Добрыня Никитич. За Землю Русскую! - Виктор Поротников

Добрыня, поразмыслив, одобрил затею Блуда.

– Я поручусь за тебя перед князем Владимиром, воевода, – сказал он. – Ты будешь в чести и в милости у Владимира, ежели выдашь ему Ярополка. Коль надумаешь вновь со мной переведаться, то посылай ко мне сына своего Судишу, а сам головой не рискуй.

Блуд сказал Добрыне, что он станет подавать ему по ночам огненные знаки с верхушки Подольской воротной башни. Славяне издавна умели общаться на расстоянии днем с помощью дымов, а ночью при помощи горящих факелов. Если с помощью дымов можно было передавать лишь самые простые сообщения вроде «приближается враг» или «просим подмоги», то набор огненных знаков у славян был таков, что с их помощью можно было даже формулировать короткие предложения с использованием различных словосочетаний и личных имен.

Вернувшись в свой стан, Добрыня пересказал Добровуку свой разговор с Блудом почти слово в слово. Добровук по-прежнему стоял на том, что верить Блуду нельзя. Однако Добрыня решил действовать уже на следующее утро. По его приказу войско вышло из лагеря и подошло вплотную к Киеву сразу с трех сторон. На глазах у киевлян, собравшихся на крепостных стенах, ратники Добрыни принялись рубить стройные высокие деревья в окрестных рощах, сколачивая из них штурмовые лестницы.

Отряды Добрыни намеренно выказывали полнейшую беспечность, разбредясь по округе. Спешенные конники углубились в лес, оставив лошадей на луговине, дозорных нигде не было, воткнутые в землю стяги были оставлены без всякого присмотра. Занимаясь сооружением лестниц, новгородцы и кривичи побросали где попало свои щиты и копья. Все это делалось для того, чтобы выманить дружинников Ярополка на вылазку.

Ждать пришлось недолго. Многие из Ярополковых гридней жаждали мести за смерть Рагнфреда, эти отчаянные головы решили, что подходящий момент наступил. Княжеские ворота распахнулись, и в поле хлынул поток всадников в блестящих шлемах, с красными щитами, со сверкающими на солнце мечами и копьями. Дружина Ярополка мчалась на битву без боевого клича, дабы застать неприятелей врасплох.

Добрыня только этого и ждал! Чудские лучники и бесстрашные варяги по его приказу сидели в засаде в овраге, куда стекал ручей Серебрянка. Из этого оврага можно было даже пешком быстро добраться и до Княжеских, и до Подольских ворот.

Дружина Ярополка уже торжествовала победу, преследуя разбегающихся ратников Добрыни, не замечая, что пути отступления обратно в город перекрыты чудью и варягами. Сигналы труб с городских башен, возвещающие об опасности, были услышаны конниками Ярополка слишком поздно. Отряды Добрыни взяли дружину Ярополка в кольцо.

Началась яростная сеча. Никто из Ярополковых гридней не собирался сдаваться в плен, а бежать им было некуда.

Верные Ярополку киевские бояре, собрав всю свою чадь, выбежали за стены и пробили спасительный коридор в боевых порядках новгородцев и варягов, по которому изрядно потрепанная дружина Ярополка сумела вернуться обратно в Киев. Однако полсотни Ярополковых витязей остались лежать в поле, еще около тридцати киевлян угодили в плен.

Это был небольшой, но очень важный успех для Добрыниной рати.

В последующие несколько дней дружина Ярополка еще дважды ходила на вылазку и оба раза возвращалась из сражения с большим уроном. Храбрецов в окружении Ярополка становилось все меньше, а голоса малодушных и нерешительных становились все громче.

Добрыня каждую ночь переговаривался с Блудом с помощью огненных сигналов. Блуд извещал Добрыню о том, что среди киевлян нет единства, что очень многие из них тяготятся властью Ярополка, а вернее – засильем его варяжских дружинников. Блуд сообщал Добрыне, что у него уже все готово для пленения Ярополка. Блуд со своими слугами решили схватить Ярополка, когда княжеская дружина опять пойдет на вылазку.

Однажды на рассвете Добрыню разбудили громкие радостные возгласы. Добрыня вскочил с ложа, заспанный и взлохмаченный.

В шатер вбежал Сигвальд с сияющим лицом.

– Победа! – вскричал он. – Киевляне открыли ворота. Сдаются!

Добрыня недоуменно хлопал глазами.

– Из Киева прибыли послы, они сообщили, что сегодня ночью Ярополк и его дружина ушли из города к реке Рось, – продолжил Сигвальд. – Утром киевляне собрались на вече и постановили замириться с князем Владимиром на его условиях.

– Ах, вот как! – не то с угрозой, не то с торжеством проговорил Добрыня, надевая порты и рубаху. – Сподобились-таки киевляне поклониться в ноги моему племяннику. Но сначала они мне поклонятся!

Одевшись, Добрыня принялся торопливо умываться над кадушкой с речной водой.

В этот миг в шатре объявился Добровук, поведавший Добрыне, что к нему из Киева прибыл воевода Блуд.

