

Малика в задумчивости откусила угол картонки вместе с последней букой «е», выплюнула его и тут же определилась.

— Я собирала деньги на билет в Сафари-парк, но могу их на подарок потратить. На билет ещё насобираю. — Мысленно она уже представила, как будет заманивать доверчивых старшеклассниц на сеансы гадания. — Только