– Веди-ка его сюда! – скомандовал Добрыня, утираясь льняным полотенцем.

Вошедший в шатер Блуд отвесил Добрыне низкий поклон. Он был в приподнятом настроении, это было видно по его глазам и улыбке.

– Ну, Добрыня, нагнал ты страху на Ярополка! – посмеиваясь, молвил Блуд. – Дурень Ярополк и его прихлебатели ночью вскочили на коней и умчались в крепость Родню, что на Роси-реке. Туда же утекли и местные бояре, преданные Ярополку. Вместе с женами и детьми ушли, недоумки. – Блуд шагнул поближе к Добрыне и доверительно добавил: – Ярополк надумал просить помощи у печенегов. Он ведь заключил союз с печенежскими ханами из орды Иртим. Потому-то Ярополк и устремился к крепости Родне, ведь она граничит со Степью.

– Чему ты радуешься, воевода? – нахмурился Добрыня, небрежно швырнув полотенце на стул. – Ты обещал мне, что Ярополк окажется в твоих руках, и что же? Ты не сдержал свое обещание, поэтому пощады не жди.

– Что ты такое молвишь, Добрыня?! – Блуд изменился в лице. – Я же не знал, что Ярополку такое взбредет в голову. Удержать Ярополка в Киеве мне все равно было бы не под силу, тем паче пленить его. У меня всего-то сорок гридней и челядинцев. А у Ярополка в дружине почти пять сотен воинов. Я ведь рассчитывал повязать Ярополка, когда его дружина снова на вылазку уйдет…

– Собирай своих людей, воевода, и немедленно поспешай в крепость Родню, – непреклонным голосом произнес Добрыня. – Коль уговоришь Ярополка сдаться на милость Владимира, тогда наш с тобой уговор останется в силе. Не уговоришь Ярополка, воевода, тогда я поступлю с тобой как с изменником.

– Не послушает меня Ярополк, ибо я ныне у него не в чести, – простонал Блуд. – Помилосердствуй, Добрыня. Не посылай меня на верную гибель! Я тебе еще пригожусь.

– Ступай, воевода! – повысил голос Добрыня. – Мое слово твердое. Милость князя Владимира еще надо заслужить.

С опущенной головой и поникшими плечами Блуд удалился из шатра.

– Пусть проваливает к своему Ярополку! – с неприязнью обронил Добровук, сделав кивок в сторону ушедшего Блуда. – От таких негодяев лучше держаться подальше. Убьет его Ярополк и правильно сделает, одним переветником на свете будет меньше.

Первым делом Добрыня отправил своих гонцов в Вышгород за Владимиром. Хотя тщеславие подталкивало Добрыню к тому, чтобы поскорее вступить в Киев, он умерял свой внутренний порыв, желая въехать в этот славный град бок о бок со своим племянником. Киевляне должны были увидеть и понять, что Ярополка одолел не Добрыня, но Владимир, их новый князь.

Владимир оказался в становище новгородцев и их союзников после полудня. Он примчался сюда, не жалея коня. Впрочем, радостной встречи у Добрыни с племянником не получилось.

В селе Будутине, что под Вышгородом, жила Малуша, мать Владимира и сестра Добрыни. Это село было подарено Малуше покойной княгиней Ольгой. Малуша не рвалась в Киев, поскольку была не в ладах с тамошней знатью. Не поехала она и в Новгород в ту пору, когда Добрыня звал ее туда, уезжая вместе с Владимиром на новгородское княжение. Малуше нравилось жить в Будутине вольной боярыней, имея под своей рукой полторы сотни смердов, работающих на нее.

Посылая гонцов к Владимиру, Добрыня велел ему заехать в Будутино и взять с собой мать. Добрыне хотелось порадовать Малушу зрелищем восхождения ее сына на киевский стол. Ведь Малуша не гадала и не чаяла, что ее сын Владимир взлетит выше своих старших братьев, которые всегда относились к Владимиру с пренебрежением, как к сыну рабыни.

Увидев, что Владимир приехал без матери, Добрыня решил было, что он просто поленился завернуть в Будутино.

– Нехорошо ты поступил, племяш, не взяв свою мать с собой, – с укором проговорил Добрыня. – Твоей матери было бы очень радостно и приятно быть подле тебя в такой торжественный день. Тебе небось не терпится поскорее вступить в княжеские чертоги на Горе, и ты посчитал, что мать будет тебе обузой в пути. Она ведь не сможет мчаться на коне галопом.

Владимир с печалью в голосе поведал Добрыне, что его матери нет в живых.

– Я наведывался в Будутино вскоре после того, как ты ушел с полками к Киеву, – сказал он. – Мне очень хотелось повидаться с матушкой после стольких лет разлуки. Будутинские смерды сообщили мне, что к ним заезжали дружинники Ярополка верхом на конях. Они увезли мою мать в лес и убили ее, это случилось перед тем, как наше войско подступило к Вышгороду. Там же, в Будутино, смерды и погребли мою мать. Я был у нее на могиле.